«Дорогая Лидочка, мы скоро, возможно, встретимся и будем снова строить нашу семейную жизнь. Поцелуй от меня Раечку», – писал Матвей Омшев жене в ноябре 1945 года. Своих родных он не видел с июня 1941 года: тогда, в первый день войны, под Белостоком, он, военфельдшер 2-го кавалерийского полка 36-й кавалерийской дивизии, срочно посадил их в эшелон, который мчался на восток. Счет шел на часы, на дни. Советские войска оставили Белосток 27 июня. Всю войну родные лейтенанта медицинской службы Матвея Омшева ничего не знали о его судьбе…
«БЕЛОСТОКСКИЙ КОТЕЛ»: ПОДВИГ И ТРАГЕДИЯ
Вепс по национальности, Матвей Омшев был родом из деревни Пелкасска Вытегорского уезда Олонецкой губернии. В начале 1930-х годов приехал в Ленинград, сначала учился в Сестрорецке в фарфоровом училище, в его трудовой книжке его специальность значится как «токарь по фарфору». В 1935-м он поступил в Ленинградское военно-медицинском училище. Спустя три года получил практически безупречный аттестат: физиология – «отлично», детские болезни – «отлично», нервно-психологические болезни – «хорошо», болезни уха, горло, носа – «хорошо».
После окончания училища в 1939 году Матвей Омшев участвовал в походе Красной армии в Западную Украину и Западную Белоруссию. Затем служил военфельдшером в частях, расквартированных но новых территориях СССР, недалеко от Белостока, бывшего польского города, там его и застала война. С Матвеем Омшевым были жена и полугодовалая дочь.
Белосток был одним из тех мест, который 22 июня 1941 года принял на себя первый удар наступавших немецких войск. Это был знаменитый «Белостокский выступ», нависавший над территорией Третьего рейха. Историки сравнивают его с занесенным кулаком, облаченным в стальную перчатку с шипами.
Выступ имел форму бутылки с горлышком на восток, он прекрасно подходил для наступления в направлении Варшавы и Восточной Пруссии, но крайне непригоден к обороне, в результате «Белостокский выступ» превратился в «Белостокский котел».
Единственную дорогу, которая вела из него на восток, в глубину советской территории, Белосток – Слоним, тогда называли «дорогой смерти». Именно по ней пытались прорваться из окружения части Красной армии, оказавшиеся в «Белостокском котле». Они растянулись в гигантскую колонну, уязвимую с воздуха. По ней двигались грузовики и танки, колонны пехоты и кавалерии, тягачи с орудиями и санитарные фургоны, машины с армейским имуществом, и здесь же – беженцы: кто на телегах, кто просто пешком…
Сохранившиеся фотографии свидетельствуют, что в конце июня 1941 район этого шоссе был завален брошенными танками, сгоревшими автомашинами, разбитыми пушками. Немецкая авиация налетала волнами, беспрестанно поливала огнем с воздуха, и на этой дороге полегло много советских солдат и офицеров. Особенно трагическим местом стала переправа у реки Зельвы, вошедшая в историю как «зельвенская переправа» или «зельвенский прорыв», где немцы взорвали мосты… И все-таки, несмотря ни на что, частям Красной армии там удалось прорваться и нанести немалый урон войскам вермахта. Все эти события так или иначе задержали продвижения немецких войск и сыграли свою роль в срыве блицкрига.
«МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ НЕ УСТАНОВЛЕНО»
По всей видимости, военфельдшер Матвей Омшев сумел выбраться из «Белостокского котла». Но в середине июля 1941-го он попал в плен. Сперва оказался в лагере недалеко от города Мир в Белоруссии, оттуда был отправлен в лагерь Демблин на востоке Польши. По заключению советско-польской следственной комиссии, действовавшей в 1948 году, в этом лагере погибли не менее 132 тысяч советских военнопленных…
Матвей Омшев выжил, наверное, только благодаря профессии. Впоследствии он сам признавался: «Я никогда не думал о том, что профессия спасла, было некогда, все время работал».
