Со школьной скамьи все помнят: татаро-монгольское нашествие было страшным бедствием для Руси. Многие русские князья полегли на поле боя, защищая родину от нападения Орды. А те, которые пережили его, были вынуждены ездить на поклон к хану – за ярлыком на собственное же княжение. Однако были и те, кто в поисках выживания шли на сотрудничество с завоевателями и даже входили с ними в родственные связи. Одним из них был смоленский князь Федор Ростиславич, по прозвищу Черный (Чермный). Историки до сих пор спорят, кем же он был: предателем, способствовавшим разорению земли русской, или дальновидным политиком?
«Служебники» хана
Сомнению не подлежит: нашествие Батыя было страшной бедой: завоеватели убивали и уводили в плен мирных жителей, разоряли города… Современники, которым довелось жить во времена Батыева нашествия, считали, что русская земля «пленена», «порабощена». Хотя понятие «татаро-монгольское иго» появилось гораздо позже. Впервые применительно к тем событиям его использовал в 1479 году польский хронист Ян Длугош. Описывая в своих «Хрониках славного королевства Польши» правление Ивана III, он назвал власть ордынцев «игом варваров».
В русской же традиции понятие «татарское иго» было впервые использовано в «Синопсисе» Иннокентия Гизеля, вышедшем в Киеве в 1674 году, — одной из первых книг по отечественной истории. Оттуда «иго» перекочевало в «Историю государства Российского» Николая Карамзина, которому уже никто не смел возражать…
Русские князья были вынуждены быть «служебниками» хана. С категоричных позиций сегодняшнего дня подобное поведение можно воспринять как отступничество и даже измену земле русской, разоренной Батыевым нашествием. Мол, о каком сотрудничестве после всего того, что принесли на Русь монголы, могла идти речь? Только отчаянная битва за национальную независимость, только сопротивление, только борьба не за жизнь, а на смерть…
Правда, современники вовсе не считали службу хану предательством. Подобных оценок нет на страницах летописей и житий. О князьях, возвращавшихся от хана, русские летописи сообщали, что те вернулись, будучи принятыми в Орде «с честью». Среди ханских «служебников» были и князья, позднее канонизированные православной церковью (тот же святой благоверный князь Александр Невский).
В Великом Новгороде до сих есть историки, которые достаточно критически оценивают личность Александра Невского. Академик РАН Валентин Янин в свое время отмечал: «Александр Невский, заключив союз с Ордой, … распространил монгольскую власть на Новгород, который никогда не был завоеван монголами. Причём выкалывал глаза несогласным новгородцам, и много за ним грехов всяких». И в Пскове нынче критикуют Александра Ярославича, поминая его «дружбу» с монголами, ставят ему в вину жестокое подавление антиордынского восстания…
«Да, Александр Невский был жесток, отрицать это бессмысленно, но в XIII веке понятия о милосердии весьма отличались от нынешних, — отмечает историк Андрей Михайлов. — Каждый исторический деятель с точки зрения какого-то региона может показаться недостаточно «хорошим»… Да, он мог жестко действовать против людей одного с ним языка и веры – во имя сильной княжеской власти и, объективно, в интересах единого государства. Надо учитывать и историческую перспективу, каковы были последствия, в том числе отдаленные, тех или иных действий».
Как указывает Андрей Михайлов, гораздо важнее то, что было дальше: шведы и немцы на какое-то время оказались нейтрализованы. И Александр Ярославич выстраивал мирные отношения с монголо-татарами, во многом продолжая линию своего отца. Мог ли Александр не сотрудничать с Ордой, а противостоять ей? Мог рискнуть, но это кончилось бы плохо и для него, и для Новгорода. Кроме того, никуда не делся Ливонский орден, хотя он и был основательно потрепан. И был еще один противник, значение которого нельзя недооценивать: Литва…
Веру не предавали
Вообще, на Руси и в Европе XIII века, да и вообще во времена средневековья, критерии «свой-чужой» были несколько иные, нежели теперь. В те времена не было еще понятий «государство» и «нация». Предать можно было только веру православную – именно это было самым страшным грехом. А монгольские завоеватели на веру как раз и не покушались: в этом отношении, как отмечают и современники, и нынешние историки, ордынцы были достаточно толерантны. А вот западные завоеватели, наступавшие на Русь, — тевтонские рыцари и шведы, — шли как раз с желанием перекрестить «варваров» в свою «более правильную» веру.
