Портрет Василия Андреевича Жуковского работы О.А.Кипренского, 1815 г.
«В Вильдбаде, никем незнаемый, совершенно отделясь от постороннего мира, я провел первые две недели моей семейной жизни; эти дни сроднили меня с моею женою и я в глубине сердца узнал, с благодарностию к Богу, что он послал мне своего ангела в спутники жизни…», — признавался Василий Андреевич Жуковский в письме своему другу. Разница между супругами составляла почти сорок лет: Жуковскому было 58 лет, его возлюбленной – всего двадцать… Позади у Василия Андреевича была несчастная любовь, несравненная Машенька Протасова…
«НАДОБНО БЫЛО ЕМУ ВЛЮБИТЬСЯ»
Жуковскому было двадцать три года, когда он без памяти влюбился в свою сводную племянницу Машеньку Протасову – ей было всего двенадцать лет. Тогда, в 1805 году, она потеряла отца, и нашла в Василии Жуковском, своем дяде, наставника, учителя, покровителя, а затем и страстного обожателя.
Годы летели быстро, Маша на глазах превращалась в красивую девушку. «Когда мне случится без ума грустно, то я заберусь в свою горницу и скажу громко: «Жуковский!» И всегда станет легче…» – писала Маша Протасова поэту.
Когда Машеньке исполнилось девятнадцать лет, Жуковский осмелился сделать предложение. Мать Маши, сестра Жуковского Екатерина Афанасьевна Протасова, жаловалась старшей сестре: «Тут Василий Андреевич сделался поэтом, уже несколько известным в свете. Надобно было ему влюбиться, чтобы было кого воспевать в своих стихотворениях. Жребий пал на мою бедную Машу».
Маша Протасова, 1811 г.
Мемуарист Филипп Вигель сорок лет спустя писал: «Она была не красавица, разбирая черты её, я находил даже, что она более дурна. Но во всём существе её, в голосе, во взгляде было нечто необъяснимо обвораживающее… С большим умом и сведениями она соединяла необыкновенные скромность и смирение… Ну точно она была как будто не от мира сего».
Екатерина Афанасьевна категорически воспротивилась браку дочери с Жуковским, считая родство слишком близким: «по родству эта женитьба невозможна». Хотя даже петербургский архимандрит Филарет подтвердил: Василий Андреевич и Маша слишком дальние родственники, чтобы в их союзе можно было усмотреть кровосмешение.
Окрыленный Жуковский решил, что непременно настоит на своем, но сперва защитит Отечество от полчищ Наполеона. Что он и сделал, вступив в ряды ополчения. Участвовал в Бородинской битве, но впоследствии, не имея особенных талантов к военной службе, трудился при штабе. Под Вильно зимой 1812 года он сильно простудился и слёг в горячке, после выздоровления ему был предоставлен бессрочный отпуск по болезни.
После войны, в 1814 году, он вновь посватался к Машеньке Протасовой, и снова безуспешно. В стихотворении, адресованном возлюбленнной, он написал: «Давно Сократ сказал: // Счастлив, кому послал // Создатель в жизни друга, // Подобного тебе! // Тот, верно, мил судьбе, // И радость с ним подруга».
Вскоре сестра Маши Александра Андреевна вышла замуж за профессора Дерптского университета, бывшего соученика Жуковского поэта Александра Воейкова. И вместе с матерью и Машей уехала в университетский город Дерпт. За ними направился и Жуковский. Они с Машей покорились судьбе, дав обещание отказаться от своих надежд и заменить любовь дружбой. Они вели тайную переписку, обменивались длинными письмами, похожими на дневники. И все-таки оба надеялись, что когда-нибудь непременно будут вместе.
В историю литературы эти послания вошли как «Дерптские дневники Жуковского». Как отмечают исследователи, это была одновременно исповедь и проповедь, их можно было бы назвать опытом психологического романа, если не знать драматическую жизненную подоплеку… «Самое страдание есть средство к прекрасному!» — записывал Жуковский, а «счастливое вместе», по его мнению, возможно лишь «розно».
