Если полистать страницы Интернета, то про полярного летчика Яна Нагурского можно встретить исключительно восторженные упоминания. Первый в мире полярный летчик. Первым совершил полеты на самолете севернее полярного круга. Первым в мире выполнил мертвую петлю на гидросамолете. И все это, в принципе, правда. Действительно, так оно и было. Но правда заключается еще и в том, что во время Первой мировой войны он был завербован германской разведкой. И избежал ареста, лишь инсценировав в 1917 году свою героическую гибель.
«МОЖНО ДАЖЕ ДО АМЕРИКИ ДОЛЕТЕТЬ!»
О тайной странице биографии Яна Нагурского подробно написал историк авиации Александр Соловьев в своей книге «Секреты петербуржских архивов. Рассказы о забытых, скрытых и сфальсифицированных страницах истории Санкт-Петербурга», вышедшей в свет в 2015 году. В ней он практически впервые поведал широкой публике об архивных документах, доказывавших причастность Яна Нагурского к деятельности вражеской разведки.
«В постсталинские времена в нашей стране о Я.И.Нагурском были написаны сотни страниц исторических исследований, по сути — сфальсифицированных, сделавших из него национального героя, — отмечал Александр Соловьев. — Имя его внесено во все отечественные энциклопедии. Хотя Нагурский никаких выдающихся заслуг перед нашим Отечеством, кроме полетов в Арктике, не имел…
Долгое время всему, что рассказывал и писал о себе Ян Нагурский, верили беспрекословно. Нелицеприятная правда вскрылась лишь недавно, когда исследователям стали доступны для изучения практически все документы предреволюционного и революционного периода».
Ян Нагурский, поляк по национальности, родился и провел свое детство в польском городке Влоцлавске. Закончив прогимназию и сдав экстерном экзамен на аттестат зрелости в Варшавском кадетском корпусе, он поступил в Одесское юнкерское пехотное училище. Окончив его, в августе 1909 года, в чине подпоручика, был направлен служить в 23-й Восточно-Сибирский стрелковый полк в Хабаровск.
Прослужив в этом полку около двух лет, Нагурский получил длительный отпуск и уехал в Петербург в надежде поступить в морское училище, о котором мечтал еще с детства. В столице Российской империи Нагурский впервые увидел полеты аэропланов, и к его увлечению морем добавились полеты на аэроплане. Одновременно с учебой в Морском инженерном училище он вступил в члены Петербургского Аэроклуба. Здесь он совершил свой первый полет на аэроплане и познакомился с будущим покорителем «мертвой петли» Петром Нестеровым.
В июне 1912 года Нагурский был зачислен слушателем офицерской воздухоплавательной школы, а несколько позднее — в Гатчинскую авиационную школу. В 1913 году он одновременно окончил Морское военное училище и Гатчинскую авиационную школу, получив звание военного летчика.
В 1914 году он стал знаменит на всю страну, когда отправился на аэроплане на поиски пропавших полярных экспедиций Г.Я. Седова, Г.Л. Брусилова и В.А. Русанова, совершил пять полетов над Арктикой, пробыв в воздухе свыше десяти часов и пройдя путь около 1100 км, что для того времени было подвигом. Ни одной из экспедиций обнаружить не удалось, однако именно тогда Нагурский сделал в своем дневнике запись, ставшую знаменитой: «Достичь Северного полюса можно только с помощью авиации. Нужны промежуточные станции. Можно даже до Америки долететь!».
Согласно его официальной биографии, во время Первой мировой войны Нагурский был направлен на боевой корабль, действовавший на Балтийском море против немецкого флота. Там, командуя судовым авиационным отрядом, Нагурский выполнил десятки боевых вылетов на воздушную разведку над морем. Именно тогда 17 сентября 1916 года он впервые в истории морской авиации, выполнил «мертвую петлю» на гидросамолете, посвятив ее памяти своего друга Петра Нестерова.
ПОПАЛСЯ В ГЕРМАНСКИЕ СЕТИ
Впрочем, была и другая сторона жизни Яна Нагурского. Как и многие поляки, он мечтал о независимости своей родины. Поэтому подспудно был противником Российской империи.
