СТРЕМЛЕНИЕ К САМОСТИЙНОСТИ
Впрочем, все это было только поводом: настоящей причиной, как считают историки, была централизация русского государства, и независимый Великий Новгород, собравший вокруг себя огромные территории, уже не устраивал доминировавшую Москву.
На этот процесс есть две точки зрения: одна, условно говоря, – новгородская, другая – московская. Историк Юрий Алексеев отмечал, что корни желания новгородцев обособиться от остальной Руси лежали в глубинах русской истории, прежде всего, в том, что с Новгорода начинается сознательное отношение к русской истории.
«Именно сюда пришел Рюрик, здесь зародилась русская государственность, – указывал Юрий Алексеев. – Ярослав Мудрый дал новгородцам грамоту – какую точно, неизвестно – но в ней говорилось об особых правах Новгорода. С тех пор новгородцам и было свойственно стремление к самостийности. В Новгороде был обычай приглашать к себе князей, чего на Руси больше нигде не было. И если князь им не нравился, его прогоняли.
Нет смысла их в этом осуждать, требуется просто понимать суть вещей. А она коренится в особых условиях новгородской жизни – огромных пространствах, находившихся под властью Великого Новгорода. От Ильменя до Северного Ледовитого океана, от Ильменя до Северного Урала. Больше, чем территория всей остальной Руси. Холодный климат и очень большие богатства. А богатства, знаете, развращают человека. И не только человека – всю страну…
Новгородцы жили на мехах. Пушнина потоком шла из Новгорода в Европу. Огромные лесные пространства, покрывшую новгородскую территорию, давали неисчислимые возможности для обогащения новгородского боярства… Иногда можно услышать, мол, «Новгород – родина русской демократии», «Новгород – Русская Флоренция»… Да ничего подобного! Это отсталая архаическая республика, если ее вообще можно назвать республикой. Вече кричало, что хотело, а фактически им руководили бояре. Те, кто был с ними не согласен, приходилось плохо… Понимания общности русских интересов у новгородцев не было никакого. Они жили по принципу: «Где святая София – там и Новгород»«.
Как бы то ни было, но новгородская аристократия пыталась сохранить и обеспечить независимость новгородского государства. Новгород успешно боролся с армиями Михаила Тверского и Дмитрия Донского, в период братоубийственной междоусобной войны в начале XV века принял у себя и укрыл ее организатора и вдохновителя Дмитрия Юрьевича Шемяку.
Именно Шемяка в момент краткого восшествия на московский престол в 1446 году велел выколоть Василию II глаза, после чего тот получил прозвание «Темный». Правда, тут действовал принцип «око за око, зуб за зуб»: тремя годами ранее Василий II сам повелел ослепить родного брата Шемяки – Василия Юрьевича.
ДУХОВНАЯ ИЗМЕНА?
В 1456 году Василий II отправил войска на Новгород. Сражения между новгородцами и московским войском шли с переменным успехом, в конце концов на помощь Москве пришли татары, которые разгромили новгородское войско. За мечом державной Москвы, как образно отмечал историк Александр Зимин, отчетливо маячила татарская сабля…
Итогом противостояния стал заключенный в 1456 году Яжелбицкий мир между Москвой и Новгородом, но он не стал полной победой Москвы. На время установилось хрупкое равновесие.
Но к междоусобицам в те времена было не привыкать – дело привычное. При этом враждующие стороны оставались людьми православными, сохраняли верность вере. А вот духовная измена воспринималась как едва ли не самое страшное преступление. Поэтому когда в Москве обвинили Новгород в том, что он нарушил ранее подписанное с ней соглашение и призвал на княжение великого князя Казимира, государя католической Литвы, это было расценено как тяжелейшая измена.
Москва вообще очень болезненно относилась к новгородским «западникам», их непривычным опытом вечевого народовластия и тесными контактами с католиками.
В Новгороде, действительно, началось брожение, связанное, как отмечает новгородский историк Сергей Трояновский, «с желанием отложиться от назойливой опеки московского великого князя». Во главе этого движения встала вдова посадника Исака Марфа Борецкая и ее сын посадник Дмитрий. По словам летописца, они заявляли на вече: «Вольные мы люди – Великий Новгород, а московский князь великий многие обиды и неправды над нами чинит. А хотим за короля польского и великого князя литовского Казимира!».
«В московском летописании эта ситуация подается крайне тенденциозно, – отмечает историк Сергей Трояновский, – и новгородцам приписывается желание перейти в католическую веру. Вряд ли это было на самом деле так, тем более что из кандидатур на княжеский стол новгородцы отдали предпочтение бывшему киевскому князю Михаилу Олельковичу – он хоть и был вассалом Казимира, но оставался православным».
Кроме того, после смерти новгородского архиепископа Ионы новый кандидат на этот пост отправился на «поставление в сан» не к московскому митрополиту, а к литовскому, находившемуся в Киеве.
