В один из июньских дней 1943 года в осажденном врагом, но не сломленном Ленинграде, случилось чрезвычайное происшествие, о котором, естественно, не было сообщено ни в одной газете. Двумя выстрелами из револьвера «наган» оборвал свою жизнь вахтер комендатуры Смольного Федор Филиппович. Перед тем, как совершить роковой шаг, он, выйдя из дверей своей квартиры, обратился к находившимся рядом с ним людям: «Товарищи! Я погибаю за советскую власть!»
СОСЕДКА ИЗ СМОЛЬНОГО
Событие было до крайности странным и уж точно беспрецедентным. Органам госбезопасности было ясно, что требуется серьезное расследование всех обстоятельств: речь шла о безопасности Смольного! А затем, как выяснилось дальше, речь шла ни много ни мало – о попытке вражеской агентуры убить самого товарища Жданова, руководителя Ленинграда…
Филипповичу не было еще и тридцати лет. Он был родом из Белоруссии, числился кандидатом в члены ВКП(б), причем стал им в самое сложное для блокады Ленинграда время.
Следователи, выяснявшие картину случившегося, отметили со слов очевидцев: Филиппович «в последние дни находился в угнетенном состоянии». При этом у него не было обнаружено ни признаков психического расстройства, ни следов алкогольного опьянения.
Стали проверять его личные контакты. Выяснилось, что его соседкой была некая Блюма Иосифовна К., официантка столовой № 4 Смольного, член ВКП(б) с 1931 года. Свидетели показали, что в последнее время они довольно часто общались друг с другом. Да и самоубийство Филипповича произошло на террасе, расположенной между их квартирами.
Соседку погибшего вахтера Смольного задержали в тот же день – 11 июня 1943 года. Одновременно были арестованы контактировавшие с ней бывший красноармеец 1-го полка народного ополчения Николай Иванович Л. и бывший красноармеец 801-го полка 235-й стрелковой дивизии С., как выяснилось, в прошлом – вор-рецидивист, неоднократно судимый и совершавший побеги из мест заключения.
Началось расследование, которое привело к самым неожиданным результатам. О ходе расследования начальник управления наркомата госбезопасности по Ленинградской области комиссар госбезопасности 3-го ранга Петр Николаевич Кубаткин докладывал лично Жданову.
3 августа 1943 года в наркомат госбезопасности передали по «ВЧ», что подследственная – отнюдь не та, за кого она себя выдает. Выяснилось, что на самом деле ее зовут Анастасия Никонова.
Кубаткин докладывал в Москву: «Была завербована для разведывательной деятельности с 1920 г. сотрудником латвийской погранохраны, бывшим белогвардейцем… В 1923 г. была арестована ОГПУ и выслана… на место ссылки не явилась и, перейдя на нелегальное положение, сменила фамилию имя отчество… прибыла в Ленинград, устроилась в столовую в Смольный, где вступила в партию и продолжала работать до начала ареста. В 1943 г. возобновила свою шпионскую деятельность в пользу Германии, будучи привлечена к этому своим фактическим мужем, немецким разведчиком, арестованным Л…».
ТРИ ВАРИАНТА ПОКУШЕНИЯ
Упомянутые выше два бывших красноармейца попали в плен к врагу, а затем летом 1942 года в Пскове были завербованы немецкой разведкой, заброшены в тыл Красной армии и проникли в Ленинград. Причем немцы делали особую ставку на то, что Л. до призыва в Красную армию работал поваром правительственной столовой в Смольном. Поэтому теперь немецкие разведывательные органы дали ему задание установить связь со своими знакомыми по бывшей работе в Смольном.
Кубаткин указывал (документ находится в архиве УФСБ РФ по СПб и ЛО), что немецкие спецслужбы поставили перед Л. задачу выяснить: находятся ли в Смольном или бывают там и когда именно Жданов и Ворошилов? Кто из других высших военных и партийных руководителей находятся в Смольном, какой партийный аппарат работает в Смольном? А затем совершить террористические акты над Ждановым и Ворошиловым «путем отравления пищи, изготовляемой для них, или путем применения огнестрельного оружия».
Николай Иванович Л. выполнил следующее: он выдал себя за бежавшего из немецкого плена, втерся в доверие к органам НКВД, разыскал своих бывших знакомых по работе в Смольном.
Дальше, как указывал Кубаткин, события развивались следующим образом: Николай Иванович Л. и Блюма Иосифовна К. наметили три варианта покушения. Первый – отравление пищи, предназначенной для работников Смольного. Второй – теракт при посадке руководящих работников в автомобиль у Смольного. Третий – взрыв в доме, где прожили высокопоставленные лица.
К. приступила к вербовке в состав террористической группы вахтера Смольного Федора Филипповича. Но здесь произошла осечка.
«Причиной самоубийства вахтера Смольного, по-видимому, был прямой шантаж, - отмечает доктор исторических наук Александр Кутузов, исследователь обороны Ленинграда. – В случае отказа сотрудничества с агентурой противника его белорусской родне грозила серьезная опасность».
По всей видимости, немецкие агенты настолько запугали Филипповича, что тот не решился обратиться в органы НКВД. И чтобы не совершать преступления, на которое его толкали, и не подвергать своих родных смертельной опасности, он застрелился…
ПРОВЕРИТЬ ВСЕХ!
Выводы были сделаны. Требовалось было исключить потенциальную возможность подобного шантажа сотрудников, родственники которых находились на территории, оккупированной нацистами.
