История, как известно, не имеет сослагательного наклонения. И все равно, уже зная, как все произошло, мы нередко прокручиваем в голове альтернативную версию событий: мол, а что было бы, если…? В данном случае вопрос напрашивается сам собой: что было бы, если бы на исходе Гражданской войны Верховного правителя России адмирала Колчака не предали белочехи и союзники-французы? Возможно, тогда он не потерпел бы поражения, остался бы жив, собрал бы новую армию?.. Слишком много вопросов, но факт остается фактом: в трагедии Александра Васильевича Колчака едва ли не решающую роль сыграло предательство тех, на чью поддержку и верность он твердо рассчитывал.
«ОДЕРЖИМ МАНИЕЙ ВЕЛИЧИЯ»?
К осени 1919 года удача изменила Колчаку. Белое движение на востоке России оказалось на грани гибели. Красная армия стремительно продвигалась вглубь Сибири, войска Колчака отступали.
Верховному правителю России не оставалось ничего, как полагаться на помощь союзников. Однако отношения между ним и французским генералом Морисом Жаненом не заладились с самого начала. В руках француза, несмотря на неудовольствие Колчака, сосредоточилось командование над всеми иностранными войсками в Сибири, главной ударной силой среди которых был Чехословацкий корпус (легион).
Сформированный царским правительством еще в ходе Первой мировой войны из пленных чехов и словаков, он должен был сражаться против Германии и Австро-Венгрии. После падения российского самодержавия он перешел под командование французского генерального штаба, планировавшего вывести его из страны и отправить воевать на Западный фронт. Однако в условиях начавшейся Гражданской войны корпус остался в Сибири и на Дальнем Востоке, где стал ударной силой в борьбе против советской власти.
«Адмирал одержим манией величия и наивным лукавством умопомешанного, — характеризовал Жанен Колчака в своем дневнике. - Благодарение Богу, что у союзников хватило предусмотрительности не признать сибирское правительство в качестве правительства России...».
В свою очередь, генерал Константин Сахаров из штаба Верховного правителя отмечал, что Жанен был неискренним и слабохарактерным: «Внешне он вел себя очень подобострастно по отношению к Колчаку, заверяя его в своей симпатии и преданности, сочувствии к русской армии, в проявлении доброй воли и снисходительности. Но за спиной он одобрял все темные дела чехов, и не без оснований, мы думали даже, что иногда он подстрекал их против нас».
В условиях, когда армия Колчака отступала, чехословацкие части контролировали Транссибирскую магистраль и в первую очередь пропускали по ней свои эшелоны с «военными трофеями». Гневные послания Колчака Жанену и непосредственному командиру чехов и словаков Яну Сыровому не помогали изменить положение дел.
Сам Жанен отмечал в своем дневнике: «8-12 ноября. Сибирь погибла теперь. Какие только попытки мы не предприняли для того, чтобы удержаться, но все они рухнули. У англичан действительно несчастливая рука: это сказалось на Колчаке, которого они поставили у власти, как сказалось и на свергнутом ими Николае II. Не будь этого, не знаю, удалось ли бы нам одолеть большевизм в России, но я убежден, что удалось бы спасти и организовать Сибирь. Народный порыв не был задушен жестокой реакцией, которая всех возмущала и которая ослабляла чехов, заглушая у них всякое желание сотрудничества.
Несмотря на то, что в своих действиях я руководился полученными мною инструкциями, все же чувствую угрызение совести за то, что даже косвенно поддерживал это правительство. Я видел его ошибки и преступления, я предвидел падение и тем не менее избегал мысли о его свержении, а это можно было бы сделать…»
«ЕСЛИ ОКАЖЕТСЯ ВОЗМОЖНЫМ»
Оторвавшись от основной армии, поезд с Колчаком, свитой, конвоем и золотым запасом направлялись в Иркутск. Однако 27 декабря 1919 года они были остановлены чехословаками на станции Нижнеудинск «до дальнейших распоряжений».
