[caption id="attachment_15549" align="alignleft" width="451"]
Премьер-министр Российской империи Петр Столыпин[/caption]
С коварным предательством и очень странной доверчивостью царских спецслужб связана трагическая история смерти премьер-министра Петра Аркадьевича Столыпина.
Он был смертельно ранен на глазах сотен людей в зале Киевского оперного театра 1 сентября 1911 года. Убийца – революционер-террорист Дмитрий Богров – фактически совершил двойное предательство. Будучи революционером, он предал своих товарищей и стал секретным сотрудником охранного отделения. А будучи сексотом охранки, предал и ее, воспользовался возможностью попасть в оперный театр, кишевший жандармами и полицейскими, поскольку на представлении были и Столыпин, и император Николай II…
«РЕАБИЛИТИРУЙТЕ СЕБЯ!»
Богрову в 1911 году было двадцать четыре года. Казалось бы, чего еще желать? Отец – состоятельный киевский присяжный поверенный, член Дворянского клуба, домовладелец, дед – популярный литератор. Образование Богров получил наилучшее: гимназия, потом юридический факультет Киевского университета, а также университет в Мюнхене. Превосходно владел французским, немецким, английским языками…
В феврале 1910 года он стал адвокатом, однако подобная деятельность его совершенно не привлекала. Одно время он даже работал в Петербурге помощником секретаря в комитете по борьбе с фальсификациями пищевых продуктов при Санитарно-техническом институте. Но и это было не то, что он хотел. По его собственным словам, его больше всего интересовала криминалистическая деятельность…
В северной столице Богров прожил восемь месяцев в 1910 году и вернулся в родной Киев. «Петербург порядочно подкузьмил мое здоровье, – признавал Богров в одном из писем. – Почему – не знаю. А так как какие-нибудь боли в спине или расстройство желудка прежде всего отражаются на психике, то я стал отчаянным неврастеником». Он покидает Киев, уезжает в Ниццу, бывает в Монте-Карло. Однажды проигрывает в карты ни много ни мало – четыре тысячи франков!..
Но была и другая сторона его жизни. Еще в студенческую пору, пришедшуюся на первую русскую революцию, Богров увлекся революционной романтикой. В сентябре 1908 года он был впервые арестован, правда, ненадолго: обыск никаких результатов не дал. Уже в конце того же месяца его выпустили, что и породило среди его соратников версию о том, что Богрова склонили к предательству.
Публицист Владимир Бурцев, заслуживший за свои разоблачения секретных сотрудников Департамента полиции прозвище «Шерлока Холмса русской революции», сообщал, что Богрову пригрозили многолетней каторгой. Тогда-то он и согласился на сотрудничество с охранкой. «Свобода была куплена ценой выдачи товарищей», – отмечал Бурцев. Правда, еще в тюрьме состоялся товарищеский суд, оправдавший Богрова и признавший эти слухи вздорными.
[caption id="attachment_15550" align="alignright" width="482"]
Дмитрий Богров. Фото сделаны после его ареста[/caption]
Университетский товарищ Богрова киевский анархо-коммунист Лятковский вспоминал о разговоре, который случился между ними весной 1911 года, за полгода до роковых выстрелов в Столыпина. Богров сам заговорил о том, что его обвиняют в предательстве, стал оправдываться. «Реабилитируйте себя», – ответил Лятковский. «Так вот, пойти и сейчас на перекрестке убить первого попавшегося городового? Это ли реабилитация?» – ответил Богров. «Скажите мне, какой мотив мог бы побудить меня служить в охранке? – снова начал выгораживать себя Богров. – Деньги? Я в них не нуждаюсь. Известность? Но никто из генералов от революции по моей вине не пострадал. Женщины?»…
Под конец разговора он заявил: «Вы говорите – реабилитировать себя? Только убив Николая (царя. – Ред.), я буду считать, что реабилитировал себя». «Да кто же из революционеров не мечтает убить Николая?» – возразил Лятковский. «Нет, Николай – ерунда, – ответил Богров. – Николай игрушка в руках Столыпина… Лучше убить Столыпина. Благодаря его политике задушена революция и наступила реакция». «Вы и товарищи еще обо мне услышите», – заявил Богров Лятковскому на прощание. Так оно и оказалось.