Поэтому, как отмечают историки, служба русских князей ханам не попадала под тогдашние представления о предательстве и измене, поскольку не была запятнана грехом вероотступничества.
Из русских летописей хорошо известны случаи, когда русские князья использовали ордынские войска к своей междоусобной борьбе – «наводили татар» друг на друга. А Золотая Орда, в свою очередь, привлекала русские войска к своим походам. Например, в 1260 году галицко-волынские князья участвовали в походе полководца Бурундая на Литву. Продолжением стали совместные походы войск Ногая с Львом Галицким, Романом Брянским и другими князьями Южной Руси на Литву, Польшу и Венгрию в 1275-1288 годах.
Особняком стоит похода на Тверь в 1327 году. Это была карательная акция ордынских войск, совершенная по приказу хана Узбека, двоюродный брат которого был убит во время тверского восстания. В походе участвовали войска московского князя Ивана Калиты, который не только выполнял вассальный долг по отношению к Узбеку, но и преследовал собственные интересы – разгромить Тверь, которая была давним соперником Москвы. За свое содействие в разгроме Твери московские войска также получили значительную часть добычи и тверских пленников.
В 1339 году состоялся совместный поход войск Золотой Орды под командованием Тоглубая и дружин князей Ивана Калиты, Ивана Коротопола Рязанского и Ивана Друцкого на Смоленск, князья которого к этому времени стали проявлять стремление поменять зависимость от Золотой Орды на подчинение литовскому князю.
«И царевну повелел за князя Феодора дати»
Что же касается смоленского князя Федора Ростиславича Черного, то он не только искал покровительства у Золотой Орды, но и породнился с родом Чингисхана.
Родился Федор в 1240 году – в том году, когда, как известно, монгольское войско разорило Киев, а Александр Невский разбил шведов на Неве. Сначала, примерно в 1260 году, Федор Черный женился на молодой ярославской княжне Анастасии Васильевне, дочери Василия Всеволодовича, у них родились две дочери и сын Михаил.
Однако вскоре после женитьбы Фёдор отправился в Орду, где провёл с перерывами около десяти лет. Он входил в круг приближённых хана Менгу-Темира, в его почетные обязанности входило подавать хану чашу. В одной из летописей говорится: «А князя Феодора Ростиславича царь Менгу-Темир и царица его вельми любяше и на Русь его не хотяше пустити мужества ради и красоты лица его».
По легенде, хан Менгу-Тимур сватал за Федора Ростиславича свою дочь Джиджекхатунь. Но князь уже был женат и, будучи христианином, отказался от предложения. Через некоторое время до него дошли сведения, что его жена Мария умерла, и он отправился в Ярославль.
Однако бояре во главе с его тещей княгиней Ксенией не пустили Федора Ростиславича в город, заявив, что у них есть законный правитель — его сын Михаил. Летопись свидетельствует: «Не прияша его во град, но рекоша ему: «Сей град княгини Ксении и есть у нас князь Михаиле»».
Фёдор попросил у хана войско и снова пришёл в Ярославль. Как оказалось, к тому времени умер и его сын Михаил. Тогда Фёдор вернулся в Орду и женился на дочери хана. Ходатайство на брак хан испрашивал у Константинопольского патриарха.
Дело в том, что выдать дочь за русского князя значило признать за ним равного, а не подданного, обложенного данью. Кроме того, это значило для хана признать верховенство православия, потому что прежде венчания ордынская царевна должна была принять святое крещение. «И царевну повелел за князя Феодора дати, и повелел ее прежде крестить, а православной веры не повелел осквернить», — гласит летопись.