Выяснилось, что в Иркутске вспыхнуло восстание против власти Верховного правителя, организованное Политцентром, объединявшим представителей партий эсеров и меньшевиков. Захватив власть, Политцентр открыто провозгласил: «Атаманы Семенов и Калмыков, генерал Розанов и адмирал Колчак объявляются врагами народа». Однако интервентов Политцентр не рассматривал в качестве противников, и Жанен обратился к Колчаку с предложением отдать эшелон с золотом под охрану союзников для транспортировки его во Владивосток.
Союзники сообщили Колчаку и его свите: «Поезда адмирала и с золотым запасом состоят под охраной союзных держав… Станция Нижнеудинск объявляется нейтральной. Чехам надлежит охранять поезда с адмиралом и с золотым запасом и не допускать на станцию войска вновь образовавшегося в Нижнеудинске правительства. Конвой адмирала не разоружать. В случае вооруженного столкновения между войсками адмирала и нижнеудинскими разоружить обе стороны; в остальном предоставить адмиралу свободу действий».
Историки считают: одной из главных причин того, что союзники предали Колчака, стала как раз его позиция о принадлежности России золотого запаса, который перевозился вслед за вагоном Колчака под чешской охраной. Ещё в Омске генерал Жанен предъявил Колчаку инструкцию, полученную им от своего правительства и подписанную Клемансо и Ллойд Джорджем.
Жанену предписывалось вступить в командование всеми русскими и союзными войсками, действующими в Восточной России и в Сибири, с целью образования нового противогерманского Восточного фронта. Инструкция заканчивалась указанием, что союзные правительства предвидят, что вновь образовавшиеся на территории России правительства не пожелают подчиниться требованиям генерала Жанена, в таком случае им должно быть заявлено, что они не получат никакой помощи от союзников. Колчак категорически заявил, что он скорее откажется от иностранной помощи, чем признает его инструкцию.
Адмирал также сказал, что золотой запас, как и награбленные чехословаками за время пребывания в России материальные ценности (их «военные трофеи»), являются достоянием России, и что он не допустит их вывоза за рубеж. На предложение Жанена взять золото под свою охрану и гарантию и вывезти его на восток, адмирал ответил: «Я лучше передам его большевикам, чем вам. Союзникам я не верю».
Две недели поезд Колчака, блокированный чехословацкими войсками, находился в Нижнеудинске. Жанен выжидал, вступив в переговоры с повстанцами. Колчак же выбирал из нескольких сценариев. Сначала он хотел бежать в Монголию на лошадях, но практически никто из его окружения к такому повороту событий не был готов. Кроме того, Верховный правитель имел запасной вариант побега с переодеванием в чешскую форму. Но этому противоречили его представления об офицерской чести.
Комиссары союзных держав дали Жанену письменную инструкцию обеспечить безопасное следование Колчака туда, куда он захочет. Однако по настоянию Жанена, желавшего снять с себя ответственность за судьбу Верховного правителя, в эту инструкцию была включена ключевая фраза: «если окажется возможным».
«ПРОДАДУТ МЕНЯ ЭТИ СОЮЗНИЧКИ...»
10 января 1920 года Жанен предоставил Колчаку вагон, над которым были поняты английский, французский, американский, японский и чешский флаги. Это должно было означать, что адмирал находится под охраной этих государств. Тем не менее, садясь в вагон, подавленный Александр Васильевич был настроен отнюдь не оптимистично: «Продадут меня эти союзнички...».
Политцентр настойчиво требовал у Жанена выдать ему Колчака и председателя колчаковского совета министров Пепеляева, а также передать золотой запас. В случае отказа Политцентр грозил не пропустить чехословацкие эшелоны на восток.
В конечном итоге Жанен принял решение выдать Верховного правителя, перечеркнув предоставленные ему гарантии безопасности. Александр Колчак был арестован 15 января на вокзале в Иркутске. Жанен и командование Чехословацкого корпуса фактически выдало ему Политцентру. По свидетельствам очевидцев, помощник коменданта чешского поезда вошёл в вагон и заявил, что адмирал выдается иркутским властям. Колчак воскликнул: «Значит, союзники меня предают!».