«ИСКАТЬ В ТЕБЕ ДРУГА И УТЕШИТЕЛЯ»
Как отмечают литературоведы Любовь Киселева и Татьяна Степанищева, стиль писем к каждому вполне индивидуален. Жуковский для Маши — «мое все», то есть и возлюбленный, и друг, и учитель — высший авторитет, судья, также отец и брат. Жуковский также видел в Маше не только возлюбленную, но и духовного руководителя своей жизни. «Я от тебя жду всего» — эта фраза в письме к Марии Андреевне от 29 марта 1815 года выражает самую суть их отношений.
В 1816-м году Маша приняла предложение лечившего её доктора Иоганна Мойера, впоследствии ректора Дертского университета. «Бог хотел дать мне счастье, послав Мойера, но я не ждала счастья, видела одну возможность перестать страдать», – признавалась она в своем дневнике.
Жуковский посчитал доктора порядочным человеком, способным «сделать счастье Маши». Профессор Мойер не возражал против встреч жены с давним другом, и Василий Андреевич готовился стать постоянным жителем Дерпта. Однако был вынужден уехать в Петербург, поскольку его пригласили преподавать русский язык великим княгиням. Тем не менее, свою горячую (и увы, безнадежную) любовь к Машеньке, уже замужней даме, Жуковский продолжал беречь в своей душе, и переписка между ними продолжалась.
«Мне часто случается такая необходимость пописаться к тебе, что ничто не может ни утешить, ни заменить этого занятия; я пишу к тебе верно два раза в неделю, но в минуту разума деру письма. Я бы желала посылать их тебе, но сперва надобно условиться: …не отвечай ни на что», — писала Мария Мойер Жуковскому 5 сентября 1819 года.
Продолжая это письмо на следующий день, Мария признавалась: «Я не потеряла привычку делиться с тобой весельем и тоской… Мне кажется, что мое вранье одному тебе может казаться простительным и понятным, ... я бы не желала никому кроме тебя открывать свое глупое сердце… Оставь мне возможность искать в тебе друга и утешителя (от печалей, которых нет настоящих, а просто imaginaires <воображаемые>) но утешителя безответного, и тогда я буду писать смело и с весельем».
Чуть позже, в марте 1820 года, Мария писала Жуковскому: «После твоего отъезда я было написала к тебе большое письмо, но оно слишком отзывается бурным нравом — признаюсь тебе, что я часто срываю сердце на неудачи — письмами к тебе, и намерена сделать целую коллекцию, которую вручу тебе при свидании, таким образом и мне хорошо и тебе недурно».
Жуковский заезжал в Дерпт поглядеть на Машиного первенца — дочку Катеньку. Ожидая второго ребенка, Мария звала Жуковского приехать: беременность протекали тяжело. Мойер тревожился, и не случайно. Исход оказался трагическим… В марте 1823 года поэт, находившийся в северной столице, был оглушен вестью о смерти Маши: она скончалась, родив мертвого мальчика. Опустошенный Жуковский написал на смерть Марии стихотворение «Ты предо мною стояла тихо…», позднее названное «19 марта 1823». «Ты предо мною // Стояла тихо. // Твой взор унылый // Был полон чувства. // Он мне напомнил // О милом прошлом… // Он был последний // На здешнем свете».
Жуковский не успел на ее погребение в Дерпте. У могилы Маши поэту передали ее последнее письмо, адресованное ему: «Друг мой! Тебе обязана я самым живейшим счастьем, которое только ощущала!.. И все, что ни было хорошего, – все было твоя работа... Сколько вещей должна я была обожать только внутри сердца, – знай, что я все чувствовала и все понимала. Теперь – прощай!».
На могиле Марии Мойер на православном кладбище был установлен крест с распятием, выполненный по эскизу Жуковского с двумя изречениями из Евангелия, которые она любила повторять…
«БЛАЖЕННОЕ ВРЕМЯ МОЕЙ СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ»
Значительную часть своей жизни Василий Жуковский посвятил воспитанию будущего Александра II. В 1841 году, когда наследник стал совершеннолетним, Жуковский вышел в отставку, а затем женился на двадцатилетней Елизавете Рейтерн — дочери своего давнишнего приятеля живописца Рейтерна. Разница между супругами составляла почти сорок лет.
В письме своему другу А.М.Тургеневу Жуковский рассказывал: «3 мая 1841 г. покинул я Петербург в назначенный день; 21 мая был уже вместе с невестою моею в Капштате, близ Штутгарда. Все уладилось неожиданно счастливым образом.
