Коллаж Ирины МАКСИМЕНКО
«Им предатель, нам помощник» - такая формула вспоминается, когда знакомишься с историей русского агента времен Французской революции. Он был сотрудником Министерства иностранных дел Франции и щедро снабжал русских представителей тайной дипломатической информацией. Подробно раскрыл эту историю доктор исторических наук Петр Черкасов, главный научный сотрудник Института всеобщей истории РАН.
«НАДЕЖНЫЙ ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ»
«По каким причинам отдельные люди становятся тайными агентами?.. Во все времена, с тех пор как появилось это «хобби», побудительные мотивы были одни и те же — корысть, малодушие, но также и соображения идейного характера, в частности по-своему понятый патриотизм. И все же вряд ли можно усомниться в том, что корысть или малодушие всегда преобладали в действиях лиц, склонных к тайному сотрудничеству с иностранным правительством», - отмечает Петр Черкасов, указывая также любопытную закономерность: меркантильный интерес отдельных граждан к чужим правительствам (и их спецслужбам) всегда заметно возрастал в периоды потрясений, переживаемых на родине.
Собранные за много лет истории Павел Черкасов поведал в своей книге «Шпионские и иные истории из архивов России и Франции». Следы этого эпизода он обнаружил в Архиве внешней политики Российской империи.
В мае 1790 года некий чиновник внешнеполитического ведомства Франции, имя которого до сих пор неизвестно, сделал предложение секретарю русского посольства Машкову: он готов за умеренную плату регулярно снабжать его конфиденциальной информацией о негласной внешнеполитической деятельности своего правительства, в частности, в Турции и Швеции, с которыми Россия была в то время в состоянии войны.
Напомним, как сегодня говорят, исторический контекст: в это время внимание Екатерины II и ее советников поглощали три вопроса: войны с Турцией, Швецией и польские дела (раздел Речи Посполитой). Императрица рассматривала Францию как союзника, но случившаяся в ней в 1789 году ослабление королевской власти заставляла усомниться в ее надежности. В свете этого возможность знакомиться с секретной перепиской французского поверенного в делах в Петербурге Эдмона Шарля Жене с министром иностранных дел Франции графом Арманом-Марком де Монмореном представляла для дипломатов Екатерины II особый интерес.
Машков известил о полученном предложении тайного советника Ивана Матвеевича Симолина - полномочного министра и посланника императрицы Екатерины II при дворе Людовика XVI. Тот сразу же оценил потенциальные возможности и, не дожидаясь высочайшего одобрения, в котором совершенно не сомневался, поручил Машкову наладить с французским дипломатом постоянный контакт. И не просчитался. Уже первые полученные от него сведения оказались столь важными, что Симолин отправил с ними в Петербург самого Машкова.
В донесении в Петербург говорилось: «...Неожиданная и крайняя нужда заставила одного чиновника Департамента иностранных дел Франции предложить мне через посредство г. Машкова свои услуги и засвидетельствовать полную преданность нашему Двору. Я счел полезным и даже совершенно необходимым в интересах Императрицы не упустить такой благоприятный для нас случай заручиться надежным источником информации...
Это обстоятельство вместе с другим, которое я не хотел бы доверить бумаге, побудило меня без всяких колебаний предложить г. Машкову отправиться в отпуск в С.-Петербург по семейным обстоятельствам, отвезти как шифр, который, ввиду его сложности, очень объемист, так и настоящую депешу и передать их Вашему Сиятельству, а также лично сообщить Вам о тех обстоятельствах, которые я не хочу и не могу изложить письменно, ввиду того, что судьба человека, решившегося посвятить себя службе нам, зависит от тайны, которая должна остаться сокровенной...».
«НАДЕЕТСЯ НА ЩЕДРОЕ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ В БУДУЩЕМ»
Как указывал далее Иван Симолин в донесении, отправленном в Петербург, чиновник, вызвавшийся быть русским агентом, потребовал за свои услуги десять тысяч ливров наличными, «нужных ему для выхода из затруднительного положения, от чего зависела судьба его семьи... Ограничиваясь такой умеренной суммой, он надеется на щедрое вознаграждение в будущем, и притом сообразно важности сообщений, которые он будет мне делать».