Родным о судьбе Матвея Омшева ничего не было известно. Из Финансового управления народного комиссара обороны СССР в ноябре 1941 года пришел ответ, в котором значилось: «денежный аттестат пока еще не получен и местонахождение вашего мужа не установлено». Никакой связи с лагерем советских военнопленных у Красной армии, разумеется, не было. Это только пленные англичане и французы, будучи в немецких лагерях, могли через Международный Красный Крест связываться со своими родными…
По словам Матвея Омшева, в его распоряжении были только йод, бинты и немного спирта. Поэтому приходилось пользоваться подручными средствами. Однажды, по воспоминаниям Омшева, рабочий-пленный из мастерских получил травму: кусочек металлической стружки застрял в глазном яблоке. Никаких инструментов не было, и достать ее никак не получилось. Помогла писчая ручка с протертым спиртом металлическим пером: с ее помощью и удалось вытащить стружку…
Среди предметов Матвея Омшева, переданных его родными в музей, есть небольшой блокнот, который он вел непосредственно в лагере военнопленных. В нем много адресов тех, с кем ему довелось пересечься в неволе, а также самодельный немецко-русский словарь с различными медицинскими терминами. Надо ведь было объяснять немецким врачам и офицерам, какие лекарства требуются.
В конце лета 1943 года с группой заключенных-медиков Матвей Омшев был переведен в лагерь военнопленных у города Седлец в 90 километрах от Варшавы, затем, в феврале 1944 года, – в лагерь военнопленных на окраине самой Варшавы. С сентября 1944 года по апрель 1945 года находился в лагерях для военнопленных на территории Германии. И везде работал фельдшером. Сам перенес тиф, был на грани жизни и смерти.
Несколько раз он пытался бежать из лагеря. Первый раз – через выгребную яму по канализационным трубам, которые выходили в реку Висла. Именно этим путем бежали летом 1943 года шестеро советских летчиков. Однако повторить их удачу пленным не удалось: они уткнулись в решетки, наглухо закрытые на замок, взломать который им оказалось не под силу. Пришлось вернуться.
Второй раз освобождение, казалось, было уже совсем близко. Покинуть лагерь удалось, проделав отверстие в железной проволоке забора. Подвела усталость и опьяняющее чувство свободы: его поймали сонного в поле ржи. Матвей Омшев рассказывал, что один из немцев уже приготовился застрелить его, но другой не позволил: мол, медики в лагере нужны.
Матвей Федорович вспоминал: конвоиры скрутили его по рукам и ногам, швырнули в яму. И вот неожиданность: под соломой и тряпками он обнаружил целый батон белого хлеба. Неужели кто-то из пленных о нем позаботился?..
В третий раз, в апреле 1945-го, повезло. Бежали вшестером. Матвей Омшев впоследствии вспоминал: перед побегом стало известно, что немцы хотят расстрелять его. Дело в том, что многие пленные передвигались в деревянных колодках и натирали кровавые мозоли, и Омшев освобождал их от работ. Это не нравилось лагерному начальству.
По словам Матвея Омшева, беглецам из лагеря помогала сама природа. Днем прятались под елями, ветви которых были наклонены до самой земли. Однажды ночью беглецам надо было пройти мимо немецкого патруля, помог это сделать очень густой снег. Они выстроились в шеренгу, прокричали по-немецки команду и двинулись, чеканя шаг. Патрульные приняли их за немецкий караул…
Несколько суток пленные провели в крестьянском сарае. В один из дней они были как никогда близки к провалу: в сарай заявились немецкие солдаты. Но, оказалось, что они сами бегут с фронта: сбросили с себя военную форму, переоделись в гражданскую одежду и ушли. Через некоторое время послышался гул танков: это были союзные французские части. Они и спасли советских пленных.
«КАКИМ-ТО ЧУДОМ ОСТАЛСЯ ЖИВ…»
После освобождения Матвей Омшев несколько месяцев оставался в Германии: сначала во французской, затем в американской зоне оккупации. В сентябре 1945 года был отправлен в СССР.
