Казалось бы, случай житейский: муж захотел развестись с женой, которую обвинил в неверности. Что тут такого? По нынешним меркам – дело достаточно обычное. Сразу после революции развод вообще можно было получить в органах ЗАГС практически немедленно после подачи заявления одним из супругов: пришел муж, заявил о неверности, — и решение принято. Но та история, которую расскажем мы, происходила в Российской империи, где развод становился практически неразрешимой проблемой, поскольку брак заключался в церкви, и разводиться можно было только по церковному согласию.
[caption id="attachment_6735" align="alignnone" width="1335"]
Именно эта почтовая открытка с надписью
«Ненаглядной Леночке» послужила компроматом…
(Из коллекции РГИА)[/caption]
Примирение не состоялось
История была нашумевшей, скандальной, поскольку к ней странным образом оказался причастен знаменитый певец Федор Иванович Шаляпин.
Итак, в марте 1910 года ротмистр 18-й Волынской бригады 4-го округа Отдельного корпуса пограничной стражи Викентий Антонович, проживавший в местечке Радзивилов Кременецкого уезда Волынской губернии, обратился в местную духовную консисторию, дабы расторгнуть брак со своей супругой — Еленой Федоровной Антонович. Вместе они прожили почти полтора десятка лет: они обвенчались 11 февраля 1894 года в церкви 120-го пехотного Серпуховского полка.
Почему Антонович обратился в духовную консисторию? Именно она в дореволюционной России рассматривала дела о расторжении брака. По законодательству того времени, чтобы развестись, требовалась веская причина. Ею могло стать доказанное прелюбодеяние, двоеженство (либо двоемужество), наличие добрачной болезни, препятствующей супружеским отношениям, длительное (более пяти лет) безвестное отсутствие супруга или то обстоятельство, что он был осужден за тяжкое преступление, включающее ссылку или лишение прав состояния.
«Примирения между мной и женой ни на бывших увещеваниях, ни на судоговорении, которое назначалось дважды и на которое жена не пожелала явиться, не состоялось», — сообщал впоследствии Антонович. Елена Федоровна категорически заявила, что супружеской верности не нарушала и не нарушает, а виновен в супружеской неверности, наоборот, ее муж, который, кроме всего прочего, не выдает ей «средств к жизни»…
В доказательство своей правоты ротмистр призвал двух свидетелей – жителей города Житомира губернского секретаря Ивана Стефановича и лекарского помощника Сруля Эльфантеля. Обоих допросили перед судом присяжных заседателей.
Первый из них сообщил: «Семью Антоновичей я знаю уже шесть лет; из рассказов Елены Антонович мне известно, что она жила с артистом Шаляпиным, знаю также, они живут уже четыре года раздельно, он в Радзивилове, а она в Москве.
В 1907 г. Елена Антонович приезжала в город Житомир и остановилась в гостинице по Киевской улице, она имела какое-то дело в суде, какого именно месяца и числа это было не помню, я по поручению Викентия Антоновича зашел к ней в гостиницу утром в 8 час. и застал у нее в постели какого-то мужчину, оба они были раздеты в одном только белье, и на мой спрос номерная прислуга мне заявила, что мужчина этот ночевал у Елены Антонович. Кто такой этот мужчина, я не знаю. Очевидцем акта совокупления Елены Антонович с посторонними мужчинами я не был. Больше ничего мне не известно».
Эльфантель, дав присягу, заявил: «Супруги Викентий и Елена Антоновичи мне хорошо известны, они живут в разладе уже более 15 лет, а 7 лет живут раздельно. Елена Антонович некоторое время служила в управлении железных дорог в Харькове и Москве. Изредка приезжала в местечко Радзивилов по месту служения мужа в пограничной страже, но останавливалась в гостинице.
По просьбе ротмистра Антоновича я заходил к ней в номер для переговоров, и был случай, когда застал ее в кровати с посторонним мужчиной. Это было в конце 1909 года числа и месяца не помню, а один раз в том же году и в той же гостинице застал ее на акте совокупления с неизвестным мужчиной, приезжавшим с нею же из Харькова. Кроме того, мне известно, что она, Антонович, теперь находится в любовной связи с артистом Шаляпиным».