ОТ БОМБЫ ПАНЦИРЬ НЕ СПАСЕТ
В Киеве в конце августа и начале сентября 1911 года проходили торжества по случаю открытия памятника Александру II. Еще летом были расписаны все «охранные мероприятия» по охране первых лиц государства. Немалую роль в этом играл начальник Киевского охранного отделения подполковник Николай Николаевич Кулябко, сотрудник не совсем высоких профессиональных качеств.
На парадный спектакль 1 сентября 1911 года в Киевском оперном театре попасть, действительно, было очень трудно. Все билеты были расписаны между чиновниками, дворянами и общественными деятелями. Кроме придворных и министров, в Киев приехали губернаторы и вице-губернаторы со всего юго-западного края, предводители дворянства, земские деятели. Весь театр был наводнен полицейскими и жандармами. Вход в театр строго контролировали жандармские офицеры.
Столыпин, приехав в Киев, бесстрашно ходил без охраны. За свою жизнь он пережил несколько покушений, самое страшное произошло, когда летом 1906 года террористы взорвали его дачу на Аптекарском острове в Петербурге, придя в приемные часы в виде обычных просителей. Столыпин тогда чудом не пострадал, но были ранены его дети. После этого он с семьей жил за плотным кольцом охраны на Елагином острове… Но все это было уже в прошлом, в стране царило успокоение, казалось, что опасность покушений миновала.
Тем не менее, председатель Медицинского совета МВД Георгий Рейн посоветовал Столыпину во время пребывания в Киеве носить под одеждой легкий панцирь. Петр Аркадьевич ответил приблизительно так: «Пулю можно предупредить, а от бомбы никакой панцирь не спасет»…
«Судьбе угодно было допустить убийство в том месте, где менее всего можно было ждать его, – отмечал журналист Александр Панкратов, очевидец покушения на Столыпина. – Это склоняет меня к мысли, что покушение Богрова было случайно, без заранее выработанного плана. А удалось оно только благодаря крайней оплошности охраны и благоприятному для убийцы стечению обстоятельств, в силу которого никто не задержал Богрова, когда он подходил к министру…»
В театре был и Николай II: он прибыл с дочерьми Ольгой и Татьяной. В глубине царской ложи рядом с императором занял место болгарский княжич Борис Тырновский, а также великие князья Андрей Владимирович и Сергей Михайлович. Давали «Сказку о царе Салтане».
В антракте после второго акта Столыпин оставался в зрительном зале. Он стоял, повернувшись лицом к публике, опираясь на барьер. Возле него были военный министр Сухомлинов и шталмейстер граф Потоцкий.
Как вспоминал очевидец, в театре было шумно, стоял гул голосов, и выстрел услыхали немногие, но когда раздались крики, все взоры устремились на Столыпина, и на несколько секунд все смолкло. Тот как будто не сразу понял, что случилось. Он наклонил голову и посмотрел на свой белый сюртук, который с правой стороны уже заливался кровью. Медленными и уверенными движениями он положил на барьер фуражку и перчатки, расстегнул сюртук и, увидя жилет, уже густо пропитанный кровью, махнул рукой, как будто желая сказать: «Все кончено!» Затем грузно опустился в кресло и ясно и отчетливо, голосом слышным всем, кто находился недалеко от него, произнес: «Счастлив умереть за царя!..»
Богров пытался бежать, воспользовавшись суматохой, но на него сразу же набросились десятки людей, стали бить его всем чем придется… Первый допрос состоялся еще в театре. На вопрос, каким образом ему удалось попасть на спектакль, Богров вытащил из жилетного кармана билет на одно из кресел в 18-м ряду. Сразу же выяснили: эти места были зарезервированы «для чиновников охраны».
В это время вошел Кулябко, прибежавший с улицы, где он старался задержать террористку по приметам, сообщенным его осведомителем. Увидев Богрова, Кулябко сразу осунулся, лицо его пожелтело. Хриплым от волнения голосом, с ненавистью глядя на преступника, он произнес: «Это Богров, это он, мерзавец, нас морочил»…
«ХОТЕЛ ПОЛУЧИТЬ ИЗЛИШЕК ДЕНЕГ»
Богров, действительно, ловко обманул охранку: он заявил, что революционеры готовят покушение на Столыпина, и он готов предотвратить его, опознав террористов. Для этого ему, мол, и нужно попасть в Киевский оперный театр. Николай Кулябко доверчиво поверил ему.