В марте 1471 года, после долгих переговоров между великим князем Иваном III и новгородскими посадниками, выяснилось, что новгородские бояре заключили союз с великим князем литовским и польским королем Казимиром Ягеллоном – против великого князя Ивана. Казимир поставил в Новгород своего наместника и обещал защиту от Москвы. Третьим членом антимосковской коалиции стал золотоордынский хан Ахмат, также находившийся в союзе с Казимиром.
Именно после этого действия новгородцев в Москве расценили как «измену православию», вероотступничество, и Иван III начал готовить войско против вольного и несговорчивого Новгорода. К участию в походе были призваны вятчане, устюжане и псковичи – бывшие союзники Новгорода.
ДАЖЕ ЛЕТОПИСЕЦ СОДРОГНУЛСЯ
В начале июня 1471 года из Москвы на усмирение Новгорода вышел 10-тысячный московско-татарский отряд. Затем двинулись и другие полки. В Новгороде готовились дать отпор, однако москвичи разбили новгородскую пехоту у Коростыни. Новгородцы пытались освободить занятую московским войском Русу, но снова потерпели поражение, причем воевода Даниил Холмский, как отмечает историк Сергей Трояновский, повелел всем пленным отрезать друг другу носы, губы и уши, после чего их в таком устрашающем виде отпускали в родной город.
Затем новгородцы были разгромлены в битве на реке Шелонь. Московские летописи сообщают о 12 тыс. убитых, но, очевидно, это преувеличение. Много было взято в плен, в частности, те самые бояре, которые подписали договор с Казимиром.
«И произошло то, чего раньше никогда не было и что произвело сильнейшее впечатление на современников и потомков, – отмечает Юрий Алексеев. – Пятерых бояр, подписавших договор с Казимиром, привели в великокняжескую ставку, и им отрубили головы. Обычно высокопоставленных пленников, за очень редким исключением, обменивали или выкупали, но не в коем случае не казнили. А тут шла речь о новгородском элите, показательно казненной победителями. Псковский летописец, не отличавшийся симпатиями к новгородцам, писал об этом с содроганием, и было от чего…».
В августе 1471 года в Коростыни был подписан новый договор между Москвой и Новгородом. Согласно ему, Новгород обязывался прекратить любые отношения с Литвой: «…А бытии нам от вас, великих князей, неотступными ни к кому… Мы отчина ваша».
«Несмотря на сохранение вече, посадников и боярских вотчин, договор означал полную ликвидацию внешнеполитической независимости республики и судебно-административное подчинение власти Москвы», – отмечает Сергей Трояновский.
НА МИЛОСТЬ ПОБЕДИТЕЛЯ
Финалом стало противостояние, обозначенное в истории как московско-новгородская война 1477-1478 годов. Сопротивление новгородцев возглавила Марфа Борецкая. Новгородское войско в конце ноября 1477 года подступило к Новгороде, но не пыталось его штурмовать. На попытку Новгорода договориться Иван III отвечал: «Знайте же, что в Новгороде не быть ни вечевому колоколу, ни посаднику, а будет одна власть государева, как в стране московской».
В итоге новгородцы не решились воевать и сдались на милость победителя. Москва прежде всего уничтожила две самые ненавистные ей новгородские «выдумки». Вечевой колокол, созывавший когда-то всех здешних республиканцев на общее собрание, власть «арестовала», а единственную на всю Русь католическую церковь разрушила. В летописях ее уничтожение объяснялось «благочестивым сознанием русских», приписывалось «чудесному действию в наказание за то, что он (католический храм. – Ред.) православной церкви Святого Иоанна Предтечи и что на внешней стороне храма были с целью отвращения русских написаны образа Спасителя и некоторых святых».
Московские власти расправились и с «изменниками» – сторонниками новгородской независимости. Земли Марфы Борецкой были конфискованы, ее с внуком Василием Федоровичем Исаковым сначала привезли в Москву, а затем выслали в Нижний Новгород, где постригли в монахи под именем Марии в Зачатьевском монастыре, в котором она и умерла в 1503 году. По другой версии, Марфа умерла или была казнена по дороге в Москву в селе Млеве Бежецкой пятины Новгородской земли…
«Отправка Марфы Посадницы и вечевого колокола в Москву».
Картина художника Алексея Кившенко
Новгородские землевладельцы были выселены в другие земли, а их владения розданы московским дворянам. Однако дух новгородской вольницы все равно сохранялся. Именно это, как считают историки, стало поводом для неслыханного опричного погрома, устроенного в 1570 году по приказу Ивана Грозного. В самом городе, по всей Новогородской земле были замучены тысячи людей, разграблены церкви и монастыри, деревни и села пришли в запустение… В Новгороде до сих пор к личности Ивана Грозного относятся крайне негативно. Это традиция: недаром его нет среди исторических персонажей, изображенных на памятнике «Тысячелетие России» в Новгородском кремле.