Свидетели – мошенники?
Дело серьезное – в процессе подготовки к суду пришлось побеспокоить солиста императорского театра Федора Ивановича Шаляпина. Как значится в документах, он «будучи по сему поводу запрошен, заявил, что он по настоящему делу ничего не знает и никаких объяснений представить не может».
Правда, было и еще одно обстоятельство: в деле значилось нотариальное заявление Елены Антонович, сделанное ею от 6 апреля 1911 года, в котором она признавалась в своей неверности к мужу и в любовной связи с Федором Шаляпиным. Но выглядело это заявление достаточно странно, и никаких доказательств в пользу ее слов не было…
Поразмышляв, Волынское епархиальное начальство пришло к выводу, «что самые доказательства супружеской неверности ответчицы являются по существу противоречивыми, сомнительными и не согласующимися с другими обстоятельствами настоящего дела». И хотя Елена Антонович в нотариальном заявлении, поданном в консисторию, и признала себя виновной в сожительстве с Шаляпиным, но это ее показание находилось в противоречии с показаниями, что она давала ранее.
«Таким образом, виновности ответчицы в сожительстве с Шаляпиным признать доказанной и принять во внимание нельзя», — говорилось в вердикте епархиального ведомства.
Что же касается свидетельских показаний Стефановича и Эльфантеля, то консистория признало их явно недостаточными. К тому же появились сомнения в личности одно из свидетелей — Сруля Израилевича Эльфантеля. На суд явился Мордко Срулевич Эльфантель, который заявил, что в личных документах ошибка. А полицейский пристав и вовсе заявил, что Сруль Израилевич и Мордко Срулевич – одно и то же лицо, поскольку другого лекарского помощника по фамилии Эльфантель в Житомире просто нет.
Одним словом, Волынское епархиальное начальство в апреле 1912 года отказало ротмистру Антоновичу в бракоразводном процессе – «по недоказанности супружеской неверности ответчицы». Кроме того, выяснилось, что у свидетеля Стефановича у самого рыльце в пушку: против него возбуждено уголовное преследование за ложное свидетельство по делу супругов Равва.
Более того, оказалось, что Эльфантель и Стефанович выступают свидетелями и по многим другим бракоразводным делам Волынской епархии. «…Невольно напрашивается вопрос, действительно ли названным свидетелям приходилось столь часто наблюдать прелюбодеяния разводящихся лиц, происходящих из разных классов и живущих в разных местах и в различных условиях, и не есть ли это люди, подкупленные к свидетельству…», — отмечалось в документе.
«Избежал законной епитимии»
В случае, если местная духовная консистория отказывала в расторжении брака, можно было обратиться в Синод. Что Викентий Антонович и сделал, подав практически сразу же туда апелляционную жалобу. «Трудно допустить, чтобы Шаляпин, человек женатый, давая отзыв, … наивно сознался в незаконной связи с моею женою», — указывал он. Спустя неделю после подачи апелляционной жалобы ротмистр написал в Правительствующий Синод еще одно бумагу, озаглавив ее «дополнительное заявление».
«Мотивы отказа мне в разводе загадочны и непонятны, — отмечал ротмистр Антонович. — Волынская консистория более поверила артисту Шаляпину, что он к делу не причастен и даже не знает моей супруги, но, конечно, он это написал, чтобы избежать епитимии». Да и вообще, указывал Антонович, наверное, консистория в сговоре с певцом: мол, она не признала факт прелюбодеяния моей жены только для того, чтобы «Шаляпин избежал законной епитимии».
А далее ротмистр выкладывал козыри, которые почему-то не фигурировали на суде. «Что Шаляпин близок к моей жене, приглашаю четыре его карточки к моей супруге и открытое письмо. Все это собственноручно писал Шаляпин и опровергает сомнение и его отзыв о незнании ничего не по делу».
На открытке был изображен Шаляпин в одной из его сценических ролей. Сверху — дарственная надпись: «Ненаглядной Леночке». Правда, какой Леночке – можно было только гадать…
Все эти заявления ротмистра Антоновича делу не помогли: решение консистории об отказе расторгать брак Антоновичей осталось в силе. Синод так и не дал разрешения на развод, посчитав предоставленные доказательства недостаточными.
