«Долго, долго вспоминался русской девушке ее несчастный жених… В тихие весенние ночи, когда навевает легкие грезы теплый южный ветер, думалось ей о далеком Кавказе, и в мечтах представлялась бедная могила, высоко, высоко… Теплый южный ветер навевает грезы и точно шепчет любимое имя человека, которого уже нет, но который все же близко… близко… и знает, и чувствует, и радуется тому, что он не забыт, что он живет в памяти любимого существа… Джанни!.. Джанни!..»
МЕЧТАЛ СТАТЬ УЧЕНЫМ
Приведенной выше цитатой завершалась повесть «Невеста Шамиля», созданная известным в свое время, в начале ХХ века, а ныне совершенно позабытым писателем Петром Алексеевичем Олениным-Волгарем. В ней описывалась романтическая, но несчастная история любви его тетушки, Елизаветы Петровны Олениной, и сына легендарного имама Шамиля – предводителя горских народов, признанного в 1834 году имамом Северо-Кавказского имамата.
Елизавета Петровна Оленина была внучкой Алексея Николаевича Оленина, президента Академии художеств. Ее отец, Петр Алексеевич Оленин, был знаменитым ученым, палеографом и братом Анны Олениной, воспетой Пушкиным. А ее мать, Мария Сергеевна, была дочерью Сергея Дмитриевича Львова, Новоторжского уездного предводителя дворянства.
Семья Олениных жила в Торжке в городской усадьбе, которую сейчас занимает музей Пушкина. По новоторжскому преданию, в доме Олениных бывал Пушкин, и Мария Сергеевна поила его чаем из самовара с краном в форме головы орла, который сохранялся как семейная реликвия.
В семье Петра Алексеевича и Марии Сергеевны было шестеро детей. Старшая дочь Елизавета, родившаяся в Петербурге в 1832 году, была любимицей матери. Большую часть своего детства Лиза провела в усадьбе деда – Приютино. Как она вспоминала, грамоте ее учил «дедушка» Иван Андреевич Крылов. Детские воспоминания сохранили имена частых гостей – Пушкина, Гнедича, Брюллова…
Что же касается другого героя нашего повествования, первого сына Шамиля, то он родился в селении Гимры в 1831 году.
«Рос Джамалутдин, как и все дети горцев, в лишениях и испытаниях, которые на каждом шагу преподносила жизнь. Мальчик пас скот, собирал хворост, поливал огород, лазил на хурмовые деревья. И, конечно, обязательно учился метко стрелять, ездить на лошади, плавать, бороться. В этих делах примером и учителем являлся отец – Шамиль», – отмечал писатель Булач Гаджиев.
Шла казавшаяся бесконечной Кавказская война. В 1839 году, во время русскими войсками штурма аула Ахульго – первой столицы имамата, Шамиль был вынужден поднять белый флаг. Русское командование предложило начать мирные переговоры. По предварительному условию Шамиль должен был отдать в пленники (аманаты) старшего сына Джамалутдина. Имам сначала категорически отверг это предложение. Тогда, как пишет Мухаммед–Тахир ал–Карахи, летописец Кавказской войны и главный писарь имама Шамиля, «изнуренные защитники, всюду и везде искавшие спасения, усиленно просили Шамиля пожертвовать общему благополучию своим сыном».
Джамалутдин был привезен в Петербург, обучен русскому языку. В своих дневниковых записях генерал Павел Граббе, который доставил сына Шамиля в Россию, отмечал: «Сын Шамиля девяти лет, бойкий мальчик, без робости распоряжается как у себя дома».
Джамалутдина не стали крестить в православие – такова была воля царя и просьба самого Шамиля. «Ты будешь мой!» – сказал государь Николай I маленькому пленнику и поручил его заботам своих приближенных. Лучшие учителя занимались с ним на дому. Когда Джамалутдин подрос, его отдали на воспитание в Первый кадетский корпус. Окончив его, он получил чин офицера. Однако у него были свои мечты. Он увлекался математикой и мечтал стать ученым.
