Коллаж Ирины МАКСИМЕНКО[/caption]
Письма людей, чье детство было опалено войной, содержат в себе много общего. Разлука с родными и близкими, а порой их утрата, ужасы бомбежек, голод и холод. И хотя война, как и Победа, была одна на всех, в каждом воспоминании есть что-то свое, неповторимое.
Недетские переживания далекого детства прочно вошли в память Инны Гавриловой из города Сясьстроя Волховского района. Когда началась Великая Отечественная война, семья Инны Николаевны жила в небольшом рабочем поселке на 83-м километре железной дороги в Киришском районе.
«С первых военных дней наш отец Яковлев Н.Ф., воевавший до этого в Финской войне, ушел на фронт, — читаем в письме. — Помню, как мимо наших окон пролетел состав, на открытых платформах которого были солдаты. Они ехали на войну. Среди них стоял наш папа и махал нам пилоткой. Мама, вернувшись в дом, рухнула с рыданиями на кровать. На ее руках остались пятеро детей».
Старшему Лёне было 11 лет, Володе — 10, Инне (автору письма) — четыре с половиной года, Гале — три, а самой маленькой Люсе шел только первый год.
«В июле 1941-го начались бомбежки, — продолжает Инна Гаврилова. — Мама с Лёней метали на сенокосе стог, мы с остальными детьми были дома. Ясный солнечный день вдруг превратился в непроглядную черную ночь. Стоял страшный гул немецких бомбардировщиков, все наши огороды «улетели» в небо. Володя схватил нас с Галей за руки, и мы побежали в лес. А там тепло, солнечно, между деревьев — качели, на которые мы уселись и хохотали, радуясь, что нас не увидят».
Однако радость детей была недолгой. Как рассказывает Инна Николаевна, вернувшись в дом, они увидели жуткую картину: на пронизывающем сквозняке развеваются оконные занавески, на полу лежат груды осколков выбитых оконных стекол и разбитая посуда из сорвавшихся со стен полок. А у окна сидит бабушка и укачивает Люсеньку.
«Из-за бомбежек нам приходилось часто уходить из дома, — вспоминает читательница. — Моей маме тогда был 31 год. Сколько же у нее было сил и выносливости! Сколько она перенесла, бедняга!»
Наступил момент, когда мать решила не искушать судьбу, а увести семью подальше от этого страшного, смертоносного свиста авиабомб. Привязала к груди Люсеньку, закинула за спину вещевик, посадила на него Галю. В одну руку взяла чемодан, а за другую повела Инну.
И вот они тронулись путь в надежде, что на новом месте им не придется каждую минуту опасаться за свою жизнь. Только бы не видеть весь этот кошмар.
Тревожно шумят деревья. Леня с Володей ведут по лесу обвешанную котомками корову, от взрывов она шарахается, убегает от ребят. Маме приходится бросать младших, чтобы помогать старшим. И так – всю дорогу...
«Не любим мы вспоминать это время, — признается Инна Гаврилова. — Не знаю, как мама с нами дотащилась до Красной Горки. Идти пришлось больше двадцати километров. Там нас на лошади встретили обе бабушки и довезли до деревни. У бабушек нас собралось четыре семьи родственников, все — с детьми».
Глубокой осенью в деревню вошли немцы...
Михаил КОЗЛОВ
27 мая
«Ясный день вдруг превратился в черную ночь...»
[caption id="attachment_11086" align="alignright" width="413"] Коллаж Ирины МАКСИМЕНКО[/caption]
Письма людей, чье детство было опалено войной, содержат в себе много общего. Разлука с родными и близкими, а порой их утрата, ужасы бомбежек, голод и холод. И хотя война, как и Победа, была одна на всех, в каждом воспоминании есть что-то свое, неповторимое.
Недетские переживания далекого детства прочно вошли в память Инны Гавриловой из города Сясьстроя Волховского района. Когда началась Великая Отечественная война, семья Инны Николаевны жила в небольшом рабочем поселке на 83-м километре железной дороги в Киришском районе.
«С первых военных дней наш отец Яковлев Н.Ф., воевавший до этого в Финской войне, ушел на фронт, — читаем в письме. — Помню, как мимо наших окон пролетел состав, на открытых платформах которого были солдаты. Они ехали на войну. Среди них стоял наш папа и махал нам пилоткой. Мама, вернувшись в дом, рухнула с рыданиями на кровать. На ее руках остались пятеро детей».
Старшему Лёне было 11 лет, Володе — 10, Инне (автору письма) — четыре с половиной года, Гале — три, а самой маленькой Люсе шел только первый год.
«В июле 1941-го начались бомбежки, — продолжает Инна Гаврилова. — Мама с Лёней метали на сенокосе стог, мы с остальными детьми были дома. Ясный солнечный день вдруг превратился в непроглядную черную ночь. Стоял страшный гул немецких бомбардировщиков, все наши огороды «улетели» в небо. Володя схватил нас с Галей за руки, и мы побежали в лес. А там тепло, солнечно, между деревьев — качели, на которые мы уселись и хохотали, радуясь, что нас не увидят».