Кумир публики жил на две семьи
Так была ли любовная связь между певцом и Еленой Антонович? Шаляпин, конечно, пользовался повышенным вниманием прекрасного пола. Его повсюду преследовали поклонницы. Высокий, голубоглазый, светловолосый, он был кумиром, объектом мечтаний многих барышень. О его любовницах, скандалах, ночных кутежах, баснословных гонорарах судачили на всех углах, и отделить правду от вымысла было очень трудно, практически невозможно…
Антонович не ошибался: Шаляпин, действительно, был женатым человеком: его супругой еще в 1898 году стала итальянская балерина Иола Ло-Прести, выступавшая под девичьей фамилией своей матери — Торнаги. У них родилось шестеро детей, Шаляпин был счастливым отцом семейства. Правда, дома бывал редко: все время – гастроли…
«Дорогая Иола, как поживаешь? Уже несколько дней не получал ничего от тебя. Вчера послал письма детям. Я и вправду очень соскучился без тебя. Теперь покончил со своим Дон Кихотом и послезавтра пою Мефистофеля. В пятницу уезжаю в Берлин, буду петь в одном из 2-х симфонических концертов с Кусевицким…» — писал он жене в феврале 1910 года из Монте-Карло. «До свидания, дорогая Иола, целую тебя и целую также дорогих детей, которых сильно и бесконечно люблю» — это из письма в марте того же года.
Правда, нежные чувства к жене и детям не помешали Шаляпину завести любовницу и жить на две семьи. Возлюбленная певца Мария Валентиновна Петцольд была вдовой с двумя детьми от первого брака. Жила она в Петербурге. В 1910 году она родила дочку от Шаляпина — Марфу. Бросать первую семью певец категорически не хотел, и теперь его жизнь разрывалась между Москвой, где жила первая семья, и Петербургом…
И еще одно обстоятельство: вся эта история с бракоразводным процессом Антоновичей и обвинениями Шаляпина совпала по времени со скандалом вокруг певца, связанным с его коленопреклонением во время исполнения царского гимна.
«Было так: хористов оштрафовала дирекция, и они нашли, что дирекция слишком строго отнеслась к ним, — объяснял Шаляпин в письме своей жене Иоле Торнаги обстоятельства этой истории. — Тогда они договорились петь национальный гимн на коленях перед царем, присутствовавшим в театре. Но так как публика не аплодировала до моей сцены (в доме Бориса) и занавес не поднимали, то хор не мог сделать этого. А вот когда я спел свою сцену (и скажу, с большим успехом, т. к. чувствовал себя очень хорошо) и когда вся публика встала, крича «браво, Шаляпин», тогда хор вышел из-за двери (единственной в этой декорации) и, к моему удивлению и удивлению всего театра, встал на колени.
Так как я не мог уйти со сцены (дверь была загорожена), я был также вынужден встать на колени, иначе я мог бы иметь неприятности, и прежде всего это было бы неделикатной демонстрацией с моей стороны, так как царь приехал специально из-за меня в театр».
Разразился скандал. Представители либерального крыла интеллигенции обвиняли Шаляпина в раболепии, некоторые деятели искусства вообще порвали с ним отношения. Шаляпин очень остро переживал эту историю.
«Я знаю, что многие плохо говорят обо мне, — признавался певец, — но я чувствую, что моя совесть чиста, и потому мне все равно, что там толкуют...». «Все это меня огорчает, и я начинаю думать, что людское коварство доведет меня до того, что мне против воли придется оставить свою карьеру, по крайней мере, в России. Это будет мне тяжело, но постараюсь пересилить себя… Думаю я только о том, что жить в России становится для меня совершенно невозможным. Не дай бог какое-нибудь волнение — меня убьют».
Что же касается «дела» Антоновичей, то оно было закрыто и сдано в канцелярию. Ныне документы хранится в Российском государственном историческом архиве.
Сергей ЕВГЕНЬЕВ
Специально для «Вестей»