В пять часов после обеда 21 мая на горе Ротенберг, в церкви св. Екатерины совершился брак мой; совершился тихо, ничто не нарушило светлости этой минуты; не было ни одного лица постороннего, день был пленительно ясный и тихий, – словом, важнейшая минута жизни далась мне так, как только мог я желать того. Обряд повторился в Капштате по образу лютеранского исповедания. И в полночь из Капштата вместе с женой отправился я в Вильдбад, уединенный городок в долине, где находятся теплые воды…
Эти две недели заключают в себе… все мое будущее: обстоятельства могут перемениться, но характер жизни останется тот же. Из Вильдбада… отправились мы в Майнц, там сели на пароход и возвратились в Дюссельдорф, где уже был приготовлен для нас маленький домик в саду со всем нужным для нашего смиренного хозяйства. Но все это было вчерне, надобно было все устроить удобным и приятным образом для житья. Это заняло меня во все первое блаженное время моей семейной жизни…».
Молодая жена родила поэту двух детей – дочь Александру и сына Павла. Жуковский написал для них цикл «Стихотворения, посвящённые Павлу Васильевичу и Александре Васильевне Жуковским», с помощью которых они, рожденные в Германии, осваивали русский язык.
Семейство жило в разных городах Германии, но Василий Андреевич очень хотел вернуться в Российскую империю. Он мечтал купить собственный дом в Дерпте, где были переведены и напечатаны многие его произведения и где он мог ухаживать за дорогой сердцу могилой Машеньки. Об этом желании в марте 1852 года поэт написал своему дерптскому другу и биографу Карлу Зейдлицу. Но вскоре, в апреле того же года, Жуковский скончался…
Елизавета Алексеевна Рейтерн, в замужестве Жуковская
«ОТПУСТИ СВОЮ ДОЧЬ В РОССИЮ»
Пережив мужа, Елизавета Алексеевна решила переехать в Россию и принять православную веру, о чем сообщила своей матери. Та поначалу не одобрила это намерение, но однажды, на молитве в лютеранской кирхе, как будто бы услышала внутренний голос: «Отпусти свою дочь в Россию, — путь, ею избранный, лучше твоего». После чего она благословила дочь на отъезд в Россию, где та перешла в православие.
«В этом переходе Елизаветы Алексеевны в веру своего покойного мужа справедливо видят дань чувствам беспредельной любви и уважения, каковые она питала к памяти Василия Андреевича Жуковского», — говорилось в выпущенной в 1886 году книге «Русские деятели в портретах, изданных редакцией исторического журнала «Русская старина».
Елизавета Алексеевна ненадолго пережила мужа: она умерла в 1856 году. Ее дочь Александра Васильевна была принята при дворе и стала фрейлиной. Известность получил её роман с великим князем Алексеем Александровичем. Об этой истории судачил весь светский Петербург. Брат Александры Жуковской Павел, узнав, что сестра беременна, явился к великому князю и потребовал дуэли. А когда Александр II запретил сыну принять вызов, Павел Жуковский публично протестовал против решения императора.
Александру Жуковскую отправили в «почетную ссылку» за границу, вслед за ней уехал и её брат. 26 ноября 1871 года Александра родила в Зальцбурге сына от великого князя, названного в честь отца Алексеем. Спустя всего несколько лет она вышла замуж за саксонского полковника, барона Кристиана Генриха фон Вёрмана, российского подданного. В связи с замужеством получила вексель на крупную сумму, а позднее Александр III назначил ей пожизненную пенсию, распорядителем которой был назначен великий князь Алексей Александрович…
Алексей, сын Александры Жуковской и великого князя, вместе с матерью получил в Республике Сан-Марино баронский титул и фамилию Седжиано, так как Алексей Александрович приобрел для своей пассии имение в Италии с правом на титул баронессы Седжиано.
Брат Александры, Павел Жуковский, обратился к Александру III, и в 1884 году по его ходатайству 13-летнему мальчику были пожалованы титул и фамилия графа Белёвского, поскольку Белёвский уезд Тульской губернии был родиной его деда – Василия Жуковского. В 1913 году ему разрешили присоединить фамилию Жуковских. После Октябрьской революции Алексей Белевский остался в России, стал видный учёным-биологом, однако судьба его сложилась трагически: он был расстрелян в Тбилиси в 1932 году…
