Во второй половине XIX века имя художника Григория Григорьевича Мясоедова было весьма популярно. Недаром на хрестоматийно известной картине Ильи Репина, больше известной под названием «Иван Грозный убивает своего сына» (на самом деле ее правильное наименование – «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года»), русский царь носит черты Мясоедова. Тот позировал при написании этого полотна.
ПРЕКРАСНАЯ БУЛОЧНИЦА
Григорий Мясоедов, которого с легкой руки Николая Николаевича Ге называли «дон Грегорио», художник-реалист, один из основателей Товарищества передвижных художественных выставок, оставил после себя весьма значительное живописное наследие. Самые известные его картины, например, «Земство обедает», имели остро социальный подтекст. Однако сегодня речь не о его полотнах, а о любовных страстях, сопровождавших кипучую натуру живописца практически всю жизнь.
Едва ли не первым увлечением художника стала… булочница. «Жил я, как и большинство студентов Академии художеств, на Васильевском острове в бедной комнате, – вспоминал Григорий Мясоедов. – Источником существования моего была работа на кондитерскую, где пеклись пряники, – с товарищем раскрашивал их. Баранам и свиньям золотили головы, генералам – эполеты. Платили за это по три копейки с дюжины. Зарабатывали на обед и ухаживали за булочницей, которая нам казалась не менее прекрасной, чем Форнарина Рафаэлю. Обедали на Неве, на барке, где давали за шесть копеек щи с кашей без масла и за восемь копеек – с кашей на масле».
В 1859 году художник получил малую серебряную медаль за картину «Урок пряжи» («Бабушка и внучка»), в том же году Совет Академии присудил ему и вторую малую серебряную медаль. В 1861 году картина «Поздравление молодых в доме помещика» удостоилась малой золотой медали, а в следующем году художник получил большую золотую медаль за программу «Бегство Григория Отрепьева из корчмы на литовской границе»…
Мясоедов отличался весьма брутальной внешностью, некоторым он казался агрессивным – не зря Репин увидел в нем «образ» Ивана Грозного. Сам Мясоедов вспоминал: «Илья взял царя с меня, потому что ни у кого не было такого зверского выражения лица, как у меня…».
Современники оставили воспоминания о Мясоедове как о человеке с неистовым темпераментом и взрывным характером, который не стеснялся в выражениях, когда ему что-то не нравилось. Из уста в уста передавалось, как он возмущался на выставке передвижников перед картинами Виктора Васнецова «Ковер-самолет» и «После побоища Игоря Святославича с половцами». Требовал снять «эту мертвечину» с выставки, топал ногами, кричал: «Мы серьезное общество, а нам сказочки для штанишек с помочами предлагают!»…
Однако при всех этих особенностях характера художник вовсе не был обойден женским вниманием. Правда, женат Мясоедов был один раз – на дочери тульского помещика пианистке Елизавете Михайловне Кривцовой. Они обвенчались в 1861 году, когда художник еще учился в Академии. В тот же год он написал ее портрет и картину «Поздравление молодых в доме помещика», тема которой перекликается с его собственным торжеством, а изображенная на полотне дочь помещика имеет черты лица Елизаветы Михайловны.
«НЕ МОЙ СЫН, А КАКОЕ-ТО ОТРОДЬЕ»
Увы, отношения Мясоедова с женой не сложились. Брак оказался недолгим, супруга не выдержала взрывного характера мужа и покинула его. Но тот не остался одинок. В возрасте почти пятидесяти лет он сошелся с молодой художницей Ксенией Васильевной Ивановой – разница между ними составляла почти тридцать лет. В 1881 году она родила от художника сына Ивана.
Однако Мясоедов был не очень рад этому событию. Он считал, что девица, забеременев, поймала его «словно перепела в сети», был уверен, что сын не от него, и потому оформил на ребенка опеку. Мальчику он внушал, что его мать – это всего лишь кормилица. Затем Мясоедов оторвал ребенка от матери, доверив его заботам семьи своего друга – пейзажиста Александра Александровича Киселева.
