«Я был тогда влюблен, влюблен до безумия...» – с этих строк начиналась мистическая повесть Александра Бестужева-Марлинского «Страшное гадание», опубликованная в 1831 года в журнале «Московский телеграф». Повесть была обречена на успех по причине не только многообещающей первой фразы, но и самой личности автора, произведениями которого тогда зачитывалась светская публика...
«ЛИЧНО ДЕЙСТВОВАЛ В МЯТЕЖЕ И ВОЗБУЖДАЛ К ОНОМУ»
Сюжетная линия повести «Страшное гадание» была такова: под Новый год «безумно влюбленный» рассказчик едет на бал, чтобы увидеть свою возлюбленную, но извозчик сбивается с дороги и путники теряются в зимнем лесу. Отчаявшись, они нападают на конский след, ведущий к избе знакомого крестьянина. Вместо бала рассказчик попадает на сельские посиделки, где с ним происходят необыкновенные и страшные события, в которых оживают герои русского фольклора — ведьмы, оборотни и колдуны. «Чертей я боюсь ещё менее, чем людей!», — самоуверенно говорил рассказчик, не зная, что впереди - самая страшная ночь в его жизни...
Впрочем, слова «я был влюблен до безумия» - это и про самого Бестужева- Марлинского. Трагическая история, случившаяся с ним в 1833 году, приобрела широкую огласку и послужила причиной жестокой «меланхолии», постигшей литератора. Впрочем, обо всем по порядку.
Александру Александровичу Бестужеву светила блестящая карьера. Он учился в Горном кадетском корпусе, затем выбрал военную стезю. Будучи юнкером драгунского полка, какое‑то время жил в петергофском дворце «Марли», отсюда и псевдоним — Марлинский. Страстная натура требовала подвигов, приключений, борьбы, опасностей, и он оказался вовлечен в тайный заговор. Вместе с Кондратием Рылеевым Бестужев сочинял агитационные песни.
Во время бунта 14 декабря 1825 года Бестужев привел батальон Московского полка на Сенатскую площадь и был там одним из главных действующих лиц. Когда мятежники были рассеяны, Бестужев успел скрыться, но на следующий день сам явился на гауптвахту Зимнего дворца с повинной.
Бестужева приговорили к смертной казни: «Умышлял на цареубийство и истребление императорской фамилии; возбуждал к тому других... участвовал в умысле бунта привлечением товарищей, сочинением возмутительных стихов и песен; лично действовал в мятеже и возбуждал к оному нижних чинов».
Бестужев не отрицал предъявленных ему обвинений и не пытался сгладить свою вину. По некоторым сведениям, Николаю I пришлась по душе эта откровенность Бестужева. В итоге смертную казнь ему заменили каторжными работами сроком на двадцать лет с последующим поселением в ссылке. Затем срок каторги сократили до пятнадцати лет. Какое-то время он находился в Якутске, затем, в феврале 1829 года, по его просьбе был переведен рядовым на Кавказ: это был шанс искупить вину кровью.
Бестужев сразу же попал в самое пекло. Службу он начал со штурма крепости Байбурт. «Возвращаясь по полю, усеянному мертвыми телами, разумеется, обнаженными, и видя иных еще дышащими, с запекшеюся кровью на устах и лице, видя всюду грабеж, насилие, пожар — словом, все ужасы, сопровождающие приступ и битву, я удивлялся, не чувствуя в себе содрогания; казалось, как будто я вырос в этом», – вспоминал Бестужев.
За те четыре года, что он провел на Кавказе, в Дербенте, он в совершенстве изучил азербайджанский и арабский языки и несколько горских наречий, познакомился с историей и бытом края. С удовольствием общался с соседями и записывал легенды. Местные жители называли его Искандер-бек. Нарядившись в горский костюм, он ездил по южному Дагестану, собирая уникальные материалы по местной этнографии, которые нашли отражение в его литературном творчестве. За годы, проведенные на Кавказе, он написал много произведений, среди них «Письма из Дагестана», «Прощение с Каспием», «Аммалатбек»…
Благодаря своим работам писатель получал хорошие гонорары и заслужил известность у читающей публики. Иван Сергеевич Тургенев вспоминал, что в то время Бестужев-Марлинский «гремел как никто». В 1832 году повести Марлинского издали в пяти томах, правда, без указания имени автора (он оставался полузапретным), которое и без того все знали.
