«Поцеловать Михаила Семеновича Щепкина считалось необходимым. Его обыкновенно целовали все – молодые и пожилые дамы, и знакомые, и в первый раз его видевшие: это вошло в обычай. «Зато ведь,– говорил М.С. Щепкин,– я и старух всех целую!» Он пояснял этими словами, какую дань он платит за поцелуй молодых дам». Такие нравы, по воспоминаниям его невестки, царили в московском доме знаменитого актера Щепкина.
«Я ТУРЧАНКА И ВОЛЬНАЯ»
История его любви была красива и благородна. Михаил Щепкин был крепостным, а его жена – свободной. По закону, который в то время действовал в России, человек, вступивший в брак с крепостным, сам становился крепостным, так же и он сам, и рожденные в таком супружестве дети.
История Елены Дмитриевны были удивительна. 1791-й год, русско-турецкая война… На развалинах одного из домов в Анапе русские военные заметили рыдающую турецкую девочку. По виду ей было года два. Солдаты сжалились над хорошенькой черноволосой девочкой и принесли ее в палатку к офицеру. Тот решил взять ее себе. Однако офицеру оказалось не под силу с ней справиться.
«Ты человек бедный, а ребенок денег требует, – заявил офицеру боевой генерал князь Дмитрий Захарович Орбелиани. – Девочке кормилица нужна. Отдай ее мне. Я в Моздоке окрещу ее, воспитаю и сделаю счастливой!». Он стал восприемным отцом ребенка, когда девочку окрестили в христианскую веру, при крещении ее нарекли Еленой. А отчество и фамилию дали по крестному отцу: Елена Дмитриевна Дмитриева.
Орбелиани поместил крестницу в семью кормилицы и перечислял деньги на ее содержание. Однако вскоре Орбелиани забрал ее из семьи, поскольку в районе свирепствовали горцы.
Потом она оказалась в семье друзей Орбелиани. Они мучились с характером непоседливой девочки. Когда Елене сказали, что ее будущий жених должен спросить разрешения у приемной матери, девочка возмутилась: «Пусть прежде спросит, пойду ли я за него. Меня никто принудить не может. Я турчанка и вольная».
11-летнюю девочку передали потом еще в одну семью – Чаликовых. Они удочерили Елену и дали ей свою фамилию. Когда юная Чаликова повзрослела, у нее появились поклонники…
Однажды берейтор графа Волькенштейна расхвастался перед актером крепостной труппы Михаилом Щепкиным, что, мол, у него в любовницах самая настоящая турчанка. Легко представить, какое впечатление могли произвести такие разговоры в Курской губернии. И, видимо, произвели, если Щепкин сказал: «Не верю, покажи мне ее…».
Повод возник сам собой: граф, театрал и меломан, снарядил несколько понимающих в музыке людей, прослышав, что в деревне Ахремовке, где было имение Чаликовых, продают духовые инструменты. Елена Дмитриевна вспоминала, что молодые люди смотрели не на инструменты, а только на нее…
Михаил поглядел на Елену и сразу понял: никаких особенных отношений между ней и его приятелем не было, он просто сочинял, что она его любовница. Щепкин и Чаликова влюбились друг в друга с первого взгляда. Но покровители Елены отнюдь не были в восторге от этого романа. Они отлично понимали, чем чреват для воспитанницы брак с подневольным человеком. Ведь Михаил Щепкин родился в семье крепостного, принадлежавшего графу Волькенштейну.
Ребенок от рождения был столь артистичен, что хозяин стал заботиться об его образовании. К совершеннолетию Михаил Семенович стал звездой крепостной труппы. Щепкин оказался лицедеем, которому подвластно все: и комедия, и трагедия, и драма. Но при этом оставался крепостным. Елена же была свободной, но оставалась воспитанницей-приживалкой, с детства кочевавшей из семьи в семью.
СУДЬБА ПОСТОЯННО БАЛОВАЛА
В течение целых двух лет Михаил и Елена встречались не больше пяти раз. Но чувства не ослабевали. Во время одного из коротких тех свиданий прекрасная турчанка получила от возлюбленного две банки помады и поцелуй. И были послания, которые возлюбленные постоянно отправляли друг другу.
В конце концов, Елена показала письма своей благодетельнице Чаликовой. И та, увидев глубину чувств молодых людей, дала разрешение на брак. Но сказала, что денег на выкуп ее возлюбленного из крепостной неволи у нее нет.