«ТВОЙ БОГ – МОЙ БОГ! МОЯ ДУША – ТВОЯ ДУША»
Тем временем Кавказская война продолжалась, и Шамиль не забывал о Джамалутдине. В 1842 году, когда в плену у Шамиля оказалось несколько офицеров и в числе их будущий генерал-майор грузин Илико Орбелиани, появилась надежда на возвращение сына. При первой же встрече с ними начали разговор об обмене. Но Орбелиани развеял надежды Шамиля: «Не питай надежды, что тебе возвратят сына».
«Длительные переговоры не привели к желаемым результатам, – отмечал писатель Гаджиев. – После девяти месяцев плена Орбелиани освободили, и он уехал на родину, а Шамилю вернули девять женщин и тринадцать мюридов, захваченных на Ахульго. Шамиль еще раз уступил. Он согласился, чтобы сын оставался в плену, ради других. Об этом говорили в Чечне и Дагестане. Уважение к Шамилю возросло необыкновенно. Все знали, на какую жертву идет и какие муки испытывает имам как отец, как родитель. Но Шамиль готов был пожертвовать всем, когда речь шла о защитниках Ахульго. Джамалутдин был принесен в жертву и на этот раз»…
Как же складывалась его судьба? В 1848 году он поступил на службу во Владимирский уланский полк, расквартированный в Торжке. И какая же светская жизнь в маленьком городке без блестящих офицеров? Джамалутдин стал появляться на балах и был везде желанным, танцевал он отменно. Приняли его и в светском салоне Олениных, куда были вхожи офицеры-уланы. Там читали стихи, исполняли романсы, устраивали театральные вечера. И именно здесь Джамалутдин встретил свою первую и единственную любовь…
Петр Оленин-Волгарь вспоминал: «В доме была девушка-подросток, старшая дочь Лиза. Живая и впечатлительная, она, конечно, не могла не обратить внимания на нового гостя: все влекло к нему – и его необычайная судьба, и ореол поэзии, положенный на него прекрасным Кавказом, и его открытый нрав, доброта, серьезная вдумчивость, и стройная фигура с восточным, оригинальным лицом и глубокими, умными глазами.
Всего этого было более чем достаточно, чтобы поразить воображение любой девушки… И она его полюбила молодою, бесхитростной любовью… Невольно чувствовалось, что в нем течет кровь горного рыцаря, кровь свободного сына природы, усвоившего внешнюю культуру, но сохранившего в первобытной чистоте свое сердце, подобное нагорному девственному снегу недосягаемых вершин Кавказа».
Молодые люди планировали связать себя узами брака, а Джамалутдин даже решился оставить ислам и принять христианство. «Твой Бог – мой Бог! Моя душа – твоя душа. Мы будем молиться вместе, радоваться вместе, страдать вместе. Мое счастье будет отражением твоей любви. Твоя вера лучше моей уже потому, что она знает Пречистую Деву, Божественную Мать, а моя вера ее не знает», – обращался горец к своей возлюбленной.
Молодые сообщили Олениным, что влюблены и не мыслят своей жизни друг без друга. Отец Елизаветы, узнав об этом, обрадовался невероятно. Породниться со скромным и умным юношей, опекуном которого был император, – что могло быть лучше? Известно, что и сам Николай I, узнав о помолвке молодых людей, был растроган и обещал стать посаженным отцом на свадьбе…
«СЛИШКОМ РУССКИЙ»
Возможно, так бы оно и случилось, если бы вести о романе Джамалутдина не дошли до Шамиля. Он пришел в ярость, узнав о том, что его сын готов отречься и веры и хочет жениться на русской девушке. Худшего позора и представить было невозможно!..
Как раз в это время, в 1854 году, Шамиль захватил в Цинандали два десятка пленников, в том числе двух внучек последнего царя Грузии Георгия XIII. Это были княгини Варвара Ильинична Орбелиани и Анна Ильинична Чавчавадзе со своими детьми. Обе дамы являлись фрейлинами императрицы, и вызволить их становилось для императора Николая I делом чести.
Шамиль потребовал выкуп: миллион рублей и возвращение сына. Обмен состоялся в марте 1855 года – вопреки воле Джамалутдина. Узнав, что его собираются вернуть на родину, он впал в отчаяние. Пытался бежать, но его поймали. Он не успел даже повидаться с невестой, которая так и осталась в Торжке.
Влюбленные пытались продолжать переписку, однако письма перехватывались людьми Шамиля. Елизавета писала возлюбленному ласковые письма, умоляла его не падать духом, ждать спасения, и посылала эти письма на Кавказ. Точное их содержание неизвестно: ни одного письма не сохранилось.