«ДЕВУШКА – ЧИСТА И НЕВИННА»
В 1833 году Бестужев-Марлинский попал под суд по обвинению в убийстве. Причиной стала романтическая история...
Его пассией была 18-летняя дочь унтер-офицера Куринского полка Василия Нестерцова, погибшего в бою с горцами. Незадолго до знакомства с Бестужевым Ольга Нестерцова с матерью отметили печальную годовщину смерти отца. Ольга была одной из лучших мастериц в Дербенте, она шила для Бестужева сорочки.
Тот, уже умудренный жизненным опытом, признавался, что никогда прежде не был по-настоящему счастлив в любви. «Молодость моя улетает, и я хочу вырвать у нее последние цветы»,– писал он брату Павлу. С каждым днем он все больше привязывался к Ольге. Бестужев писал: «Девушка – чиста и невинна. И невинна во всех смыслах: она не искушена ни в светском притворстве и лжи, ни в примерах литературы, потому что кроме солдатской слободки в Дербенте не бывала нигде...».
Роман был оборван несчастным и совершенно нелепым случаем, произошедшим в спальне Бестужева. На кровати под подушками он хранил пистолет. «Я держу всегда под изголовьем кинжал или пистолет… Не хотел бы без бою погибнуть в постели от руки разбойника», — признавался Бестужев. Однако роковой выстрел поразил не разбойника, а Ольгу.
Свою версию этой истории Александр Бестужев поведал в письме брату Павлу: «Она пришла в мою квартиру 23 февраля, часу в восьмом… Рассказывала много смешного: я громко хохотал. Она резвилась на кровати, то вскакивая, то прилегая на подушки, и вдруг кинулась на них правым плечом… в этот миг пистолет, лежавший между двух подушек… выстрелил и ранил ее в плечо так, что пуля прошла внутрь груди. Я обомлел… Кинулся к свечке… уронил… потом сбежал вниз… попросил позвать лекаря, известить дежурного по караулам… Она жила 50 часов… и умерла от излияния крови в легкие».
Историк Кавказской войны Василий Александрович Потто указывал: «Назначено было следствие… Умирающую также допрашивали; она… до последнего вздоха утверждала, что причиною несчастья была она одна… Бестужеву грозило предание суду со всеми его тяжкими последствиями; но его спасителем является старый священник, напутствовавший умирающую… Дело окончилось ничем».
Следователь спрашивал Бестужева: «Зачем вы имели пистолет при себе заряженным?». «Я всегда держу пистолет заряженным, - отвечал Бестужев, - предосторожность, мне кажется, не лишняя, особенно в Дербенте, где разбойничают не только Татары-Шииты, но и немирные горцы».
ТЕНЬ ПОДОЗРЕНИЯ
Следствие по делу длилось три месяца. Писатель Яков Иванович Костенецкий, побывавший у Бестужева спустя буквально всего несколько дней после тех трагических событий, вспоминал: «В то время командиром Дербентского линейного баталиона был подполковник Васильев, человек простой, необразованный, грубый, чуть ли не из бурбонов, которому очень хотелось поставить Бестужева в уровень с солдатами и заставить его жить в казарме... Офицеры батальона, большая часть которых была также вроде Васильева, и с которыми поэтому Бестужев не мог сблизиться, тоже не были расположены к нему, а с некоторыми, из-за женщин, он был просто во враждебных отношениях».
Именно поэтому, по словам Костенецкого, дело о смерти девушки, которое при других обстоятельствах могло быть окончено и без всякого шума, «приняло очень важное значение на всем Кавказе». Васильев, желая в этом деле обвинить Бестужева, поручил производство следствия офицеру, не расположенному к нему и готовому исполнить всякую волю своего командира. Бестужев, видя пристрастность к нему, пожаловался коменданту, тот назначил другого следователя. В результате дело это следователи начали тянуть то в ту, то в другую сторону...