Внешне Ваня был миловидным ребенком, но характер у него был еще тот… «Он оказался абсолютно невоспитанным. Ни в малейшей степени ему не были знакомы самые примитивные правила поведения. Он не признавал слова «нельзя» и очень часто разражался нудным продолжительным ревом, который выводил нас из себя. Прошло чуть ли не полгода, а Ваня так и не поддавался воспитанию, несмотря на старания мамы и замечательной нашей няни. Мама решила написать Григорию Григорьевичу, чтобы он взял Ваню, так как она убедилась, что не сможет его перевоспитать», – вспоминал Николай Киселев, сын пейзажиста Александра Киселева.
Ваня прожил у Киселевых полгода, затем произошел неприятный случай, после которого они сдались, а Мясоедову пришлось забрать сына домой. Во время званого ужина у Киселевых, на котором присутствовал Мясоедов, Ванечка высморкался в полу нарядного сюртука Николая Маковского…
Мясоедов забрал сына из Москвы и увез в Полтаву, в предместье которой, в Павленках, в начале 1890-х годов он приобрел усадьбу с садом, парком, прудом и деревянным домом. Художник пристроил сына в местное реальное училище. Тем временем мальчик начал проявлять большие способности к рисованию и после подготовки поступил в школу живописи и ваяния в Москве.
Казалось бы, отцу надо было радоваться и гордиться, что сын пошел по его стопам!.. Но не тут-то было. Мясоедов, убежденный и даже фанатичный реалист, не разделял «модернистских» художественных взглядов сына, а также совершенно не принимал его увлечения модной в ту пору атлетикой: опасался, что ради цирка тот бросит живопись, называл его «дубиной».
«Нет, это не мой сын, а какое-то отродье. Я человек слабый, болезненный, откуда взялся этот верзила? Художника из него никогда не выйдет, а что выйдет – неизвестно. Иван-дурак…», – говорил Мясоедов-старший.
Иван действительно много внимания уделял цирку, где выступал за деньги как профессиональный борец под псевдонимом «де Красац».
В 1899 году от туберкулеза умерла Ксения Васильевна, и только тогда Мясоедов рассказал Ивану, что это была его родная мать, а сам он – отец, а не опекун. С этого момента Иван Мясоедов фактически отрекся от отца, переселился во флигель и месяцами не разговаривал с ним.
ПОСЛЕДНИЙ ДРУГ «Т. Б. В.».
Последние два десятка лет жизни Григорий Мясоедов провел в Полтаве. Борясь против новых веяний в искусстве (никаких течений в живописи, кроме реализма, он не признавал), художник жил в своей усадьбе почти безвыездно, появляясь только на открытии очередной передвижной выставки.
Как вспоминал художник Виктор Степанович Оголевец, после смерти Ксении Васильевны Мясоедов очень горевал и серьезно заболел. Узнав о беде, постигшей товарища, его близкие друзья-художники обратились к нему с сочувственным письмом. Оно не сохранилось, однако сохранился ответ Мясоедова, в котором были такие строки: «Очень Вам большое спасибо, что вспомнили меня, очень я был одинок и заброшен, целые дни проводил молча, и без движения, и без большой надежды… Ваше письмо меня растрогало до слез, точно письмо из семьи. Я почувствовал близких и понятных, а то, что около толклось с кондоленсами, чуждое и непонятное. Теперь я встаю и могу ходить по комнате и вообще есть надежда на мое появленье в свете. Голова моя, как старая испорченная музыкальная табакерка, что-то шипит непонятное».
Спустя несколько лет в Москве он познакомился с семьей Васильевых, где его принимали, как признавался сам Мясоедов, «удручая избытком любезности и угощения». Когда в 1904 году ему в связи с ушибом ноги потребовалась сиделка, за ним стала присматривать 35-летяя Татьяна Борисовна Васильева. Она переехала к нему в Полтаву в качестве хозяйки.
Виктор Оголевец познакомился с ней в 1909 году на музыкальном собрании у Григория Мясоедова (тот, кроме всего прочего, был большим любителем музицировать и устроил камерный домашний ансамбль). «Она была в высшей степени скромна, в ее серьезном и бледном лице отражалась вечная озабоченность, и все ее внимание сосредоточивалось только на Мясоедове, – вспоминал Оголевец. – Она прочно вошла в жизнь художника, заботилась о нем, охраняла его покой, ведала хозяйством, читала ему книги и газеты, всюду сопровождала его, а когда он шел к нам на музыку, несла скрипку, альт и ноты».