Однако радость детей была недолгой. Как рассказывает Инна Николаевна, вернувшись в дом, они увидели жуткую картину: на пронизывающем сквозняке развеваются оконные занавески, на полу лежат груды осколков выбитых оконных стекол и разбитая посуда из сорвавшихся со стен полок. А у окна сидит бабушка и укачивает Люсеньку.
«Из-за бомбежек нам приходилось часто уходить из дома, — вспоминает читательница. — Моей маме тогда был 31 год. Сколько же у нее было сил и выносливости! Сколько она перенесла, бедняга!»
Наступил момент, когда мать решила не искушать судьбу, а увести семью подальше от этого страшного, смертоносного свиста авиабомб. Привязала к груди Люсеньку, закинула за спину вещевик, посадила на него Галю. В одну руку взяла чемодан, а за другую повела Инну.
И вот они тронулись путь в надежде, что на новом месте им не придется каждую минуту опасаться за свою жизнь. Только бы не видеть весь этот кошмар.
Тревожно шумят деревья. Леня с Володей ведут по лесу обвешанную котомками корову, от взрывов она шарахается, убегает от ребят. Маме приходится бросать младших, чтобы помогать старшим. И так – всю дорогу...
«Не любим мы вспоминать это время, — признается Инна Гаврилова. — Не знаю, как мама с нами дотащилась до Красной Горки. Идти пришлось больше двадцати километров. Там нас на лошади встретили обе бабушки и довезли до деревни. У бабушек нас собралось четыре семьи родственников, все — с детьми».
Глубокой осенью в деревню вошли немцы...
Михаил КОЗЛОВ
Коллаж Ирины МАКСИМЕНКО[/caption]
Письма людей, чье детство было опалено войной, содержат в себе много общего. Разлука с родными и близкими, а порой их утрата, ужасы бомбежек, голод и холод. И хотя война, как и Победа, была одна на всех, в каждом воспоминании есть что-то свое, неповторимое.
Недетские переживания далекого детства прочно вошли в память Инны Гавриловой из города Сясьстроя Волховского района. Когда началась Великая Отечественная война, семья Инны Николаевны жила в небольшом рабочем поселке на 83-м километре железной дороги в Киришском районе.
«С первых военных дней наш отец Яковлев Н.Ф., воевавший до этого в Финской войне, ушел на фронт, — читаем в письме. — Помню, как мимо наших окон пролетел состав, на открытых платформах которого были солдаты. Они ехали на войну. Среди них стоял наш папа и махал нам пилоткой. Мама, вернувшись в дом, рухнула с рыданиями на кровать. На ее руках остались пятеро детей».
Старшему Лёне было 11 лет, Володе — 10, Инне (автору письма) — четыре с половиной года, Гале — три, а самой маленькой Люсе шел только первый год.
«В июле 1941-го начались бомбежки, — продолжает Инна Гаврилова. — Мама с Лёней метали на сенокосе стог, мы с остальными детьми были дома. Ясный солнечный день вдруг превратился в непроглядную черную ночь. Стоял страшный гул немецких бомбардировщиков, все наши огороды «улетели» в небо. Володя схватил нас с Галей за руки, и мы побежали в лес. А там тепло, солнечно, между деревьев — качели, на которые мы уселись и хохотали, радуясь, что нас не увидят».
Однако радость детей была недолгой. Как рассказывает Инна Николаевна, вернувшись в дом, они увидели жуткую картину: на пронизывающем сквозняке развеваются оконные занавески, на полу лежат груды осколков выбитых оконных стекол и разбитая посуда из сорвавшихся со стен полок. А у окна сидит бабушка и укачивает Люсеньку.
«Из-за бомбежек нам приходилось часто уходить из дома, — вспоминает читательница. — Моей маме тогда был 31 год. Сколько же у нее было сил и выносливости! Сколько она перенесла, бедняга!»
Наступил момент, когда мать решила не искушать судьбу, а увести семью подальше от этого страшного, смертоносного свиста авиабомб. Привязала к груди Люсеньку, закинула за спину вещевик, посадила на него Галю. В одну руку взяла чемодан, а за другую повела Инну.
И вот они тронулись путь в надежде, что на новом месте им не придется каждую минуту опасаться за свою жизнь. Только бы не видеть весь этот кошмар.
Тревожно шумят деревья. Леня с Володей ведут по лесу обвешанную котомками корову, от взрывов она шарахается, убегает от ребят. Маме приходится бросать младших, чтобы помогать старшим. И так – всю дорогу...
«Не любим мы вспоминать это время, — признается Инна Гаврилова. — Не знаю, как мама с нами дотащилась до Красной Горки. Идти пришлось больше двадцати километров. Там нас на лошади встретили обе бабушки и довезли до деревни. У бабушек нас собралось четыре семьи родственников, все — с детьми».
Глубокой осенью в деревню вошли немцы...
Михаил КОЗЛОВ
Комментарии
0
