Личность примечательная, странная и трагическая. Несбывшиеся мечты, разрушенная жизнь… Он не принимал взглядов отца, а тот ненавидел сына, боясь себе в этом признаться и изображая попытки к примирению. Женщины, с которыми заводил отношения Лев Львович, поначалу были с ним счастливы, но потом все кончалось драмами…
КОМУ ЗА КЕМ УХАЖИВАТЬ
«Софья Андреевна Толстая всех своих детей делила на «беленьких» и «черненьких» – голубоглазых и черноглазых, похожих на нее. Лев Львович принадлежал как раз к черненьким и был любимцем матери», – отмечает писатель и журналист Павел Басинский. – В тяжелых семейных взаимоотношениях родителей последних лет Лев Львович неизменно держал сторону матери».
Еще будучи студентом меди¬цин¬ского факуль¬тета Москов¬ского универ¬ситета, Лев увлекся «писа¬нием сочи¬нений». В марте 1891 года был напечатан его первый рассказ – «Любовь». В том же году он бросил учебу, заявив, что хочет стать писателем. Затем последовали вы¬нуж¬денная военная служба, признаки депрес¬сии, обследования у десятков врачей…
В 1895 году, проходя в Швеции лечение у знаме¬нитого доктора Эрнста Вестерлунда, он влюбился в его 17-летнюю дочь – красавицу Доротею. Льву Львовичу было 26 лет. В мае следующего года в Стокгольме они поженились.
Незадолго до этого Лев Толстой-старший писал сыну из Ясной Поляны: «Получил вчера твое письмо, дорогой Лёва. Я очень рад… Весь тон твоего письма порадовал меня. Мне думается, что это то, что я испытывал, когда какая-то стихийная сила завладевает тобой и чувствуешь, что это неизбежно – будущее требует от настоящего своего исполнения… В письме твоем, однако, есть одна фальшивая нота, которая меня неприятно поразила, это то, что ты говоришь, что она будет за тобой ухаживать. Тебе надо будет, да и должно, ухаживать за ней, а не ей. Может быть, она и будет ухаживать за тобой, но не надо рассчитывать на это…»
Молодые венчались дважды – по православному и лютеранскому обрядам. Вся шведская пресса сообщала о свадьбе сына знаменитого русского писателя, известного далеко за пределами России, и дочери известного врача.
Из семейства Толстых на свадьбу приехали самая старшая сестра Татьяна и самый младший брат Миша. «Она высокая, хорошенькая, довольно возмужалая для своих лет и, видимо, вся беззаветно и без остатка отдалась ему, – писала Татьяна про жену Льва Львовича. – Я почувствовала, что она может быть очень близкой, несмотря на то, что она говорит, кроме шведского, только на английском языке, и то плохо, и что воспитывалась в чужой стороне».
«Первый раз они поругались, как водится, из-за пустяка, – отмечает Павел Басинский. – На корабле (дело было во время свадебного путешествия. – Ред.) Лев Львович решил, что его жена пользуется его зубной пастой и сделал ей выговор. Она пришла в неистовство, потому что, как она выразилась, «мне никогда в жизни даже в голову бы не пришло использовать его отвратительную зубную пасту». Она пользовалась специальным норвежским мылом для чистки зубов».
Прошло совсем немного времени, и Дора поняла, что беременна. Это настолько ее огорчило, что, как вспоминал Лев Львович, «из покорного, нежного ангела превратилась… в дикого зверька…» «И он понял, что его жена совершенно не была готова к браку, – продолжает Басинский. – У нее была привычная девичья жизнь в Энчёпинге и Хальмбюбуде, учеба в Стокгольме, и Дора, видимо, думала, что так это всё и будет продолжаться, но только с приятным довеском в виде обаятельного русского графа. Еще он понял, что по-настоящему его шведская жена привязана только к своей семье. И совсем не готова отдать всю себя семье новой».
Доротея как будто обезумела. Во время прогулки в горах она внезапно вскочила на высокий камень, а затем спрыгнула с него. Вечером началось кровотечение, случился выкидыш…
ПАРИЖСКАЯ ЖИЗЕЛЬ
Но семейная жизнь все-таки наладилась, и спустя два года, в 1898-м, в Ясной Поляне родился первенец – сын, названый Львом. Перед этим туда прибыли родители Доротеи. «Как она им рада, милая девочка с ее брюшком, домашними хлопотами, заботами об их комфорте», – писала в дневнике Софья Андреевна, жена Льва Николаевича Толстого.