Одним словом, из этих слов следовало, что агент был готов работать не столько за идею, сколько за деньги. Именно финансовое вознаграждение играло для него ключевую роль. По меркам разведки – не самая надежная мотивация (такого агента достаточно легко перекупить, предложив ему еще большие деньги), но особенно выбирать не приходилось...
Симолин посетовал, что посольство располагает довольно ограниченными суммами, поэтому, «не осмеливаясь выписать вексель на имя Вашего Сиятельства, чтобы добыть сумму в десять тысяч ливров, я не имел другого выхода, как только заложить часть моей посуды в ломбарде, где берут 10 процентов... Я осмеливаюсь настоятельнейше просить Ваше Сиятельство не медлить с пересылкой мне суммы в тринадцать тысяч ливров для покрытия моих расходов...».
При этом Симолин просил вице-канцлера графа И. А. Остермана ходатайствовать перед императрицей о награждении Машкова за приобретение столь ценного осведомителя в МИД Франции орденом Св. Владимира.
В Петербурге инициативу Симолина одобрила, императрица утвердила тайному агенту единовременный гонорар в 10 тысяч ливров и ежемесячный — в размере одной тысячи ливров. Это позволило российскому посланнику в Париже выкупить из ломбарда заложенные там серебро и фарфор. Что же касается Машкова, то его наградили еще и продвижением по службе: из Петербурга в Париж он вернулся уже в чине советника посольства.
В дальнейшей шифрованной переписке имя чиновника-агента так ни разу и не было названо. Как отмечает Петр Черкасов, на протяжении двух с лишним лет, пока продолжалось это интенсивное сотрудничество, Симолин в своих донесениях в Петербург называл агента исключительно как «наш канал» и «конфидент». А тот старался как мог: регулярно передавал Симолину шифры и секретные документы, относящиеся к переписке министра иностранных дел с французскими послами в Константинополе, Стокгольме, Копенгагене, Варшаве и с поверенным в делах в Петербурге.
По словам Петра Черкасова, благодаря содействию французского агента Екатерина II и ее министры были в курсе закулисной деятельности французского поверенного в Петербурге Эдмонда Жене. Тот, озабоченный возможностью присоединения России к создаваемой антифранцузской коалиции европейских держав, желал выяснить намерения императрицы в этом направлении, а заодно пытался даже заниматься революционной пропагандой среди гвардейских офицеров столичного гарнизона. В итоге Екатерина II приказала изолировать Жене от нежелательных контактов и вскрывать для прочтения всю его корреспонденцию.
ОТПРАВЛЕН В ОТСТАВКУ
После того, как Людовик XVI в сентябре 1791 года подписал навязанную ему конституцию, Екатерина II взяла курс на разрыв дипломатических отношений с революционной Францией. Первым шагом стал отзыв из Парижа в начале февраля 1792 года полномочного министра. Накануне отъезда тайно встретился с Людовиком XVI и Марией-Антуанеттой, которые заявили ему, что единственная их надежда — помощь иностранных монархов.
Перед отъездом в Брюссель, где ему высочайше было велено обосноваться до получения дополнительных указаний, Иван Симолин, сдавая дела советнику посольства Михаилу Семеновичу Новикову, передал ему и канал связи со своим тайным агентом. Тот был опытным дипломатом, службу в Коллегии иностранных дел начал еще в 1754 году, а в Париж впервые попал в 1763 году в скромной должности переводчика при посольстве.
«Я предупредил г. Новикова, что назначенное конфиденту вознаграждение по тысяче ливров в месяц ему выдано вперед по 1 сентября текущего года и что 9 тысяч ливров, которые я ему выдал, я заимствовал из сорока тысяч, находившихся у меня на хранении...», - сообщал Симолин Остерману.
Объявление Францией войны Австрии и Пруссии в апреле 1792 года дало удобный повод Екатерине II, союзнице австрийского императора Франца, избавиться наконец от Эдмонда Жене, которого буквально выпроводили из Петербурга. Одновременно высочайший приказ выехать из Парижа получил и российский поверенный в делах Михаил Новиков. Наступил разрыв дипломатических отношений России и Франции, продолжавшийся до 1801 года.