Так в 1812 году Елена Дмитриевна стала женой провинциального крепостного актера Михаила Щепкина. Кстати, в том же году в петербургских газетах появились объявления примерно такого содержания: мол, семья турецкого паши, приехавшая в Петербург, разыскивает девочку, дочку паши, потерявшуюся при взятии Анапы. Паше точно известно, что она жива, что ее подобрали русские солдаты, и тому, кто найдет ее, полагается большое вознаграждение.
Елена Дмитриевна была уверена, что речь шла о ней. Но велела: «Передайте, пожалуйста, матушка-княгиня, турчанкам, что я не та, кого они ищут, скажите, что приметы не сходятся, и выдайте меня замуж за любимого человека!»…
В семье Щепкиных родилось шестеро детей. Семейство жило бедно, приходилось часто переезжать: в зависимости от того, в какой театр приглашали отца семейства.
Талант артиста заметили влиятельные люди и стали всеми силами пытаться освободить его из крепостной неволи. В судьбе Щепкина приняли участие многие замечательные люди: князь Николай Репнин, декабристы Матвей Муравьев-Апостол, Сергей Волконский и другие. Михаил Щепкин впоследствии замечал в своих «Записках», что «судьба его постоянно баловала». В 1821 году, когда Михаилу Щепкину было 33 года, он стал свободным. Его жена и дочери тоже получили вольную, а сыновья еще несколько лет были крепостными.
В 1823 году, после более чем десятилетних странствий, семейство Щепкиных осело в Москве. Щепкин стал ведущим артистом Малого театра. В 1825 году он впервые приехал в Петербург, чтобы выступить на сцене Александринского театра. На его игру сразу обратили внимание и сравнивали с местным знаменитым комиком Елисеем Бобровым, причем талант Щепкина ставили несоизмеримо выше. Щепкин мечтал вырваться из амплуа комического актера, исследователи считают, что роль Городничего в «Ревизоре» стала главным событием в его творческой биографии.
ДОМАШНЯЯ БОГАДЕЛЬНЯ
К началу 1830-х годов в хлебосольном доме Щепкина обитало больше двух десятков человек: не только сам артист, его жена и дети. В московском доме Щепкиных находили приют осиротевшие дети родных и друзей, а также престарелые одинокие актеры.
«Дом М.С.Щепкина часто наполнялся его старыми и молодыми знакомыми и друзьями; но он и всегда был полон его собственною семьей, его родными, жившими у него, и разными старушками, которым давал он у себя приют ради их старости, – вспоминала жена сына артиста, Александра Владимировна Щепкина. – Это было что-то вроде домашней богадельни, порученной заботливости жены его и одной немолодой девушки, которая воспиталась у них в доме.
«Жалко эту старуху, она совсем одинока! – говорил актер.– Я просил ее переехать ко мне на житье…» И после этого в доме появлялось новое лицо.
«В доме радушно принимала всех жена М. С., которая составляла самое приятное дополнение к его собственному добродушию, – вспоминала Александра Щепкина. – Ее приветливая улыбка и лицо, красивое и в старости, освещались еще прекрасными темными глазами; с ее кротким и ровным характером, она была вполне способна заботиться о том домашнем приюте для стариков и сирот, который Михаил Семенович Щепкин устраивал в своем доме, по свойственному ему сочувствию к осиротелым и бездомным…
Таков был состав семьи М. С. Щепкина, и все в ней деятельно суетились, шумели и о ком-нибудь заботились, и все в ней было полно жизни, в самых разнообразных проявлениях. По комнатам двигались дряхлые старушки в больших чепцах; тут же расхаживали между ними молодые студенты, сыновья М. С. Щепкина и их товарищи. Часто среди них появлялись молодые артистки, вместе с ним игравшие на московской сцене, и подходили к хозяину с поцелуями».
По свидетельствам очевидцев, через всю жизнь супруги Щепкины пронесли любовь и нежность друг к другу. Он ее называл «моя милая анапская турчанка». В переписке, которую они вели (особенно тогда, когда Михаил Семенович уезжал на гастроли в какую-нибудь глушь и не мог взять семью с собой), они любили пошутить: она называла его Машей, а он ее – Алешей.