Правда, Льву Николаевичу шведский доктор не приглянулся, он показался ему высокомерным и фамильярным, да еще и лезущим не в свои дела. Еще бы, он по-дружески посоветовал писателю не увлекаться вегетарианством и съедать хотя бы два яйца в день…
В августе 1900 года Дора родила второго сына – Павла. Однако семейная идиллия продолжалась недолго. В декабре 1900 года младший Лев внезапно скончался от воспаления мозга. Что тому было причиной – щегольская маленькая барашковая шапочка, которую купил для сына Лев Львович и в которой тому было холодно на морозе, или еще что – неизвестно… Дора была убита горем и вела себя как сумасшедшая. Отказываясь верить в смерть сына, она продолжала украшать рождественскую елку и готовила подарки.
Лев Николаевич Толстой записал в дневнике: «У Лёвы умер ребенок. Мне их очень жаль. Всегда в горе есть духовное возмездие и огромная выгода. Горе – Бог посетил, вспомнил»…
Тем не менее, жизнь продолжалась. Дора исправно производила на свет потомство, правда, в России больше не рожала – только в Швеции, под присмотром отца. В августе 1902 года родился Никита, в августе 1905-го – Петр, в октябре 1906-го – Нина, в сентябре 1908-го – Софья.
Казалось бы, ничто не предвещало драмы: семья с пятью детьми переехала в Париж, где Лев Львович обучался скульптуре, показав немалый талант. Однако именно там, в академии Жюльена, он влюбился в 18-летнюю дочь инженера Жизель Бюно-Варилья, которая тоже обучалась скульптурному мастерству. Лев Львович был старше ее в два раза, но влюбился как мальчишка. Он вспоминал, что это была любовь с первого взгляда: «Она одна была моей истинной, посланной мне женой перед небесами».
«Моя жизнь в Париже раздвоилась и стала сплошным мученьем, – вспоминал Лев Львович. – Я чувствовал себя бесконечно виноватым перед семьей и женой, тайным преступником перед ними, но моя любовь была настолько искренна, что мне и в голову не приходила возможность побороть ее…»
Наконец, набравшись смелости, он рассказал жене (Дора была в очередной раз беременна) обо всем и объявил о разводе. «Несколько секунд, бледная, она молчала, потом вдруг, как зверь, бросилась на меня, стараясь, как кошка, исцарапать мне лицо. Я задержал ее, взяв за кисти рук, и вышел из комнаты, заперев за собой дверь. Но она кинулась за мной и с такой силой нажала на дверь, что вышибла ее с замком из петель. Она опять налетела на меня, стараясь схватить за горло. Я напрасно старался успокоить ее. Она была вне себя».
Результатом был выкидыш… 8 декабря 1909 года Лев Львович сообщал матери: «…С грустью сообщаю, что Дора до времени родила вчера плохого мальчика, который жил только несколько часов, вышел ногами вперед, был со слабыми, кривыми конечностями. Что причина? Всё. И дети до него подряд, и Париж, и нежелание Доры иметь еще детей…».
С Жизель Лев Львович расстался. В июле 1912 года Дора родила ему Федора, а в сентябре 1914-го – Татьяну. Однако начавшаяся Первая мировая война окончательно разрушила семью. Когда стало понятно, что война неизбежна, Дора решила увезти детей в Швецию. Лев Львович поставил ультиматум: если так, то он сам поедет на войну – работником Красного Креста. Он так и поступил, но, пораженный ужасами кровавой мясорубки, не выдержал и вскоре вернулся в Петроград, став пацифистом.
К тому времени Лев Львович стал страдать серьезным недугом – игроманией. Он запутался в долгах, перед отъездом на фронт даже заложил в банк ценные бумаги семьи.
«Трудно вообразить, что было бы с ним, если бы он уехал с семьей в Швецию, – отмечает Павел Басинский. – Отец Доры во время войны симпатизировал немцам. Дора боготворила отца. И хотя, как пишет ее сын Павел, она «стремилась быть лояльной по отношению к России», “ей трудно было вступать в конфликт со своим горячо любимым Па”».
«Я НЕ КЛЯНУСЬ НИКОГДА»
В 1915 году Дора родила четвертую дочь. Лев Львович просил назвать ее Наташей в честь героини «Войны и мира». Но Дора назвала ее своим именем Доротея, по-русски – Дарья…
«С того дня, как Дора с детьми оставила меня, я невольно охладел к ней и в моем одиночестве невольно теперь почувствовал себя свободным, каким я не был никогда прежде, хотя я сам этой свободы не искал. Мне казалось, что связь моя с семьей, может быть, навсегда порвалась. Если жена бросила меня и Россию в такие времена, несмотря на мои просьбы не делать этого, если она не поняла тех чувств, которые война разбудила во мне, она не только перестала быть в моих глазах той женой, какой должна была быть, но совершенно охладила мое чувство к ней», – вспоминал Лев Львович.