Как указывает Петр Черкасов, прибыв в Брюссель, Новиков сразу же отправил донесение вице-канцлеру с приложением копий шести секретных документов, полученных им от «конфидента» накануне отъезда. Из этого донесения становится известно о судьбе оставленного в Париже агента: новый министр иностранных дел Франции, назначенный 17 марта 1792 года, вступив в должность, отправил в отставку всех старших чиновников департамента иностранных дел. В их числе был и русский осведомитель.
В донесении говорилось, что тот надеется «при перемене министра» вернуться в департамент, а пока же «представляет готовность свою, если бы угодно было употребить его для нужных приготовлений в Нормандии в случае прибытия туда флота Российского. Сказывает, что он уроженец из той земли и знает расположение тамошнего дворянства... При том намекнул он, что, претерпев в нынешних обстоятельствах большую потерю, ласкается надеждою получить пособие от щедроты Ее Величества. На сие сказал я ему, что он может быть обнадежен».
И ПОЛОВИНЫ ДОСТАТОЧНО!
Сотрудничество с тайным агентом продолжалось еще в течение трех месяцев со времени отъезда Новикова из Парижа. «Конфидент», отправленный в отставку, но сохранивший, по всей видимости, связи со своими коллегами в МИД, смог еще каким-то образом заполучить целый ряд секретных документов. Интересны были и его сообщения о положении в Париже, откуда по высочайшему повелению выехали последние русские дипломаты.
«Наш секретный канал говорит о появлении в Париже г-на де Ла Файета, о его встрече с Королем, которому он предложил помощь своей армии в восстановлении новой Конституции, основу которой составляют две палаты, но что Король отклонил этот план, - сообщал Симолин из Брюсселя вице-канцлеру Остерману 16 августа 1792 года. - Корреспондент утверждает, что речь идет о новом плане бегства Королевской семьи. По этому плану Король должен был бы отправиться в Руан, и через Остенде прибыть в Брюссель».
В августе 1792 года монархия во Франции была ликвидирована. Вскоре Конвент провозгласил в стране республиканскую форму правления, одновременно по столице прокатилась первая волна революционного террора. Все, кто имел основания опасаться за свою судьбу, поспешили покинуть Францию. Среди них оказался и тайный осведомитель российского посольства.
28 сентября 1792 года «конфидент» объявился в Брюсселе и дал о себе знать Симолину, о чем тот вскоре сообщил вице-канцлеру Остерману: «Секретный канал, который служил нам в Париже, нашел способ избежать кандалов убийц... Канал выразил готовность, как только положение вещей изменится, на что он искренне надеется, продолжить оказывать услуги нашему Двору».
«Конфидент» просил Симолина выдать ему 50 луидоров для того, чтобы иметь возможность отправиться в формируемую графом д’Артуа и принцем Конде армию французских роялистов-эмигрантов. Симолин уменьшил эту сумму ровно вполовину, посчитав, что этих средств будет вполне достаточно.
«Какова дальнейшая судьба русского тайного агента — неизвестно, - отмечает историк Петр Черкасов. - Известно другое: он не был единственным источником конфиденциальной информации, получаемой из революционной Франции... Да и в последующие времена в тайных иностранных (в том числе французских) осведомителях у Третьего отделения Собственной Его Величества Канцелярии недостатка никогда не было»...
Что же касается других участников этой истории, то их судьба сложилась следующим образом. Иван Симолин в дальнейшем находился в качестве русского дипломатического агента при войсках антифранцузской коалиции. Скончался он в 1799 году в Вене, до самой смерти сохранив за собой пост полномочного министра во Франции.
Французский дипломат Эдмонд Жене, секретная деятельность которого была раскрыта благодаря стараниям «конфидента», в 1792 году был отправлен посланником в Северо-Американские Соединенные штаты. Но и там он активно занимался политикой, выходящей, мягко говоря, за пределы дипломатических полномочий. Воспользовавшись симпатиями к французской революции и враждебностью к Англии, он открыто призывал объявить войну Англии, вооружал каперы и вербовал американцев для нападения на английские корабли. Правительство Вашингтона негодовало, и Робеспьер, стремясь смягчить недовольство Штатов, осудил действия Жене, отозвал его и объявил о предании суду. Тот предпочел не возвращаться во Францию и остался в США как частное лицо...