Как раз в это время в Нижегородском драгунском полку, стоявшем на Северном Кавказе, служил брат Елизаветы Олениной – Алексей Оленин. Он был давно дружен с Джамалутдином и искренне сочувствовал разлученным влюбленным. Получив записку от жениха сестры с просьбой о встрече, он согласился, несмотря на опасность предприятия. Но увидеться старым приятелям было не суждено: о тайном свидании узнал Шамиль и устроил засаду. К счастью, Джамалутдин успел предупредить Алексея об опасности…
Шамиль был крайне разочарован настроем своего сына, который думал только о любви и совершенно не хотел становиться воином, не принимал ни обычаев, ни порядков горских народов. Шамиль признавал, что его старший сын стал «слишком русским».
«Джамалутдину разрешалось поступать так, как ему заблагорассудится, только одного у него просил отец – жениться на дочери чеченского наиба Талгика – молоденькой девушке. После гибели легендарного наиба Шамиля Ахверды-Магомы чеченцы стали менее послушными. Чтобы их нового наиба связать с собой родственными узами, и нужен был этот брак. Джамалутдин выполнил просьбу отца. Шамиль просил его взять в свои руки административное управление краем, но сын не проявил интереса и желания заняться этим», – отмечав в своей книге писатель Гаджиев.
Против желания Шамиль женил опального сына на знатной чеченке. Но это ничего не могло изменить. Джамалутдин тосковал по любимой Елизавете Олениной и в 1858 году умер от чахотки. По просьбе Шамиля из Хасавюрта в горы отправили лучшего полевого медика Пиотровского. Увы, тот ничем не мог помочь…
ГРУСТНАЯ ПОВЕСТЬ
В следующем году, 1859-м, Шамиль был на почетных условиях взят в плен. Кавказская война подходила к концу. Шамиль побывал в Москве и Петербурге, жил в Калуге, принес присягу российскому императору и получил потомственной дворянство.
Говорят, будучи в России, Шамиль вспомнил о невесте безвременно ушедшего сына и захотел ее увидеть. Просьбу его не выполнили, однако привезли портрет Олениной, на который тот часами смотрел, погруженный в свои мысли…
Что же касается Елизаветы Петровны Олениной, то она дважды побывала замужем. В первый раз – за Александром Александровичем Дмитриевым-Мамоновым. Овдовев в 1875 году, через некоторое время вышла замуж за барона Романа Энгельгардта.
В Петербурге Елизавета Петровна обладала большим влиянием. Побывав у нее в 1873 году, мать записала в своем дневнике: «К Лизе всякий день собираются точно как в Совет Министров… Приходили Лизу благодарить за то, что она выхлопотала пенсию 40 семействам».
Будучи уже в преклонном возрасте, баронесса Елизавета Энгельгардт рассказала о несчастной любви к сыну Шамиля своему племяннику Петру Оленину, выступавшему в литературе под творческим псевдонимом Оленин-Волгарь. Он воспел эту историю любви в повести «Невеста Шамиля», опубликованной в 1904 году в журнале «Исторический вестник».
«Эту грустную и пленительную повесть, – отмечал Оленин-Волгарь, – от которой веет поэзией далекого Кавказа, где так просты нравы, величественна природа и первобытны человеческие страсти, рассказала мне моя тетка… Эта повесть – воспоминание ее далекой юности, которое она десятки лет берегла в своей душе. Пользуясь ее разрешением, я решился рассказать читателям про первую и единственную любовь Джемаль-Эддина, сына Шамиля».
Затем эту историю позаимствовала у Оленина-Волгаря знаменитая дореволюционная детская писательница Лидия Чарская, передав ее в своей повести «Газават», вышедшей в 1906 году.
И последний штрих к этой истории: совсем недавно история любви сына Шамиля и Лизы Олениной нашла отражение в художественном фильме «Аманат». Он вышел на широкие экраны весной позапрошлого года. Правда, у исследователей были серьезные вопросы к достоверности изображенного в киноленте. Но к чему эти вопросы? Со временем повествование о нечастной любви Олениной и сына Шамиля стало красивой и печальной историей, больше напоминающей романтическую легенду.