Приданое Федора Ростиславича было поистине царским — 36 городов, в том числе Чернигов и Казань.
В православном крещении его жена приняла имя Анна. После этого Фёдор Ростиславич с семьёй отъехал в Ярославль с ханским ярлыком на княжение, где и правил до самой смерти. Его жена Анна считается инициатором постройки каменного храма во имя Архангела Михаила.
В 1275 году Федор Черный получил в наследство Можайск, спустя несколько лет вместе с другими князьями участвовал в походах Орды против ясов и волжских булгар. А когда вскоре один за другим умерли старшие братья Фёдора, и он по наследству стал смоленским князем.
Федор участвовал в междоусобице Андрея и Дмитрия Александровичей, закончившейся разорением в 1281 году ряда русских городов ордынцами и русскими же. В 1293 году вместе с князем Андреем Александровичем Городецким участвовал в походе татарской рати под предводительством ордынского полководца Дюденя (Тудана) в Северо-Восточную Русь, опять-таки разорил много городов. Да, веру православную Федор Черный не менял, но с точки зрения сегодняшнего дня его вряд ли можно назвать истинным патриотом земли русской.
«Всех благословил и простил»
Князь Федор Ростиславич умер в 1299 году в Ярославле, приняв схиму. Как отмечает историк Алексей Сиренов, эту традицию заложил еще Александр Невский: он был первым из великих князей, кто перед смертью принял монашеский постриг и даже схиму.
«Мотивы, по которым Александр Ярославич принял монашество, нам неизвестны, но факт состоит в том, что некоторые великие и удельные князья более позднего времени, чувствуя себя на пороге вечности, следовали его завету. Отчасти эта традиция продолжалась и дальше среди русских правителей. Самый яркий пример: отец Ивана Грозного Василий III перед смертью принял постриг и покинул мир под именем Варлаама», — отмечает Алексей Сиренов.
Федор Ростиславич был захоронен без погребения — в дубовой колоде поверх земли. Как гласит предание, позднее в этот же гроб были положены и тела его сыновей Давида и Константина. В 1463 году произошло «чудесное» обретение мощей отца и его сыновей. Летопись повествует: «…лежали три князя великие, князь Фёдор Ростиславич да дети его Давид и Константин, поверх земли лежали. Сам же великий князь Фёдор велик ростом был человек, те у него, сыновья Давид и Константин, по пазухам лежали, зане (потому что. — Ред.) меньше его ростом были. Лежали же во едином гробе».
Потомки Фёдора Чёрного правили Ярославским княжеством до 1471 года, до присоединения его к Московскому княжеству. А сам он был канонизирован, причем главным основанием его почитания стала глубина предсмертного покаяния.
«И исповедался князь пред всем народом, если согрешил пред кем или нелюбие держал на кого. И кто пред ним согрешил и враждовал на него — всех благословил и простил и во всем вину на себя принял пред Богом и людьми», — гласит летопись. А потом на протяжении веков «калики перехожие» распевали духовные песни, в которых прославлялись благочестие, милосердие и благотворительность Федора Ростиславича, его забота о строительстве и украшении храмов божьих…
В исторической среде ныне существует два взгляда на князя: «канонический» и, условно говоря, «ревизионистский». Первый полностью лежит в русле его прославления, второй предлагает, невзирая на его канонизацию, более беспристрастно посмотреть на значение этой личности. Действительно, персонаж весьма неоднозначный. С одной стороны, — любимец Золотой Орды, державшей в рабском повиновении Русь, с другой — рачительный хозяин своей земли.
Правда, некоторые историки считают, что подобное сочетание просто невероятно, оно не могло уживаться в одном человеке, и на самом деле речь идет о двух разных исторических персонажах — можайском и смоленском князе Фёдора Ростиславиче и ордынском ставленнике Фёдоре Чёрном, которые впоследствии под пером летописцев объединились в одного.