Как сообщалось в документах, хранящихся в архиве УФСБ РФ по СПб и ЛО, Управлением НКГБ был проведен ряд неотложных мероприятий по обеспечению безопасности органов власти осажденного Ленинграда. Все лица, работавшие в столовых Смольного и из числа другого обслуживающего персонала, имеющие родственников на временно оккупированной территории, с работы сняты или переведены на другие работы вне Смольного.
Лица, работавшие в районных столовых, имеющие родственников на временно оккупированной территории, были переведены для работы на другие объекты. Была осуществлена специальная проверка всех работающих в Смольном, а также имеющих доступ к Смольному лиц, на которых имелись компрометирующие документы. Была усилена агентурная работа на объектам особого обслуживания и правительственной трассы, были приняты меры по усилению пропускного режима, охраны, пропускной системы в здании Смольного.
Действительно, прав был Кубаткин, который в своей работе «Разоблачать происки фашистской разведки», изданной в блокадном Ленинграде еще в 1942 году, отмечал: «Не нужно думать, что всю шпионскую работу немцы проводят руками агентов, перебрасываемых через линию фронта. Они связываются с остатками контрреволюционных элементов, притаившимися в наших городах, дают им задания.
Для шпионажа, диверсий, фашистской агитации немцы вербуют лиц, судившихся органами советской власти или имеющих осужденных родственников, вербуют уголовников, хулиганов, деклассированных и разложившихся людей, враждебно настроенных против советского строя, предателей и изменников родины… Наряду с переброской специально обученных шпионов и диверсантов германская разведка ведет вербовку своей агентуры среди военнопленных и жителей временной захваченной территории».
«Неудачные попытки взять Ленинград штурмом, предпринятые немецко-фашистскими захватчиками, заставили их спецслужбы задуматься о физическом уничтожении военных руководителей города-крепости, - отмечает Александр Кутузов. – Известные нам по материалам архивов и описанные в воспоминаниях эпизоды были пресечены сотрудниками спецслужб.
В случае подготовки покушения на Андрея Александровича Жданова законспирированная агентурная ячейка противника была вскрыта случайно, однако надлежащие выводы были моментально сделаны, и меры по обеспечению безопасности руководства многократно усилены. И эти беспрецедентные меры позволяют предположить, что дело не сфальсифицировано».
ДИВЕРСАНТ С ГОВОРЯЩЕЙ ФАМИЛИЕЙ
Эпизод с попыткой врага подобраться к Жданову – вовсе не единственный подобный случай деятельности агентуры нацистов. 28 мая 1943 года около полудня в бюро пропусков штаба Ленинградского фронта, располагавшееся на Дворцовой площади (тогда она носила имя Урицкого), обратился офицер, предъявивший документы на имя лейтенанта Ивана Михайловича Савинкова. Он предъявил командировочное предписание и доложил помощнику военного коменданта старшему лейтенанту Николаю Николаевичу Иванову, что только что, буквально накануне, вернулся из глубокой разведки в тылу врага и имеет важную информацию, которую должен немедленно передать командующему Ленинградским фронтом Леониду Говорову.
И уже здесь вражеский агент (а Савинков был именно таковым) совершил свой первый прокол. Кабинет Говорова находился не в штабе Ленинградского фронта, а в Смольном. Кроме того, подозрение Иванова некоторыми словами мелочами вызвало новенькое удостоверение личности, предъявленное Савинковым. Иванов решил подыграть шпиону и представил ему якобы адъютанта Говорова – на самом деле это был контрразведчик капитан Л.Б.Гайсин. Тот вызвался отвести Савинкова к самому Говорову.
Во время положенной в таких случаях сдачи табельного оружия комендант приметил за спиной Савинкова второй пистолет. Его тут же изъяли, и не зря: оружие было готово к выстрелу, один из патронов уже находился в канале ствола. При дальнейшем обыске у Савинкова нашли чистые бланки с печатями и крупную сумму денег.
Под давлением улик лжеофицер сознался в том, что является немецким агентом. Он рассказал, что добровольно перешел на сторону врага и изъявил желание вступить в армию Власова. Однако когда немцы узнали, что его мать и брат живут в Пскове, они предложили другой вариант сотрудничества: стали готовить к заброске в советский тыл для выполнения особых террористических спецзаданий. Агент стал носить фамилию известного в начале ХХ века революционера-террориста Бориса Викторовича Савинкова… Как видим, информационная подготовка была достаточно поверхностной: террорист прокололся уже на том, что не знал, где не самом деле находится рабочий кабинет Говорова.
За успешное задержание диверсанта Военный совет Ленинградского фронта наградил старшего лейтенанта Иванова орденом Красной звезды. А молодой контрразведчик старший лейтенант Петр Дмитриевич Бабиков, чекист с 1939 года, был удостоен медали «За боевые заслуги». Именно он инструктировал Иванова на предмет особой бдительности. В мае 1943 года он посетил бюро пропусков штаба фронта на Дворцовой площади, где вместе с Ивановым они внимательно изучали удостоверение личности начальствующего состава РККА, отобранное у немецкого шпиона, которого немцы перебросили из оккупированного Пскова в район Вологды.
И вроде бы никаких отличий от подлинных документов не было, однако Петр Бабиков обратил внимание Николая Иванова на весьма неприметные детали: «На этой страничке, на второй снизу пунктирной линии отсутствует одна точка. А на обороте в третьей строке не отпечаталась нижняя левая черточка у буквы «д»». Именно на эти мелочи следовать особое внимание.
«Предпринятые в 1943 году специальные мероприятия спецслужб позволили членам Военного совета Ленинградского фронта плодотворно работать, приближая день разгрома вражеских войск, осаждавших Ленинград, - отмечает историк Александр Кутузов. – Возможно, опыт ленинградцев помог чекистам сорвать готовящееся в 1944 году покушение на Сталина».
