Антон Павлович Чехов принадлежит к редкому числу публичных людей, чей любовный роман, как может показаться, известен нам до мельчайших подробностей. Причиной тому – колоссальное эпистолярное наследие. Отношения между Антоном Чеховым и Ольгой Книппер были достаточно странные, они вызывала толки в публике.
Возлюбленные были вместе достаточно редко, но постоянно писали друг другу беспредельно трогательные и откровенные письма. Роман в письмах между драматургом и актрисой продолжался с перерывами с лета 1899 года до весны 1904-го. Известно 433 письма и телеграммы Чехова к Книппер и более четырех сотен ответных писем.
Ошеломленный автор
Спустя десять лет после смерти писателя, в апреле 1914 года, сестра Чехова Мария Павловна обратилась к Ольге Книппер: «Прошу ответить искренно и решительно, на чистоту. Пришлешь ли ты мне письма Антона за 1899 год? Мое мнение, что их печатать можно. Про дальнейшие письма я не могла бы сказать так смело, но за эти могу».
Мария Чехова готовила пятый том писем брата, который охватывал годы с 1897 по 1899-й. Казалось, что после смерти Чехова прошло уже десять лет, и занавес тайны над его личной жизнью можно приоткрыть. Ольга предоставила Марии Павловне письма мужа за 1899 год. Их было немного – всего тринадцать. В шестом томе появилось еще шесть писем Чехова к Книппер.
Печатать продолжение никто не решился: слишком много там было интимных, откровенных подробностей. Прошло еще десять лет, и в 1924 году в эмигрантском издательстве в Берлине была опубликована переписка Чехова с Книппер. Но и она была неполной, а многие письма – с купюрами, поскольку здравствовали многие из тех, о ком Чехов в своих письмах к жене отзывался порой нелицеприятно. Однако даже и в таком виде публикация была воспринята весьма неоднозначно – как вторжение в тайну личной жизни. В Советскую Россию книгу вообще не допускали.
Прошло еще десять лет, и в СССР наконец-то издали два первых тома переписки Чехова и Книппер. В них были включены почти все письма, записки, телеграммы; купюры, конечно, были, иногда весьма существенные, но касались они в основном негативных упоминаний о персонажах, которые были живы. Сегодня, в эпоху (вроде бы) абсолютной свободы нравов переписка Чехова и Книппер едва ли может кого-то шокировать. Скорее – вызовет снисходительную улыбку и даже иронию…
Вообще, до Ольги Книппер у Чехова были любовные увлечения. В том числе – роман с Лидией (Ликой) Мизиновой, ставшей прообразом Нины Заречной из «Чайки». Она была певицей, актрисой, литературным и театральным критиком. «Лика была девушка необыкновенной красоты. Настоящая «Царевна-Лебедь» из русских сказок», – вспоминала писательница Т.Л. Щепкина-Куперник…
Весной 1890 года, накануне отъезда писателя на Сахалин, не было ни дня, чтобы Чехов не виделся с Ликой. Тогда же он подарил ей две своих книги. Одну из них, «Скучную историю», он подписал так: «Лидии Стахиевне Мизиновой от ошеломленного автора». Переписка продолжалась, но Чехов так и не признался Лике в любви. Она начала флиртовать с другими мужчинами, среди которых был и художник Исаак Левитан. Чехову были неприятны романы Лики, что следует из его писем не только ей, но и самому Левитану. В конце концов в 1894 году она выходит замуж за модного писателя Игнатия Потапенко и уезжает с ним в Париж…
Во всем виноват бес
Говорят, что Чехов не хотел жениться вообще. Дамы, крутившиеся вокруг него, получили в семье прозвище «антоновки» и всерьез никого не занимали. Там происходило, пока в жизнь Антона Павловича не ворвалась актриса Ольга Леонардовна Книппер. В 1898 году в Московском художественном театре ставили «Царя Федора Иоанновича» по Алексею Толстому. Ольге Книппер досталась там главная роль. Незадолго до премьеры она и познакомилась с 38-летним Антоном Чеховым. Чехов писал издателю А.С.Суворину: «Ирина, по-моему, великолепна; Голос, благородство, задушевность – так хорошо, что даже в горле чешется… лучше всех Ирина. Если бы я остался в Москве, то влюбился бы в эту Ирину».
К тому моменту у писателя обострился туберкулез – чахотка, как говорили тогда. Болезнь Чехова ни для кого не была секретом. Он купил себе участок в Ялте, в сентябре 1898 года отправился туда жить и в Москву наведывался лишь изредка.
А летом 1899 года начался роман в письмах. В них есть все – любовь, нежность, упреки, разочарования, несбывшиеся мечты и надежды… «Лягушечка моя», «голубка», «собачка моя заморская», «кашалотик мой милый», «милая моя конопляночка», «комарик мой», «милый мой зяблик» – такие ласковые прозвища Чехов придумывал для своей возлюбленной.