О Богрове он сообщал, что тот состоял сотрудником охранного отделения под кличкой «Аленский» с конца 1906 года по апрель 1910-го, когда он выбыл в Петербург. Богров выдал полиции Юлию Мержеевскую, которая в октябре 1909 года была арестована по подозрению в подготовке покушения на жизнь государя императора в день его прибытия в Севастополь.
2 сентября 1911 года директор департамента полиции Зуев отправил телеграмму в Киев помощнику министра внутренних дел генерал-лейтенанту Курлову: «По сведениям полковника Коттена, киевское охранное отделение в июле прошлого (1910) передало Петербург своего секретного сотрудника помощника присяжного поверенного Богрова, кличка «Олейников». Точка. Богров не дал никаких сведений в декабре прошлого года сношения с ним были прекращены, Богров уехал за границу, юг Франции, откуда январе обращался полковнику Коттену о высылке денег, последние были посланы, но возвращены банком за невостребованием».
На допросах Богров сообщил, что он разочаровался в деятельности анархистов, к группе которых принадлежал, поскольку «пришел к заключению, что все они преследуют главным образом чисто разбойничьи цели». И выдал их охранному отделению. «Решимость эта была вызвана еще тем обстоятельством, что я хотел получить некоторый излишек денег», – сказал Богров. Кулябко, по словам Богрова, сразу принял его в ряды своих секретных сотрудников и платил по 100-150 рублей в месяц.
Далее Богров перечислял акты предательства, совершенные им по отношению к своим бывшим товарищам. Свой арест в сентябре 1908 года он называл фиктивным, сделанным ради того, чтобы его «соратники» по революционной деятельности ничего не заподозрили. В охранном отделении, по словам Богрова, он работал два с половиной года, а потом вновь решил стать революционером. «Почему – я отвечать не желаю», – заявил Богров.
В ГЕРОИ НЕ ГОДИЛСЯ
Рана, нанесенная Петру Аркадьевичу Столыпину, оказалась очень опасной. Несмотря на усилия врачей, в конце четвертых суток после ранения, вечером 5 сентября, премьер-министр скончался.
Спустя четыре дня, 9 сентября, состоялся суд над Богровым. Тот подробно рассказал, как морочил головы руководителям охранки и каким путем получил билет на парадный спектакль. Заседание суда продолжалось три часа, совещание судей – не более двадцати минут. Богров был приговорен к смертной казни через повешение, приговор был приведен в исполнение в ночь на 12 сентября.
Героем революции, вроде Андрея Желябова, Софьи Перовской или Николая Кибальчича, Дмитрий Богров не стал. Все-таки, несмотря на то, что покарал «царского сатрапа», он был провокатором, предателем, и в герои явно не годился…
Как отмечает историк Сергей Степанов, когда после революции в Киеве снесли памятник Столыпину, родители Богрова потребовали, чтобы на этом месте установили бюст их сына. Однако власти предложение отвергли. В 1924 году историк Борис Струмилло опубликовал подборку материалов с донесениями Богрова из архива Департамента полиции. «Из этих сведений Аленского-Богрова с несомненностью устанавливается провокаторская деятельность Богрова, – заключал Борис Струмилло, – Богров – охранник, это – факт, и напрасны были все изыскания его друзей…»
Что же касается начальника Киевского охранного отделения Николай Кулябко, то он был привлечен к ответственности и в итоге уволен. После отставки работал… агентом по продаже швейных машин. А вот его шурин (родной брат его жены), постоянно протежировавший ему генерал-майор Отдельного корпуса жандармов Александр Иванович Спиридович, продолжал оставаться начальником дворцовой охраны царя, а с августа 1916 года был ялтинским градоначальником.
Удивительно, что Николай Кулябко нашел себе место при новой власти после Октябрьской революции. По некоторым данным, в начале 1918 года он состоял членом ВЦИК по работе с военными комиссарами и одновременно – военным комиссаром обороны Москвы. Теперь уже убийство Столыпина, ставшее результатом двойного предательства, ему чуть ли не ставили в заслугу: мол, Кулябко по сути дела оказал максимальное содействие революционеру-террористу в организации убийства Столыпина. А стало быть, приближал будущую революцию…
Сергей ЕВГЕНЬЕВ
Специально для «Вестей»