«Дорогие родители, папаша и мамаша, братишки и все близкие родные! – писал Матвей Омшев родным из Германии 15 сентября 1941 года. – Прошло уже около 5 лет как ввиду сложившихся обстоятельств мы не могли видеться или иметь связь. Моя горькая участь судьбы в связи с войной поставила на колени, и каким-то чудом остался жив, это недоступно нашему уму. Я потерял семью и теперь не знаю где она, потерял все, что было, теперь остались кости, да кожа; а главное жив и здоров, а остального добьюсь. Теперь еду из Германии на Восток, видимо на переаттестацию в город Уфа, когда и где буду работать неизвестно. Когда устроюсь, то сообщу. Ваш сын, Матвей Омшев. Крепко целую. До свидания».
Можно только догадываться, каким счастьем было для родителей то, что Матвей Омшев уцелел в страшной мясорубке войны. Это, действительно, было каким-то чудом… Как только он узнал, что жена и дочь живы, сразу же написал им – из фильтрационного лагеря в Козельске 16 ноября 1945 года.
«Добрый день, Лидочка!!! Твое письмо получил вчера, за 29.10.45 и за которое сердечно благодарен и очень был рад, и к тому же ведь я сегодня именинник. Да, мне 16.11.45 исполнился 31 год. Правда ведь уже много прожил на белом свете, но прожил почти туманную жизнь. Но, как провожу свои именины, – только воспоминанием, но ничего, видимо, на будущий год сумеем праздновать лучше вместе.
Ты все дорогая скучаешь, но возможно скоро встретимся (17 декабря) и будем строить снова семейную жизнь. Первое время будет трудновато, но ведь всем сейчас трудно. После тяжелых ран, нанесенных войной. Моя жизнь протекает в особых условиях, для тебя малопонятных, но время придет и все узнаешь. Чувствую себя хорошо, по возможности читаю литературу и немного работаю.
Лидочка, меня очень интересует вопрос: где путешествовала? Работаешь где или нет? Как здоровье мамы? Вкратце, как жизнь в Ленинграде, правда отчасти я знаю, хотя возможно не успею получить, раньше уеду, но могут быть всякие изменения. Лучше вкратце напиши. Дорогая Лидочка, когда приеду, то прошу меня не встречать, я сам приду в один из прекрасных дней. Не обижайся, но это так нужно, пусть будет так ради меня. Будем счастливы в жизни, как и раньше, ведь мы кажется жили дружно и хорошо. До свидания. Крепко целую.
Целую и крепко обнимаю к сердцу мою дочку Раечку. Привет маме, сестрам и Дмитрию. Это письмо посылаю с одной из гражданок, которая приезжала из Ленинграда к своему близкому, который находится со мной!
Крепко целую, Матвей Омшев».
В ноябре 1945-го герой нашего повествования был демобилизован и вернулся домой. С тех пор семья никогда больше не разлучались. Началась новая, мирная жизнь, о которой, наверное, мечтали всю войну и Матвей Омшев, и его жена Лидия…
Через полтора года после возвращения в семье Омшевых родилась младшая дочь, ее назвали Натальей. Вспоминал ли Матвей Федорович про то, что ему довелось пережить в плену? По словам Натальи, отец рассказывал про лагерь только маме, да и то по ночам. Что-то удавалось подслушивать, поскольку раскладушка стояла недалеко. Но Наталья была тогда маленькой и не очень запоминала подробности. Но самое главное осталось в памяти: отцу не было стыдно за свое поведение в лагере…
Всю дальнейшую жизнь Матвей Омшев работал госсанинспектором в различных санитарно-эпидемических службах Ленинграда. Его жена Лидия Филиппова долгие годы трудились в архиве Военно-медицинского музея.
Матвей Федорович прожил очень долгую жизнь: его не стало в 2015-м году, на 101-м году. Его старший брат Яков Федорович тоже был долгожителем: дожил до 101 года.
Совсем недавно родные Матвея Федоровича Омшева передали связанные с ним документы и реликвии в Военно-медицинский музей. В том числе и тетрадь, в которую дочь и внуки записывали его воспоминания…