В июне 1899 года Ольга Книппер писала Чехову из Мцхета: «…Получила весточку от Вас и ужасно обрадовалась, даже громко рассмеялась. А я-то думала, что писатель Чехов забыл об актрисе Книппер – так, значит, изредка вспоминаете? Спасибо Вам… А красиво здесь кругом – прогулки великолепные, много развалин старинных… Прокатились бы Вы сюда, Антон Павлович, право, хорошо здесь, отсюда бы вместе поехали в Батум и Ялту, а?»
«Да, Вы правы: писатель Чехов не забыл актрисы Книппер, – отвечал писатель Ольге, именуя себя в третьем лице. – Мало того, Ваше предложение поехать вместе из Батума в Ялту кажется ему очаровательным… Получив от Вас телеграмму, я напишу Вам – и все будет прекрасно, а пока шлю Вам тысячу сердечных пожеланий и крепко жму руку…»
24 сентября 1900 года Ольга Книппер писала Чехову из Москвы: «Отчего ты не едешь, Антон?.. Что тебе мешает? Что тебя мучает? Я не знаю, что думать, беспокоюсь сильно. Или у тебя нет потребности видеть меня? Мне страшно больно, что ты так неоткровенен со мной. Все эти дни мне хочется плакать. Ото всех слышу, что ты уезжаешь за границу. Неужели ты не понимаешь, как тяжело мне это слышать и отвечать на миллионы вопросов такого рода?
Я ничего не знаю. Ты пишешь так неопределенно – приеду после. Что это значит? Все время здесь тепло, хорошо, ты бы отлично жил здесь, писал бы, мы могли бы любить друг друга, быть близкими. Нам было бы легче перенести тогда разлуку в несколько месяцев. Я не вынесу этой зимы, если не увижу тебя. Ведь у тебя любящее, нежное сердце, зачем ты его делаешь черствым?..
Антон, милый мой, любимый мой, приезжай. Или ты меня знать не хочешь, или тебе тяжела мысль, что ты хочешь соединить свою судьбу с моей? Так напиши мне все это откровенно, между нами все должно быть чисто и ясно, мы не дети с тобой. Говори все, что у тебя на душе, спрашивай у меня все, я на все отвечу. Ведь ты любишь меня? Так надо, чтобы тебе было хорошо от этого чувства и чтобы и я чувствовала тепло, а не непонимание какое-то. Я должна с тобой говорить, говорить о многом, говорить просто и ясно. Скажи, ты согласен со мной?»
Спустя три дня Чехов отвечал из Ялты: «Милюся моя Оля, славная моя актрисочка, почему этот тон, это жалобное, кисленькое настроение? Разве в самом деле я так уж виноват? Ну, прости, моя милая, хорошая, не сердись, я не так виноват, как подсказывает тебе твоя мнительность. До сих пор я не собрался в Москву, потому что был нездоров, других причин не было, уверяю тебя, милая, честным словом. Честное слово! Не веришь?..
Ты пишешь: «ведь у тебя любящее, нежное сердце, зачем ты делаешь его черствым?» А когда я делал его черствым? В чем, собственно, я выказал эту свою черствость? Мое сердце всегда тебя любило и было нежно к тебе, и никогда я от тебя этого не скрывал, никогда, никогда, и ты обвиняешь меня в черствости просто так, здорово живешь.
По письму твоему судя в общем, ты хочешь и ждешь какого-то объяснения, какого-то длинного разговора – с серьезными лицами, с серьезными последствиями; а я не знаю, что сказать тебе, кроме одного, что я уже говорил тебе 10 000 раз и буду говорить, вероятно, еще долго, т. е. что я тебя люблю – и больше ничего. Если мы теперь не вместе, то виноваты в этом не я и не ты, а бес, вложивший в меня бацилл, а в тебя любовь к искусству.
Прощай, прощай, милая бабуся, да хранят тебя святые ангелы. Не сердись на меня, голубчик, не хандри, будь умницей».
Душа буйствует от ревности
7 марта 1901 года Чехов писал Ольге из Ялты: «Я получил анонимное письмо, что ты в Питере кем-то увлеклась, влюбилась по уши… А меня ты разлюбила, вероятно, за то, что я человек не экономный, просил тебя разориться на одну-две телеграммы… Ну, что ж! Так тому и быть, а я все еще люблю тебя по старой привычке, и видишь, на какой бумажке пишу тебе… Это ничего, что ты влюблена в другого и уже изменила мне, я прошу тебя, только приезжай, пожалуйста… Я ведь тебя люблю, знай это, жить без тебя мне уже трудно… Ну, бабуся, будь здорова, будь весела, не хандри, не тужи… Я тебя целую восемьдесят раз и обнимаю крепко. Помни же, я буду ждать тебя. Помни!»
В мае 1901 года Чехов и Книппер наконец-то поженились. Медовый месяц они провели в Башкирии, в Андреевском туберкулезном санатории в селе Аксеново, куда Чехову настоятельно рекомендовал отправиться врач.
Поведение Книппер в годы замужества не раз становилось объектом самых придирчивых суждений публики, хотя, на самом деле, какое ее дело до ее личной жизни! Особенно резко высказывался Иван Бунин. Многие почему-то считали, что она мечтает только о сцене, злословили, что она крутит романы на стороне, не любит мужа, раз не переехала в Ялту, бросив театр. Более того, ей приписывали роман с Немировичем-Данченко.
