Последняя любовь легендарного Дениса Давыдова В феврале 1834 года знаменитый герой Отечественной войны 1812 года Денис Давыдов писал Петру Вяземскому: «Я, право, думал, что век сердце не встрепенется, и ни один стих из души не вырвется. З-ва все поставила верх дном: и сердце забилось, и стихи явились…».
С очаровательной 23-летней Евгенией Золотаревой он познакомился годом ранее на балу в Пензенском дворянском собрании. Давыдов был значительно старше ее, был женат и имел шестерых детей, однако против увлечения увлечение молодой пензенской дворянкой был бессилен…
«Всё чувство бытия лишь ей принадлежало!..»
Денис Давыдов вовсе не был однолюбом. Первой его возлюбленной стала Аглая де Грамон, однако она вышла замуж за его двоюродного брата — кавалергардского полковника Александра Львовича Давыдова. Спустя некоторое время Давыдов влюбился в юную балерину Татьяну Иванову. Часами он простаивал под окнами балетного училища, однако все надежды были тщетными: она вышла замуж за своего балетмейстера…
Впрочем, казалось, что легендарный партизан 1812 года способен обойтись и без особых романтических чувств, ведь все его сердце отдано военной службе. В «Песне», написанной в 1815 году, он писал:
«Я люблю кровавый бой,
Я рожден для службы царской!
Сабля, водка, конь гусарской,
С вами век мне золотой!»…
В очередной раз Денис Давыдов влюбился, когда проходил службу под Киевом. Его избранницей стала Лиза Злотницкая, киевская племянница Раевских, дочь генерала Антона Осиповича Злотницкого. Родители невесты поставили перед Давыдовым условие для женитьбы: он должен исхлопотать у государя казённое имение в аренду.
Давыдов отправился в Петербург выполнять это пожелание, с помощью Василия Андреевича Жуковского ему удалось уладить дело: Давыдову было предоставлено «в связи с предстоящей женитьбой» в аренду казённое имение Балты, приносившее шесть тысяч рублей в год.
Впоследствии Денис Давыдов писал в «Элегии VII», вспоминая о своих чувствах к Лизе Злотницкой:
«Как я любил! – В те красные лета,
Когда к рассеянью всё сердце увлекало,
Везде одна мечта,
Одно желание меня одушевляло,
Всё чувство бытия лишь ей принадлежало!..».
Однако грядущее семейное счастье, даже не наступив, рассыпалось в пух и прах. А может быть, оно было и к лучшему, иначе впереди были бы только разочарования. Пока Денис Давыдов занимался хлопотами в Петербурге, его возлюбленная увлеклась князем Петром Голицыным, отъявленным картежником и кутилой.
Денис Давыдов получил отказ. Отзвуком драмы стало его стихотворение под красноречивым названием «Неверной»:
«Неужто думаете вы,
Что я слезами обливаюсь,
Как бешеный кричу: увы!
И от измены изменяюсь?
Я – тот же атеист в любви,
Как был и буду, уверяю;
И чем рвать волосы свои,
Я ваши – к вам же отсылаю...».
Друзья устроили Денису Давыдову встречу с дочерью покойного генерала Николая Александровича Чиркова – Софьей. Ей было 24 года, Денису Давыдову – 35 лет. Свадьба чуть не расстроилась, поскольку мать невесты велела отказать Давыдову, считая его гулякой и картежником. Больших трудов стоило изменить ее мнение о Давыдове, который в ту пору был уже генералом.
В апреле 1819 года Денис Давыдов и Софья Чиркова обвенчались. Казалось бы, вот оно – долгожданное семейное счастье, о котором знаменитый гусар так долго мечтал!.. Как отмечали современники, супруга была полной противоположностью энергичному Давыдову, который не привык сидеть на месте. Она была спокойной и размеренной во всем, заботилась о муже, как о большом ребенке. Денис Давыдов даже забросил любимую военную службу, стараясь как можно больше вре6мени проводить в семье.
«Что тебе сказать про себя? — сообщает Денис Васильевич другу. — Я счастлив! Люблю жену всякий день все более и более... Несмотря на привязанность к жене милой и доброй, зарыт в бумагах и книгах, пишу, но стихи оставил! Нет поэзии в безмятежной и блаженной жизни».