«Милая Алеша, спасибо тебе за письмо; оно меня поуспокоило насчет вас; а то при удушающей тоске неизвестности об вас еще тяжелее, – писал Михаил Щепкин жене 30 сентября 1849 года. – Ты пишешь, что я не известил вас, на каких я условиях, но ты забыла, что я условия никакого делать не могу, я по контракту обязан играть в обеих столицах, и право вознаграждения дирекция предоставила себе… С сею почтою посылаю вам денег 250 рублей серебром, поговаривают, что мне дадут бенефис, и я в надежде на него заказал уже три шубы енотовых: Мите, Коле и Паше, каждую по 150 рублей серебром… Целую тебя много раз, а ты перецелуй детей и внука, остаюсь твой друг и муж Михайло Щепкин».
«Друг мой Алеша, – обращался Михаил Щепкин жене письмом в апреле 1858 года. – Сегодня играю свой половинный бенефис; что будет – не знаю, а после спектакля, отдохнув, чуть свет выезжаю в Кострому; Волга еще не прошла, и потому еду на почтовых, тут всего около ста верст. Хорошо, если бы успела труппа доехать, чтобы в воскресенье сыграть спектакль, а там пробуду по 21-е апреля, а к 24-му буду в Москву, дай бог, чтобы вас нашел всех здоровых, прощай, перецелуй всех детей и внучат, а я заочно тебя целую безо счету и остаюсь твой муж и друг Михайло Щепкин».
Михаил Щепкин очень заботился о том, чтобы у детей было хорошее образование. После домашнего обучения он устроил их в гимназию. Нанял университетских профессоров, чтобы подготовить их к поступлению в высшее учебное заведение. В результате все сыновья и приемные дети Щепкина поступили в университет.
Как вспоминала Александра Щепкина, Михаил Семенович до конца жизни не покидал сцены – «столько же по страсти к ней, сколько и для того, чтоб иметь средства и поддерживать тех из сыновей своих, которые не могли еще жить личным трудом. И уже семейных сыновей он долго еще не отпускал от себя, чтобы, по его словам, они были более обеспечены и легко проходили мимо искушений жизни».
«Любезный сын и друг» – так неизменно начинал Михаил Семенович свои письма к сыну Александру. «Письмо твое получил, из которого видели твою деятельность по части сценического искусства; и хорошо: тут, кроме забавы, есть польза», – писал он сыну в марте 1857 году. Александр Щепкин был юристом, чиновником – управляющим Тульской казенной палатой, однако от отца он унаследовал актерскую жилку и выступал в любительских спектаклях…
«МОЯ МИЛАЯ ТРАГЕДИЯ»
Жена Михаила Семеновича до своих последних дней оставалась его верной надеждой и опорой. Несмотря на слабое здоровье, частые недомогания и постоянный недуг (Елена Дмитриевна была больна туберкулезом), она оставалась и в пожилом возрасте живой и отзывчивой ко всему, была в курсе всех интересов и сценической деятельности мужа.
После того, как в 1859 году супруги не стало, Михаил Семенович не смог жить там, где все напоминало о ней. И переехал в другой дом. Он скончался спустя четыре года в Ялте. Современники вспоминали: на поминках говорили, что по-настоящему Щепкина не стало несколько лет назад, когда он потерял Елену Дмитриевну.
Последние годы одиночество Щепкина скрасила его давняя знакомая, бывшая трагическая актриса, одинокая дама около шестидесяти лет – родная сестра знаменитого актера Павла Мочалова, на сцене она носила имя Мочаловой-Франциевой.
«В разговорах с нею Михаил Семенович часто называл ее просто: «моя милая трагедия!», – вспоминала Александра Щепкина. – Шутя они вместе иногда подражали старинным драматическим приемам, читая монологи из Эдипа в Афинах. «Постой, дочь нежная преступного отца», – начинал Михаил Семенович иногда неожиданно, и М. С. Франциева тотчас входила в его тон и отвечала ему монологом Антигоны, с декламацией старого времени и с поднятой кверху рукою.
Вместе с «милой, старой трагедией» М. С. Щепкин весной кормил воробьев на своей террасе в саду, искрашивая им белый хлеб на устроенной для этого деревянной полочке у террасы. Однажды он сказал при этом М. С. Мочаловой: «Помни, трагедия! Ты видишь эти развернувшиеся листья? Прежде чем они упадут на землю, меня уже не будет!» И словам этим суждено было сбыться…»