До последних дней Григорий Мясоедов находился под постоянным вниманием Татьяны Борисовны. А когда в декабре 1911 года Григория Мясоедова не стало, она возложила на его могилу венок с надписью: «От друга Т. Б. В.».
Кстати, когда Мясоедов-старший лежал на смертном одре, его нелюбимый сын Иван вдруг явился и нарисовал портрет отца в предсмертной агонии. И, наверное, сам не знал, что двигало им: ненависть или милосердие…
В ОБРАЗЕ БАХУСА И МЕРКУРИЯ
После смерти отца Мясоедов-младший распродал почти все его произведения и картины других художников, которые у того хранились. Вообще, в своих жизненных завихрениях Иван Мясоедов, пожалуй, дал бы фору своего отцу. Он был весьма известной (причем скандально известной!) фигурой в светском обществе.
Пресса сообщала, что в Петербурге на одном из первых конкурсов красоты (он состоялся в конце 1907 года), на котором его победители получали дипломы «первой красавицы и первого красавца» столицы Российской империи, звание «Первого красавца Петербурга» заслужил молодой художник Иван Мясоедов. Он получил «мужской приз» – бриллиантовое кольцо на сумму в триста рублей…
Будучи сторонником культа античности, доминировавшего в начале XX века в Академии художеств, Иван Мясоедов всячески пропагандировал красоту нагого тела. В 1911 году в сборнике «Нагота на сцене» он даже опубликовал манифест по этому вопросу. Книга эта наделала много шума, высказывались протесты со стороны ревнителей нравственности и ханжески настроенной публики.
Мясоедов профессионально увлекался фотографией, причем тоже с определенным уклоном. Он создал серию фотокомпозиций на исторические и мифологические темы, где снимался в обнаженном виде, изображая Бахуса, Меркурия и античных героев…
В 1912 году Иван Мясоедов женился на итальянской танцовщице и артистке цирка Мальвине Верничи. Некоторое время супруги жили в Павленках, где построили двухэтажный дом в итальянском стиле.
Октябрьскую революцию Иван Мясоедов не принял, во время Гражданской войны добрался до Крыма, где в 1919 году служил художественным корреспондентом в белой армии Деникина. В 1921 году через Севастополь на германском корабле «Вигберт» Мясоедов эвакуировался из Крыма в Константинополь, оттуда в Триест, затем в Баварию и обосновался в Берлине.
Мастерство рисовальщика и гравера Мясоедов решил применить совсем в другой сфере: он успешно подделывал бумажные денежные купюры, в частности, английские фунты и американские доллары, а его жена их сбывала. Долго такое продолжаться не могло, полиция вышла на их след, в 1923 году они были арестованы. Мясоедов провел три года в Моабитской тюрьме.
В 1933 году он был снова арестован за фальшивомонетничество, два года отсидел в тюрьме в германском городе Лукау. После освобождения вместе с женой и дочерью уехал в Ригу. Оттуда по фальшивым паспортам на имя чехословацких граждан Евгения и Мальвины Зотовых семья Мясоедовых перебралась в Бельгию.
В 1938 году семья Зотовых-Мясоедовых поселилась в столице княжества Лихтенштейн Вадуце. Здесь Иван Мясоедов вел жизнь придворного художника, создавая портреты членов местного княжеского дома и эскизы почтовых марок, таким образом благополучно пережил Вторую мировую войну.
После войны Чехословацкое генеральное консульство выявило местонахождение проживающих в Лихтенштейне с фальшивыми паспортами Зотовых, о чем известило правительство страны. Зотовы были лишены гражданства. В 1948 году Иван Мясоедов снова попал под арест «за попытку подделки государственных кредитных бумаг». Лихтенштейнский суд приговорил его к двум годам заключения.
В 1953 году семья Мясоедовых переехала в Аргентину. Однако здесь развернуться талантам Мясоедова-младшего было не суждено: в том же году он скончался от тяжелой болезни…
