Вспоминать о поражениях и неудачах не любит никто, и это совершенно нормально и естественно. Поэтому и битва при Головчине, случившаяся во время Северной войны, в июле 1708 года, не фигурирует в учебниках истории. Закончилась она печально: русские войска были разгромлены шведами.
Петр I был крайне разгневан и стал искать измену. Военачальник Аникита Репнин был разжалован в солдаты, Белозерский и Троицкий драгунские полки были расформированы: Троицкий полк во время отступления утратил литавры и две из трех пушек, драгуны Белозерского полка не смогли вынести из сражения знамя. Солдаты, получившие ранения в спину, были казнены: их обвинили в измене, бегстве и трусости…
«МОЧНО, НАДЕЯСЬ НА МИЛОСТЬ БОЖИЮ, ДРАТЬСЯ»
На самом деле, нет ничего унизительного в том, чтобы вспоминать о своих неудачах. Ведь поражения – это мать побед, именно из поражений извлекают уроки, которые потом позволяют побеждать даже более сильного и мощного противника. Именно так было и с битвой при Головчине: потом последовало сражение при деревне Лесной, в ходе которого военная удача отвернулась от шведов, а затем была триумфальная для русской армии Полтавская виктория. Так что неудача под Головчиным не прошла даром…
Впрочем, начнем с того, как все начиналось. Шведский король Карл XII летом 1708 года, намереваясь добиться перелома в войне, которая шла уже восемь лет, двинул свою армию из Гродно в поход на Москву. Шведские войска в начале июня без боя заняли Минск, затем переправились через реку Березину.
За противником следил кавалерийский отряд под командованием генерала Г. Гольца. Между русскими кавалеристами и шведским авангардом регулярно происходили небольшие стычки. Докладывая о продвижении шведов, Гольц предложил занять позиции и перекрыть путь вражеской армии у местечка Головчин нынешней Могилевской области Белоруссии - на удобной для обороны болотистой местности по речке Вабич (Бабич). Борис Шереметев приказал для удержания позиции при Головчине отправить туда кавалерию Меншикова, дивизию Репнина, отряд Алларта, бригаду генерала Флюка (Пфлюга) и держать линию «по всякой возможности».
Всего в русской армии на этом направлении было 26 тыс. человек – 10 тыс. пехоты, 12 тыс. кавалерии, 4 тыс. иррегулярной конницы (казаки, калмыки). У Карла была 30 тыс. армия – 12 тыс. пехоты и 18 тыс. кавалерии. Так что, как видим, силы были почти равны, хотя и численное превосходство было все-таки на стороне шведов.
Русские силы занимали сильно растянутую позицию - протяженность фронта составляла 10-11 км. На правом фланге обороны головчинской позиции располагались дивизия генерала Шереметева и кавалерийская бригада генерала Меншикова. В центре стояла дивизия генерала Репнина. А на левом фланге дислоцировались драгуны и иррегулярная конница под общим командованием генерала Гольца.
Из-за болотистой местности, поросшей лесом и кустарником, связь между растянутыми флангами русской армии была затруднена. Кроме того, как отмечают историки, ситуация усугублялась отсутствием единого мнения русского командования по поводу действий армии – и сдавать позицию не хотелось, и давать «генеральную баталию» не собирались.
Как отмечает историк Владимир Артамонов, русское командование не особенно опасалось неприятеля. Меншиков, исходя из показаний пленного лейб-гвардейца, который жаловался, что в каждой шведской роте по 15-20 больных, пришел к выводу, что ежели все «томны, как и сей, то мочно, надеясь на милость Божию, драться» со шведами.
ФЕЙКИ ГАМБУРГСКИХ ГАЗЕТ
Накануне битвы, 2 июля, Меншиков писал царю из-под Головчина: «Наша кавалерия, заняв пост подле Головчина и далее, на потребных пасах стала, и потом, для лучшего удержания неприятеля, рассудили мы за благо и пехоту дивизии фельдмаршала Шереметева и генерала князя Репнина сюда ж взять, которые уже пришли, и на том пасе оного (неприятеля), где речка, и болота, и леса, елико возможно, держать будем… Полоняники единогласно сказывают, что в войске его конницы и пехоты больше 30000 не будет и в провианте имеют они скудость, а неприятель хочет идти за Днепр и искать с нами баталии, о которой мы, по указу вашего величества до пришествия вашего, остерегаться по возможности будем и без крайней нужды в оную не вступим».