«Был ли сколько-нибудь в смерти девушки виновен Бестужев или нет – я не знаю, - отмечал Костенецкий. - С ним я совестился говорить о таком щекотливом для него предмете, а в обществе говорили разно, но почти все, сколько-нибудь порядочные и знавшие это дело люди его оправдывали, и можно положительно сказать, что только одна мелочная и низкая злоба Васильева набросила на Бестужева в этом деле тень подозрения»...
В итоге Бестужева признали невиновным, а смерть Ольги — несчастным случаем. В.А.Потто отмечал, что «много по этому поводу ходило басен, сплетен и обидных предположений для памяти Бестужева...».
«ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ УПАЛА РОЗА...»
Ольгу похоронили на вершине холма под крепостной стеной на христианском кладбище. Бестужев заказал местным каменщикам надгробие по собственному эскизу. Увы, могила девушки не сохранилась. Остался лишь камень, он хранится ныне в доме-музее Бестужева-Марлинского в Дербенте, где и произошло трагическое событие.
На камне значится: «Здесь покоится прах девицы Ольги Нестерцовой, родившейся в 1814 году, умершей в 1833 году». С обратной стороны вырезана увядшая роза, уничтоженная молнией, и начертано слово «Судьба».
В 1858 году в Дербенте побывал знаменитый французский романист Александр Дюма (старший). Потрясенный трагической историей, он посетил могилу Ольги и посвятил ей строки, запечатленные на могиле девушки на французском языке. В дословном переводе на русский язык они звучали следующим образом: «Она достигала двадцати лет – она любила – была прекрасна. // Однажды вечером упала роза, надломленная ветром,– // О! земля смерти, не тяготей над нею, // Она так мало тяготела над землею живых».
В книге «Кавказ» Александр Дюма посвятил этой истории отдельную главу книги, которая так и называется: «Ольга Нестерцова».
«Я знал Бестужева-Марлинского как декабриста, изгнанника, как золотых и серебряных дел мастера, как поэта и романиста. Но – повторяю – никогда не слышал об Ольге Нестерцовой, могила которой всего лишь в пятистах шагах от крепости. Я попросил рассказать ее историю», - рассказывал Дюма. А дальше он излагал ту версию, которую он услышал. Она весьма отличалась от той, которой придерживался сам Бестужев-Марлинский.
«Вот история бедной девушки, или, по крайней мере, вот что рассказывают, - указывал Дюма. - Она была возлюбленной Бестужева. Около года они жили счастливо, и ничто не нарушало их союза. Но однажды на пирушке, продлившейся за полночь, на которой веселились Бестужев и трое его друзей, речь зашла о бедной Ольге Нестерцовой. Уверенный в ней Бестужев восхвалял донельзя ее верность. Один из собутыльников предложил пари – он-де соблазнит юную девушку, которую так боготворит Бестужев.
Бестужев принял пари. Ольга, как говорят, была покорена; Бестужеву представили доказательства. На следующий день Ольга вошла в комнату поэта; что там произошло – не знает никто. Вдруг раздался выстрел, потом крик, наконец увидели Бестужева выбежавшим из комнаты, бледного и расстроенного.
Ольга лежала на полу, вся в крови и при последнем издыхании – пуля пронзила грудь насквозь. Рядом валялся разряженный пистолет. Умирающая могла еще говорить; послали за священником. Через два часа она умерла».
Как утверждал Дюма, Бестужева-Марлинского только благодаря свидетельству священника, который подтвердил под присягой, что Ольга Нестерцова объявила ему, будто пистолет выстрелил случайно...
Как бы то ни было, но дальнейшая жизнь Бестужева была разрушена. Жизнь в Дербенте стала для него невыносимой. «Дербент для меня передняя ада - так преследует меня в нем глупость, то есть злоба людская», - сетовал он в письме литературному критику Ксенофонту Алексеевичу Полевому 16 марта 1833 года.
На следующий год Бестужев покинул Дербент, а в 1837 году, через четыре года после смерти возлюбленной, погиб в бою во время высадки на черноморском мысе Адлер. Тело его так и не нашли: по одной из версий, враги разрубили его шашками. Впрочем, среди солдат Отдельного Кавказского корпуса еще долго ходила легенда, что Бестужеву удалось бежать к горцам, где он принял ислам и возглавил их под именем имама Шамиля.