«Напевал на ухо твоей Эжени»
Тихое семейное счастье продолжалось почти полтора десятка лет. А затем случилась роковая встреча…
В конце 1820-х годов Денис Давыдов перебрался с семьей в имение своей жены в селе Верхняя Маза Симбирской губернии. С этого времени начались его поездки в соседнюю Пензенскую губернию, где жила семья его боевого друга — помещика Дмитрия Алексеевича Бекетова, они были знакомы ещё с войны 1812 года.
В 1833 году на балу в Пензенском дворянском собрании Денис Давыдов познакомился с племянницей Дмитрия Бекетова – Евгенией Золотаревой. Через московское семейство Сонцовых она приходилась дальней родственницей Пушкину.
Мечтательная восторженная девушка окончила Пензенский женский пансион, была начитанной, увлекалась музыкой. Конечно, Давыдову не могло не польстить, что она была не просто наслышана о нем, но знала наизусть его стихи и преклонялась перед его боевой славой. Разница между ними составляла почти тридцать лет, но какое это имело значение!..
«Овеянное романтикой имя поэта-партизана было давно ей известно и давно возбуждало интерес, — сообщал биограф Давыдова писатель Николай Задонский. — И хотя предстал он перед нею с поблекшим лицом и густой сеткой мелких морщинок под глазами, но эти отпечатки неумолимых лет как-то сразу сглаживались благодаря присущей ему изумительной молодости сердца и нрава…».
Сам Денис Давыдов поначалу с иронией относился к своему увлечению. Писал Вяземскому: «Так как Евреиновой не было, то от нечего делать я напевал на ухо твоей Эжени». Почему твоей? Вяземский ухаживал за ней какое-то время прежде.
Как сам Денис Давыдов признавался впоследствии, три года «запретного романа» с Эжени, как он называл Евгению Золотареву, вместили в себя три несравнимые ни с чем заново прожитые жизни. И временем необычайного поэтического вдохновения. «Пенза – моя вдохновительница… Здесь я опять принялся за поэзию», — отмечал Давыдов.
«Без шуток, от меня так и брызжет стихами, Золотарева как будто прорвала заглохший источник. Последние стихи, сам скажу, что хороши, и оттого не посылаю их тебе, что боюсь, как бы не попали в печать, чего я отнюдь не желаю…Я право, думал, что век сердце не встрепенется и ни один стих из души не вырвется…», — признавался Давыдов в одном из писем Вяземскому.
А вот строки из письма, адресованному Денисом Давыдовым Пушкину: «Знаешь ли, что струны сердца моего опять прозвучали? На днях я написал много стихов, так и брызгало ими. Право, я думал, что рассудок во мне так разжирел, что вытеснил поэзию; не тут-то было; встрепенулась небесная, и он – дай бог ноги, так что и по сю пору не отыщу его».
30 декабря 1833 года Денис Давыдов переслал писателю и филологу Максимову четверостишие, написанное «при появлении на бале одной красавицы в Пензе»:
«Вошла — как Психея, томна и стыдлива,
Как юная пери, стройна и красива…
И шёпот восторга бежит по устам,
И крестятся ведьмы, и тошно чертям!».
«Денис Васильевич давно не чувствовал себя так свежо и молодо… — отмечал Николай Задонский. — И давно так хорошо ему не работалось! Он с увлечением писал воспоминания о польской войне и одновременно отделывал статьи о прусской кампании 1807 года. А вечерами отправлялся по обыкновению гулять и ... с замиранием сердца думал о Евгении, и трепетные слова, мысленно сказанные ей, ложились в стихотворные строфы».
В 1833—1836 годах Давыдов создал цикл лирических стихотворений, посвящённых Евгении Золотарёвой, его называют «золотарёвским циклом». Пушкинские строки «Я вас любил…» известны всем со школьной скамьи, а вот стихи Дениса Давыдова «Я вас люблю» — почему-то знакомы широкой публике гораздо меньше.
«Я вас люблю без страха, опасенья
Ни неба, ни земли, ни Пензы, ни Москвы, —
Я мог бы вас любить глухим, лишенным зренья...
Я вас люблю затем, что это — вы!..».