Шведская разведка также наблюдала за передвижениями русских сил, изучала их позиции. Карл и его генералы обратили внимание, что между лагерями русских войск есть значительное болотистое пространство, которое не совсем непроходимо. Исходя из этого, шведы выработали план: нанести внезапный удар по центру и левому флангу, разделить русские силы на две части и уничтожить их по отдельности.
Ночь, туман и дождь скрыли от русских приготовления шведского короля. Кроме того, противник применил военную хитрость: шведы заслали в русский лагерь двух якобы перебежчиков, которые передали дезинформацию об ударе по правому флангу русской позиции.
Сражение разгорелось 3 (14) июля 1708 года. Перейдя болото, шведская пехота атаковала отряд генерала Репнина. Шведская кавалерия под командованием фельдмаршала Реншильда была послана против левого фланга Гольца, а правый фланг русских почти не принимал участия в сражении. Шведы превосходили части Репнина в численности, количестве пушек, к тому же их поддержала и кавалерия. Солдаты передовых частей Репнина, расстреляв все патроны, стали отступать.
Тактический порядок русских войск в центре был полностью расстроен. Русские полки, потеряв управление, бросив пушки (7-10 орудий), отступили и укрылись в лесах. Болота и леса не позволили шведской армии преследовать расстроенные русские полки. Затем шведская кавалерия атаковала части генерала Гольца и заставила их отступить. Во время этой стычки чуть не погиб сам Карл XII: его конь завяз в болоте и шведский король едва не утонул.
Русские потеряли до двух тысяч убитыми и ранеными (по другим данным – до пяти тысяч), а общие потери шведов составили полторы тысячи человек. Говорить о решительной победе шведов не приходится: они не смогли развить успех. Уже к 5 июля порядок в русской армии был полностью восстановлен, войска организованно отошли за Днепр.
Гольц, видя отступление солдат Репнина и боясь быть отрезанным от главных сил, в полном порядке отступил к Могилеву. Шереметев не принял участия в сражении и, узнав о неудаче Репнина, отступил к Шклову. Так что паники, произошедшей под Нарвой в 1700 году, не было. И сравнивать нарвский «конфуз» с головчинским никак нельзя.
Тем не менее, шведы заявили о блестящей победе, были отлиты даже две медали. На одной были выбиты слова «Побеждены леса, топи и неприятель», а на другой - «Перейдя Бабич, победил московитов 4 июля 1708 г.». В Стокгольме и Риге были напечатаны три прокламации, посвященные победе при Головчине. А гамбургские газеты сообщали, что Карл XII скоро будет в Москве.
Некоторые историки считают, что это была последняя значительная победа Карла XII. Шведский историк Лундблад отмечал: «Головчин оказался тем местом, над которым в последний раз взошла звезда счастья Карла XII». Высоко оценивал это сражение и французский философ-энциклопедист Вольтер, посвятивший Карлу XII отдельное исследование. Он отмечал: «Сия битва изо всех им данных оказалась, быть может, самой примечательной, ибо подвергался он здесь наибольшей опасности и выказал при сем наиболее воинского умения».
«НЕПРИЯТЕЛЮ ИЗ СЕЙ БАТАЛИИ УТЕХИ МАЛО»
Исследователи отмечают, что шведы смогли удачно использовать слабые места русской обороны. Кроме того, русское командование оказалось не на высоте: Репнин и Гольц растерялись, а Шереметев и Меншиков, не желая превращать бой в генеральное сражение, действовали достаточно пассивно.
«Военный талант Шереметева, Репнина и Гольца явно уступал полководческому дарованию Карла XII, которому Шведская армия была обязана в значительной мере своими победами. Доверие и любовь войск к своему юному монарху-полководцу были абсолютны. Худощавый, с длинными руками и ногами, со слабыми следами оспы на лице, ростом в 183 см, король-спартанец не только делил с солдатами все тяготы, но мог «взрывать» их своей энергией. Будучи великолепным наездником, он первым бросался в атаку со шпагой и пистолетом», - отмечает историк Владимир Артамонов.
Бой был крайне ожесточенным: по приказу Карла XII русских солдат, даже раненых, в плен не брали…
Впрочем, русские военачальники не были склонны драматизировать ситуацию. Тот же Меншиков, сообщая царю о Головчинской битве и ее последствиях, указал: «Кроме уступления места, неприятелю из сей баталии утехи мало».