Вообще, как только началась Первая мировая война, противоборствующие стороны развернули яростную борьбу за умы и сердца поляков. Каждая пыталась склонить их на свою сторону. Ведь одна часть бывшей Польши находилась в составе Российской империи (под именем Царства Польского), другая — Австро-Венгерской.
В Российской империи всегда боролись против польского сепаратизма, однако 1 августа 1914 года появилось воззвание за подписью великого князя Николая Николаевича, в котором, в частности, говорилось: «Пусть сотрутся границы, растерзавшие на части польский народ. Да воссоединится он воедино под скипетром русского царя. Под скипетром этим возродится Польша, свободная в своей вере, языке и самоуправлении».
В Царстве Польском воззвание было встречено с энтузиазмом, однако уже на следующий день выяснилось, что слова великого князя ничем не подкреплены. В ответ на просьбу поляков разрешить по случаю воззвания исполнить польский национальный гимн и вывесить национальные флаги в Варшаве главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта ответил отказ. А варшавский генерал-губернатор А.О.Эссен заявил, что, воззвание, мол, вообще является каким-то недоразумением и едва ли может когда-либо осуществиться. Это высказывание сразу же было использовано австрийской и германской пропагандой.
Что же касается Австро-Венгрии, там сразу же после начала Первой мировой войны власти начали формировать польские национальные части — для боевых действий против русской армии. Им тоже обещали восстановление польской государственности — разумеется, в случае победы германцев и австрийцев в войне с Россией…
На этом фоне германская разведка в России активизировалась. Немцы усиленно готовили «пятую колонну» среди поляков — подданных Российской империи. Германские агенты заманивали офицеров, обещая, что «Великая Германия» в случае своей победы над Российской империей вернет Польше независимость. Увы, по всей видимости, попался в германские сети и Ян Нагурский. Не исключено, что сыграли свою роль не только идейные, но и меркантильные соображения.
«Вступил в сделку с германскими спецслужбами и Ян Нагурский, о чем неопровержимо свидетельствуют документы контрразведки российского Генштаба, сохранившиеся в московских архивах. А также ряд документов Управления морской авиации Главного Морского Штаба, что хранятся в РГА ВМФ», — отмечает Александр Соловьев.
К началу 1917 года Нагурский, в ту пору находившийся на штабной работе в Петрограде (он был старшим делопроизводителем Управления морской авиации Главного морского штаба), оказался на грани провала. Контрразведка подбиралась к нему все ближе и ближе. Нагурского спасла революция, когда на какое-то время деятельность бывшей царской контрразведки оказалась «замороженной».
СКРЫЛСЯ НА СОРОК ЛЕТ
В феврале 1917 года Нагурский взял отпуск, сославшись на болезнь матери, и скрылся в неизвестном направлении. Как подчеркивает историк Александр Соловьев, Нагурский именно скрылся, причем от всех, включая своих родных. Соответствующий ответ Управления морской авиации сохранился в РГА ВМФ среди документов дела «О выяснении местонахождения и судьбы офицеров действующего флота по запросам родственников».
Между тем Ян Нагурский тайно бежал на территорию Польши, оккупированную германскими войсками. «Бегство Нагурского в Польшу было настолько скрытным и хитро обставленным, что авиатора сочли погибшим, благо имелось на то подходящее боевое донесение, а его мать получила из России неподдельную официальную похоронку», — отмечает Александр Соловьев.
После того, как Первая мировая война окончилась, Германия потерпела поражение, а Польша обрела независимость, Нагурский решил начать новую жизнь. Он скрыл не только то, что он авиатор, но даже свое офицерское звание. Работал инженером…
В начале 1950-х годов в Польше появилась книга писателя, журналиста и путешественника Чеслава Центкевича, бывшего участника русских полярных экспедиций, об истории освоения Севера. В ней упоминалось имя Яна Нагурского и говорилось о его «трагической гибели» в 1917 году.
«Сорок лет скрывался от мира бывший шпион и авиатор, — указывает Александр Соловьев. — Пока случайно не проговорился в 1956 году». Как и при каких обстоятельствах это случилось, подробно рассказал советский радиожурналист Юрий Гальперин в рассказе «Ошибка энциклопедии». Ошибка состояла в том, что даже в энциклопедии была указана дата смерти Яна Нагурского — 1917-й год.