«Где я страдал без состраданья…»
Любовные стихи Давыдова попали в печать. Давыдов укорял Вяземского: «Злодей! Что ты со мною делаешь? Зачем же выставлять «Пенза» под моим «Вальсом»? ...ты забыл, что я женат, что стихи писаны не жене. Теперь другой какой-то шут напечатал и «Моя звездочка» — вспышку, которую я печатать не хотел от малого ее достоинства, и также поставил внизу «Пенза». Что мне с вами делать? Видно, придется любить прозою и втихомолку... Правда, жена моя не верит моим восторгам к другим, ну, а как неравно поверит? Ведь такую гонку задаст, что своих не узнаешь...».
Сохранилась переписка Давыдова с Золотарёвой на французском языке — десятки писем. Он объяснялся ей в любви, просил о взаимности, опасался, что девушка вовсе откажется от переписки с ним, женатым человеком, умолял ее отвечать ему, обещая, что не перейдет в своих посланиях границу дозволенного. Пензенская барышня предлагала ограничиться простой дружбой. Тем временем жена Дениса Давыдова узнала об увлечении мужа и сделала все, чтобы вернуть его в семью.
Денису Васильевичу приходилось скрывать свои чувства, даже «шифроваться». Он писал жене: «Кого, ты думаешь, я там, между прочим, встретил? Pauline Zolotarew; сестры ее, старинной моей пассии (как ты думала) не было, она больна была и оставалась дома... Был у Золотаревых. Eugenie, кажется, замуж идет за какого-то Мацнева, помещика Орловского и Пензенского, но это не наверное».
К Евгении уже не в первый раз сватался немолодой помещик Василий Мацнев, отставной драгунский офицер. Как только слухи об этом дошли до Дениса Давыдова, он примчался к ней, чтобы развеять подозрения… Свидание Давыдова с Евгенией в Москве обрекло их обоих на новые страдания. Вернувшись домой, она поняла, что так не может продолжаться. Ее повсюду сопровождали сплетни, связанные с ее «запретным романом».
Масла в огонь подлило то, что некий недоброжелатель Иван Сабуров опубликовал под псевдонимом «Мурзы Чета» своеобразную сатиру на жителей Пензы, полную оскорбительных намеков. В ней высмеивалось и любовное увлечение старого «партизана-подагрика», в котором без труда узнавался Денис Давыдов.
Чтобы прекратить слухи, Евгении пришлось согласиться на брак с Мацневым. Свои чувства Денис Давыдов выразил в стихах:
«Я оставляю все мечты
Моей души развороженной…
И этот край очарованья,
Где столько был судьбой гоним,
Где я любил, не был любим,
Где я страдал без состраданья,
Где так жестоко испытал
Неверность клятв и обещаний, –
И где никто не понимал
Моей души глухих рыданий!».
Денис Давыдов попросил Евгению вернуть письма. «Я знаю хорошо, что это должно так кончиться, но это не облегчает удара, – в отчаянии писал Денис Давыдов Золотаревой. – Все кончено для меня; нет настоящего, нет будущего! Мне осталось только прошлое, и всё оно заключается в этих письмах, которые я вам писал в течение двух с половиной лет счастья».
Роман остался запретным
Один из русских литераторов, встречавшихся с Давыдовым спустя два года после его прощания с Эжени, вспоминал, что тот «постарел ужасно». Еще через несколько лет, в 1839 году, Денис Давыдов скончался…
Свидетельством той любви остались 57 писем Дениса Давыдова к «пензенской богине», которые Евгения Дмитриевна хранила до последних дней. Лишь после ее смерти ее сын Анатолий Васильевич Манцев позволил обнародовать отрывки из писем Дениса Давыдова в журнале «Исторический вестник» в 1890 году. Сами оригиналы посланий до нас не дошли: они хранились в усадьбе Мацневых и, по всей видимости, сгинули в революционной смуте 1917 года…
Любовь гусара оставалась «запретной» и после его смерти. Сыновья Дениса Давыдова после его кончины сделали все возможное, чтобы скрыть от широкой огласки последнее увлечение их отца. Они уверяли, что если и роман был, то он носил случайный характер.
Широкой публике «запретный роман» Давыдова и Золотаревой открыл писатель Николай Задонский, получивший доступ к архивным материалам, полученным в Пензе и Симбирске (Ульяновске), и письмам Дениса Давыдова и Евгении Золотаревой. В одном из посланий легендарного гусара была такая фраза: «Любовь подобна жизни, которая, раз утраченная, не возвращается более...».