Как отмечает историк Сергей Соловьев в «Истории России с древнейших времен», Петр был уже на дороге из Петербурга к армии, когда получил весть об этой битве. На первых порах он написал Апраксину: «Я зело благодарю бога, что наши прежде генеральной баталии виделись с неприятелем хорошенько и что от всей его армии одна наша треть так выдержала и отошла».
Правда, вскоре, узнав о подробностях битвы, царь высказался в более резком тоне. Он написал Меншикову: «Понеже в прошедшей оказии под Головчином дивизии генерала князя Репнина многие полки пришли в конфузию и, не исправя должности своей и покинув пушки, непорядочно отступили, а иные и не бився, а которые и бились, и те козацким, а не солдатским боем, и про сие злое поведение генералу князю Меншикову накрепко розыскать, начиная с первого до последнего, со всякою правдою, не маня, ниже посягая, но истиною, как стать пред судом божиим, ибо должен будет над сим розыском присягу учинить».
Вскоре после поражения в лагерь русских войск из Петербурга прибыл Петр I. Генералы фон дер Гольц, Репнин и Чамберс были отданы под суд. Президентом трибунала над фон дер Гольцем был генерал-фельдмаршал Борис Шереметев. Среди обвинений фигурировало, что войска бились «казацким, а не солдатским строем», что Репнин не организовал правильный линейный бой.
Репнина судили под председательством Александра Меншикова. Историк Сергей Соловьев приводил оправдательное письмо Репнина к государю: «…Неприятеля мне держать было больше невозможно без сикурсу, и в такое многое время, сколько я неприятеля держал, возможно было с обеих сторон довольное вспоможение мне учинить и неприятеля в конфузию привести; еще ж во всю потребу управлял везде один я, понеже генерал Чамберс, человек уже слабой, а и прочие офицеры, которые тут были, нетокмо бы с ними советовать, и во управлении искусства не все довольного, чего ради слезно прошу, дабы ваше величество божеское милостивое ко мне милосердие показали…».
Тем не менее, Репнин «за бесчестный уход от неприятеля» был приговорен к смерти, которую тут же заменили разжалованием с обязательством вознаградить убытки казны за утерянное и испорченное «оружие, обозы и орудия». В итоге Репнин был лишён начальства над дивизией и генеральского звания.
«МОСКОВИТЫ ВЫУЧИЛИ ШВЕДСКИЕ УРОКИ»
Как считает историк Владимир Артамонов, обвинения в адрес Репнина были несправедливыми. Наблюдавший бой военный атташе при Карле XII, британский капитан Джеффрис отмечал, что русская пехота хорошо отработала отражение врага мушкетным огнём: «во время всей акции они никогда не допускали шведов близко, но обычно стреляли из ружей с дистанции 30-40 шагов, потом отходили, заряжали, снова собирались и вновь палили; эта «охота» продолжалась до 7 часов».
Так что, по мнению Владимира Артамонова, Репнин обоснованно доказывал, что она два часа сдерживал неприятеля, который окружал его с обоих флангов. Дольше обойтись без помощи было нельзя. И только увидев, что отрезан с двух сторон, начал отход…
Генерал-поручик Чамберс был лишен чинов и команды, с него также были сняты знаки ордена Святого Андрея Первозванного. Однако, учитывая его прежнюю отличную службу, через несколько дней ему было возвращено воинское звание.
«Полководческое мастерство Карла, проявленное в головчинском сражении, не привело к разгрому Русской армии. Офицерский корпус и Репнин проявили стойкость и храбрость, сражаясь против одного из лучших полководцев Европы», - отмечает историк Владимир Артамонов и приводит оценку уже упоминавшегося британца Джеффриса: «Московиты выучили шведские уроки много лучше и со времен Нарвы сделали большие успехи в военном деле и если бы их солдаты показали только половину того мужества, которым отличились их офицеры (которые большей частью иностранцы), они может быть, стали очень крепким орешком для нас в этой акции».
Впереди была победа русских войск при Лесной 28 сентября 1708 года. Аникита Репнин после этой битвы был прощен и восстановлен в генеральском чине. При Полтаве он командовал центром русской армии, после победы стал кавалером ордена Андрея Первозванного. А в 1724 году получил чин генерал-фельдмаршала.