Как впоследствии выяснилось, выдача адмирала его противникам была заранее предусмотрена соглашением чешского представителя в Иркутске с Политцентром.
Жанен, объясняя чуть позже французскому верховному комиссару Сибири Могра причины фактической выдачи адмирала Колчака пробольшевистским силам, писал, что «адмирал был передан комиссарам временного правительства, так же как это было сделано с царем, которого французский посол мне персонально запретил защищать». Иными словами, он проводил параллель между событиями января 1920 года и марта 1917 года, когда был свергнут последний русский царь Николай II.
«Мы психологически не можем принять на себя ответственность за безопасность следования адмирала… После того, как я предлагал ему передать золотой запас под мою личную ответственность и он отказал мне в доверии, я ничего уже не могу сделать», — заявил французский генерал.
Тем временем Жанен и представители союзников беспрепятственно покинули Иркутск, а чехословацким легионерам, все-таки прихватившим с собой часть золотого запаса, был дан зеленый свет для следования в сторону тихоокеанских портов.
Вскоре к Иркутску подошла Красная армия, и 25 января 1920 года власть в городе бескровно перешла к большевикам. 7 февраля Александр Колчак и Виктор Пепеляев были близ устья реки Ушаковки.
«Полнолуние, светлая, морозная ночь... На мое предложение завязать глаза Колчак отвечает отказом. Взвод построен, винтовки наперевес… Я даю команду: — Взвод, по врагам революции — пли!» — так описывал казнь Колчака руководивший расстрельной командой комендант Иркутска Иван Бурсак.
«КОСВЕННЫЙ УБИЙЦА АДМИРАЛА КОЛЧАКА»
Согласно легенде, на одной из станций по пути во Владивосток к Жанену подошел русский офицер и, бросив к ногам несколько монет, произнес: «Вот ваши тридцать сребреников».
Министр продовольствия в правительстве Колчака Иван Серебренников отмечал: «Изменническое поведение генерала Жанена и других представителей союзных держав при совершении этого позорного акта вызывало глубочайшее возмущение и бессильную злобу».
Белый военачальник Дмитрия Филатьев считал, что Жанен «явился косвенным убийцей адмирала Колчака». А атаман Семенов будто бы вызвал Жанена на дуэль за выдачу Колчака. Тот вызов не принял, заявив: «Я все сделал, что мог». Сам Жанен отвергал обвинения в предательстве Колчака и называл «сказками» тех, кто «никогда не пожелал представить себе реальное положение дел в его истинном свете»…
В своем дневнике Жанен указывал: «23 января 1920 г. Получен ряд телеграмм по поводу Колчака. Есть от верховных комиссаров, переданные через Фукуду, есть от Будберга и моего старого друга Лохвицкого. Эти два сановника, мирно проживающие во Владивостоке или в Харбине, откуда они заботливо следят за судьбой адмирала, высказывают трогательное негодование при мысли, что я не повел ради его на смерть чехов. Буксенщуц составляет им ответ в немногих суровых словах, напоминая, что если они хотят защищать Колчака, то следовало бы стоять немного поближе, а не у конца телеграфного провода»…
Тем не менее, в белом движении и русской эмиграции Мориса Жанена называли «генерал без чести». Хотя, как отмечает историк Константин Котельников, представители французской элиты полагали, что Жанен поступил по обстоятельствам.
В романе «Дни Турбиных» («Белая гвардия») Михаил Булгаков устами одного из персонажей сказал: «Если тебе скажут, что союзники спешат к нам на выручку — не верь. Союзники — сволочи».
Как считает Константин Котельников, эти слова исчерпывающе отражают отношения интервентов и белого движения во время Гражданской войны вообще, но особенно они подходят к эпизоду предательства генерала Жанена, который поклялся охранять адмирала Колчака во время его отступления к Иркутску в январе 1920 года, но продал его большевикам.