Ольга Книппер писала Чехову 21 августа 1901 года: «Дорогой мой Антоник, золотце мое… Я вчера долго стояла у окна и плакала, плакала,– впрочем, ты этого не любишь… Когда я успокоилась, я начала думать о нашей любви. Хочу, чтобы она росла и заполнила твою и мою жизнь… Люблю тебя, мой дусик. Сиди у себя в нише и вспоминай меня… Целую тебя крепко, всю твою голову, и прижимаю тебя и ласкаю».
30-го августа 1901 года Книппер восклицала: «Ты кончаешь свое письмо вопросом – когда мы увидимся? А я начинаю свое письмо этим же вопросом. Сегодня у меня душа уже буйствовала от ревности, и я в мыслях становилась свирепой ко всем окружающим тебя. У меня явилось безумное желание бросить все, взять тебя и увезть куда-нибудь, чтоб я одна была около тебя, понимаешь ли – я одна, и больше никого, ни матери, ни сестры…».
6 ноября 1901 года Книппер признавалась Чехову: «Хочется быть около тебя, ругаю себя, что не бросила сцену. Я сама не понимаю, что во мне происходит, и меня это злит. Неясна я себе. Мне больно думать, что ты там один, тоскуешь, скучаешь, а я здесь занята каким-то эфемерным делом, вместо того чтобы отдаться с головой чувству…
Какой я слабый человек! Эх, Антон, Антон!
Как много жизнь дает и как мы мимо всего проходим! Самое для меня ужасное, когда я прихожу к убеждению, что я – полное ничтожество как человек. Это ужасно. Мне хочется прижаться к тебе, чтобы мне было тепло, любовно. Я бы поплакала по-хорошему у тебя на груди, такими хорошими слезами. Милый мой, я тебя люблю и буду любить. Я тебе не могу всего высказать, что у меня на душе… Не казни меня, что мы в разлуке,– по моей вине».
«Давно я не пил шампанского…»
Антон Павлович и Ольга Леонардовна мечтали иметь детей. Чехов шутил, что мечтает, когда жена родит «полунемца», намекая на ее происхождение.
13-го ноября Ольга Книппер писала из Москвы: «А полунемчика опять у нас с тобой не будет, Антон! Мне жалко. Отчего ты думаешь, что этот полунемец наполнит мою жизнь? Разве ты мне ее не наполняешь? Подумай хорошенько…»
Через неделю Чехов отвечал из Ялты: «Милая Книппуша, драгоценная моя… Мне кажется, что ты бы очень любила полунемчика, любила бы, пожалуй, больше всего на свете, а это именно и нужно».
Однако первая беременность Книппер закончилась выкидышем. И об этом тоже предельно откровенно говорится в письмах. 31 марта 1902 года Книппер сообщала Чехову: «Со мной вышел казус, слушай: оказывается, я из Ялты уехала с надеждой подарить тебе Памфила, но не сознавала этого. Все время мне было нехорошо, но я все думала, что это кишки, и хотя хотела, но не сознавала, что я беременна, тем более что 26-го у меня появилась кровь… Можешь себе представить, как я волновалась. Первый раз имею дело с женск. врачами. Вечером вчера увезли меня в Клинический повивальный институт, в 12 ч. ночи захлороформировали и вычистили меня. Отт меня оперировал, т.ч. будь спокоен. При мне милая акушерка, все меня навещают, со всех сторон вижу любовь и заботу… Зато теперь доктора говорят, что я моментально буду беременна – понимаешь?»
В 1902 году Книппер снова была беременна. Но опять – трагедия: во время спектакля рабочие не вовремя открыли люк, и актриса упала. Она перенесла операцию, после чего уже никогда не могла иметь детей…
Странная семейная жизнь продолжалась недолго. Болезнь не отпускала писателя, врачи рекомендовали усилить лечение, и летом 1904 года супруги выехали на курорт в Германию. Казалось, ничто не предвещало беды. Однако в ночь с 1 на 2 июля 1904 года случилась трагедия. По свидетельству Ольги Леонардовны, в начале ночи Чехов проснулся и «первый раз в жизни сам попросил послать за доктором. После он велел дать шампанского. Антон Павлович сел и как-то значительно, громко сказал доктору по-немецки (он очень мало знал по-немецки): «Ich sterbe». Потом повторил для студента или для меня по-русски: «Я умираю». Потом взял бокал, повернул ко мне лицо, улыбнулся своей удивительной улыбкой, сказал: «Давно я не пил шампанского…», спокойно выпил все до дна, тихо лег на левый бок и вскоре умолкнул навсегда».
Ольга Леонардовна пережила Чехова на пятьдесят пять лет. Она стала народной артисткой СССР, лауреатом Сталинской премии, кавалером многих советских орденов и медалей. Выступала на сцене, создала сильные актерские образы в произведениях Гоголя, Тургенева, Горького. Замуж она второй раз не вышла, детей у нее не было. Ольги Леонардовны не стало 22 марта 1959 года в Москве…
Сергей Евгеньев
Специально для «Вестей»