В конце 1915 года он окончательно решил уйти из семьи. «Что было причиной? Его уже нельзя было объяснить «предательством» Доры. Скорее всего, причиной стала несчастная игромания сына Толстого, от которой, вопреки всем клятвам матери, он так и не смог избавиться…», – отмечает Павел Басинский
В дневнике в начале 1916 года сестра Льва Львовича Татьяна записала: «Лева уехал от семьи. Говорит, что насовсем. Дора, по его словам, ему чужая. А она, бедная, любит его… А ему, как он говорит, каждый человек в клубе ближе, чем она».
Осенью 1916 года он увлекся француженкой Мадлен Гро – гувернанткой детей его брата Михаила. Лев Львович вспоминал, что почувствовал тогда: они «невольно и естественно были физически привлечены друг к другу». Полусерьезно он предложил ей быть его секретаршей на время готовящегося мирового турне с лекциями про Льва Толстого, ехать через Сибирь в Японию, затем – Китай, Индию, Америку. Она согласилась…
В Сан-Франциско паспортный чиновник задал Льву Львовичу вопрос: является ли Мадлен его женой? «Я ответил, что нет, но что она была моей секретаршей. – Почему же вы сказали в Honolulu, что она ваша жена? – Она неожиданно попросила меня сказать так, и я не хотел ей отказать. – Вы живете с ней, как с женой? – Нет. Она моя секретарша и только… – Вы можете поклясться в том, что вы не имели с ней половых отношений? – Я не клянусь никогда».
В Америке Мадлен получила письмо от матери, которая была серьезно больна, и решила вернуться в Россию. К тому времени Мадлен была беременна. По пути из Ванкувера в Йокогаму их корабль попал в шторм. «Madeleine внезапно почувствовала острую боль внизу живота. Скоро целый поток густой крови залил ее койку. В этом море крови я поднял на ладонь синий трупик уже сформировавшегося ребенка с большой головой, величиной с птичку, и показал его Madeleine. Потом я подошел к люку и выбросил его в море», – вспоминал Лев Львович.
Они расстались в Марселе. «Мне была тяжела эта разлука, хотя, как всегда и во всем, я отнесся к ней философски, не желая делать из нее страдание…».
«ПОМЕШАН
НА СЕКСУАЛЬНОМ ВОПРОСЕ»
В 1918 году Лев Львович побывал в России и едва смог вырваться. А затем были два десятилетия неприкаянной жизни в Европе. Там никто не интересовался его скульптурами, доход (скромный и нечастый) приносили лишь воспоминания об отце, печатавшиеся в газетах.
Тем временем в том же 1918 году, будучи в Париже, он познакомился с Марианной Сольской, в августе 1921 года у них родился сын Иван (Жан). Лев Львович окончательно развелся с Дорой и женился на Сольской, записав Жана на свою фамилию. Но потом он ушел из этой семьи, оставив сына на произвол судьбы. Марианна Сольская писала Льву Львовичу отчаянные письма, но тот отвечал: «Я уезжаю совсем. Пожалуйста, не ищи меня и не старайся вернуть. Ничего не изменится, и будут только лишние сцены…».
Выросший без надзора отца Иван Толстой стал мелким воришкой. В 1937 году он был задержан полицией, все европейские газеты вещали, что сын Толстого оказался вором. Лев Львович и палец о палец не ударил, и судьбу Жана взял на себя комитет по обеспечению высшего образования русского юношества за границей. Он закончил французскую школу радио и электричества и был принят добровольцем на военный флот. Что же касается Льва Львовича, то он фактически стал иждивенцем у своего сына Никиты и старшей сестры Татьяны…
«Нищета, бездомность и неспособность устроиться в жизни за границей… превратили сына Толстого в живую карикатуру. Глубокое отчаяние, сопряженное с манией величия, зависть и даже ненависть к своему отцу, которого он, видимо, продолжал считать главным виновником всех своих бед, разрушали его изнутри, порой делая настоящим посмешищем в глазах людей… Живя на содержании у двух семей, сына и сестры, и проигрывая в карты те сотни франков, которые присылались ему на одежду и пропитание, он учил жизни всё человечество и не видел в этом противоречия», – отмечает Павел Басинский.
При этом любовные похождения Льва Львовича продолжались. «Представь себе, что Лёва завел роман с американкой со всякими драмами, – писала его сестра Татьяна брату. – Старый, лысый, беззубый, нищий, а всё не сдается…». «Он помешан на сексуальном вопросе», – сетовала она в одном из писем.
В конце 1930-х годов он уехал к сыновьям в Швецию, но не нашел с ними общего языка. Он скончался в октябре 1945-го в Хельсинборге на юге Швеции. Вот лишь некоторые записи, сделанные им незадолго до смерти в «Ежедневнике»: «Не желать». «Не осуждать». «Не мечтать». «Любить только одного бога»… «Держать страсти в повиновении».
Сергей ЕВГЕНЬЕВ
Специально для «Вестей»