Зимой 1956 года Яна Нагурского пригласили на собрание в Варшавский Дворец науки и культуры. Там произошла его встреча с тем самым писателем Чеславом Центкевичем, который написал книгу, указав в ней Нагурского погибшим. Центкевичу указали на Нагурского, взволнованный писатель спросил: «Уж вы не родственник ли Яна Нагурского, известного в свое время летчика?». «Очень близкий родственник. Я и есть летчик Ян Нагурский», — прозвучал невозмутимый ответ.
Уже на следующей день в одной из варшавских газет появилась корреспонденция о Яне Нагурском. И так случилось, что как раз через неделю после этого в столицу Польской народной республики, чтобы вести репортаж о популярнейшем международном соревновании велосипедистов — гонке Мира, приехал из Москвы радиожурналист Юрий Гальперин. Редактор русского отдела польского радио Станислав Коженевски поведал ему о счастливом «воскрешении» полярного летчика Яна Нагурского.
«Центкевич чуть в обморок не упал! Можете себе представить, что там началось!.. — рассказал коллега. — Да я сам только что узнал об этом от своего товарища, который знаком с Центкевичем. Он дал мне адрес Нагурского, и я успел договориться с ним о выступлении у нас на радио... Ну, Юрий, принимаешь мой подарок?»
«Боже мой, Станислав! — воскликнул Гальперин. — Принимаю ли я такой щедрый, просто царский подарок?! Это самая большая сенсация в моей жизни! Будет исправлена ошибка в энциклопедии, и какая ошибка!..».
Спустя некоторое время состоялась встреча Юрия Гальперина с Яном Нагурским. «В редакционную комнату вошел высокий, слегка сутулящийся мужчина в синем спортивном полупальто. В светлых, коротко стриженных волосах почти не видно седин. На продолговатом сухощавом лице выделяются большие внимательные глаза. Высокий, открытый лоб. Я успеваю заметить, что Нагурский взволнован: вздрогнули при рукопожатии его сухие крепкие пальцы», — вспоминал Гальперин.
Записанное на пленку интервью с Нагурским, взятое Гальпериным, было тут же передано в Москву. Сообщения о его «воскрешении» появились в советских в газетах, журналах, на Всесоюзном радио. Сенсация! Все это вызвало огромный интерес к покорителю арктического неба. Советские полярники пригласили летчика в Москву.
ТРЕТЬЯ БИОГРАФИЯ
Летом того же года Ян Нагурский побывал в Советском Союзе, встречался с советскими полярниками, летчиками Главсевморпути, выступал с лекциями в Доме авиации. Оказалось, что еще десять лет назад, когда в Советском Союзе еще никто не знал о том, что Ян Нагурский жив, его именем назвали один из поселков на Земле Франца Иосифа.
«Подумайте сами, — объяснил Ян Нагурский Юрий Гальперину, уже будучи в Москве, — каково это: вдруг взять да и заявить: вот я, такой-то герой, жив, здоров и хочу получить теперь свою долю почестей? Никак невозможно было... И думать об этом давным-давно себе запретил. А тут... Сам не знаю, как решился открыться Центкевичу, от неожиданности, конечно, ведь встретил человека, который тоже написал, что я погиб... Не сдержался...».
Как отмечает историк Александр Соловьев, оказавшись раскрытым и убедившись, что настоящего его прошлого никто изучать не собирается, Ян Нагурский сочинил свою третью по счету биографию, отвечающую требованиям новых исторических реалий. Идеологически правильную, в которой приписал себе массу заслуг, ему никогда не принадлежавших.
Согласно ей, он был сбит в 1917 году в одном из воздушных боев над Балтикой, упал в море на горящем самолете, и однополчане сочли его погибшим. А на самом деле, раненый в бою, он был подобран английской подводной лодкой...
Затем, согласно этой версии, не пожелав выступать на стороне белополяков против Советской России, Нагурский скрыл свой военный чин, записавшись рядовым солдатом. По ранению был освобожден от службы в армии. Так летчик «похоронил» себя вторично, превратившись со временем в инженера-конструктора сахарной промышленности. Ян Нагурский, по словам Александра Соловьева, «создал тот самый полумиф, который доверчивые российские «исследователи» сегодня многотиражно пересказывают во всех средствах массовой информации».
