Генерал Михаил Ефремов. Почтовая открытка, 1941–1942 гг. Репродукция. Фото автора
Генерала Михаила Ефремова нередко противопоставляют Власову: мол, весной 1942 года оба оказались в похожей ситуации: армии, которыми они командовали, попали в окружение. Один – под Вязьмой, другой – под Мясным Бором. Но Ефремов сохранил честь и застрелился, дабы не оказаться в руках врага, а Власов сдался в плен, и имя его стало символом предательства. За генералом Ефремовым Сталин послал самолет, чтобы вывезти его из окружения. Генерал отказался покидать возглавляемую им армию: «Я с солдатами сюда пришел, с солдатами и уйду».
БИТВА ПОД ВЯЗЬМОЙ
Михаил Ефремов – участник Первой мировой, герой Гражданской войны, опытный военачальник. Во время «большого террора» он едва не попал под маховик репрессий. Еще счастливо отделался. Как отмечает историк Сергей Михеенков, два с половиной месяца Ефремов провел под домашним арестом в гостинице «Москва», его постоянно вызывали на допросы. Даже устроили очную ставку с арестованным Дыбенко, воля которого была уже совершенно парализована угрозами и избиениями, и тот назвал Ефремова участником заговора против Сталина, Советской власти и Красной армии. Просто чудом Ефремову удалось выскользнуть из жерновов репрессий…
С октября 1941 года он командовал 33-й армией Западного фронта. Ситуация тогда была тяжелейшая, враг упрямо, не считаясь с потерями, двигался к столице. В одном из первых приказов генерал Ефремов обращался к своим бойцам: «Пусть поймет каждый командир, начальник, боец, что в нынешней обстановке в борьбе за Родину, за Москву лучше смерть храбреца, чем презренная трусость и паникерство».
В ходе контрнаступления под Москвой в конце 1941 года 33-я армия освободила Наро-Фоминск, затем Боровск и Верею, десятки сел и деревень Московской, Калужской и Смоленской областей. В ходе контрнаступления советских войск она дальше всех других армий продвинулась на западном направлении. Вышестоящему командованию тогда казалось, что в войне уже наступил перелом, что враг уже сломлен и вот-вот покатится назад. Но нет, вермахт был еще очень силен, немцы отошли на заранее приготовленные позиции и буквально вгрызлись в землю.
Потери наступающих, по законам войны, всегда больше, чем у обороняющихся. Так что и положение 33-й армии было очень непростым: она была обескровлена, срочно нуждалась в пополнении личным составом, техникой и боеприпасами. Однако командующий Западным фронтом генерал армии Георгий Жуков дал приказ наступать на Вязьму. Наступление успеха не имело, войска были вынуждены в начале февраля перейти к обороне, а затем 33-я армия оказалась в кольце.
Как отмечает историк Сергей Михеенков, в окружении бои не прекращались. Полевые госпитали были переполнены ранеными и обмороженными, не хватало медикаментов и бинтов. У жителей окрестных деревень не осталось ни одной простыни: все использовали на перевязочные материалы. Начались трудности с продуктами и боеприпасами, в марте начался голод. Одним словом, примерно такая же картина, как и у 2-й Ударной армии, оказавшейся в окружении в «волховском котле». Почти весь февраль 1942-го командарму удавалось держать дивизии на занимаемых рубежах, суть приказов сводилась к одному слову: держаться.
«В середине 80-х годов теперь уже прошлого века я побывал в тех местах, – вспоминал Сергей Михеенков. – Застал очевидцев тех страшных боев. Старик, бывший железнодорожный стрелочник, рассказывал, что, когда наступила весна 1942 года и начал таять снег, убитые вытаивали тремя слоями. Они лежали буквально друг на друге перед деревушкой Пинашино. А теперь ее уже и нет на свете, той деревни, за которую полегли сотни бойцов 93-й стрелковой дивизии».
Похожая картина была и в тех местах нынешних Новгородской и Ленинградской областей, где сражалась 2-я Ударная армия.
Генерал Михаил Ефремов, который предпочел смерть плену.
Репродукция. Фото автора
ОТ ЭВАКУАЦИИ ОТКАЗАЛСЯ
Во второй половине февраля и марте было совершено несколько попыток пробить коридор к окруженной 33-й армии. Но немцы отчаянно держали кольцо. Кроме тонких ниточек, проложенных лыжными батальонами, других путей сообщения не было. Еще одним каналом снабжения был воздушный, но он тоже был не очень надежный.
Жуков приказал генералу Ефремову прорываться через партизанские районы в направлении на Киров. Ефремов, полагая, что путь на Киров слишком длинен для его утомленной группы, обратился по радио непосредственно в Генштаб с просьбой разрешить ему прорваться по кратчайшему пути – через реку Угру. Жуков категорически отверг это предложение, но Сталин заявил, что Ефремов – опытный командарм и надо с ним согласиться…
Изнурительные бои, нехватка продовольствия и практически отсутствие боеприпасов вконец измотали армию. Поняв катастрофичность положения, Ставка Верховного главнокомандующего прислала за Ефремовым самолет. Однако он отказался покидать солдат и отправил на самолете боевые знамена армии и раненых. Выбор был сделан.
«Поражение – тяжелое испытание для полководца, – отмечает Сергей Михеенков. – В это время, когда он окончательно осознает невозможность иного исхода, кроме гибельного, судьба посылает ему искушение бегством. Потом это можно назвать как угодно: эвакуацией, отступлением и т. д. Но поражение выявляют у полководца и сильные стороны его и полководческого дара, и человеческого характера. Неизвестно, какие мысли и образы витали в его сознании в те дни, когда обстоятельства погружали его в размышления о судьбе армии и своей собственной судьбе. Вспоминал ли он толстовского капитана Тушина, до конца упорно стоявшего на своей позиции? Думал ли он о погибшем комкоре Петровском, который в августе минувшего года не выполнил его, Ефремова, приказ и не вылетел из окруженной группировки на самолете?».
К концу марта 1942-го положение 33-й армии стало катастрофическим. Штаб Западного фронта упрекал Ефремова в недостаточной боевой активности, на что командарм окруженной дивизии отвечал: «…Мы каждые сутки ведем бой вот уже полтора месяца почти без боеприпасов и уничтожили несколько тысяч немцев. Сами имеем три тысячи раненых. Воюем… В последний раз Вам, как Военному совету, докладываю: положение дивизий армии тяжелое, я сделал и делаю все, чтобы врага бить и не допустить разгрома нас врагом. Спешите дать боеприпасы, нет у нас боеприпасов».
В ответ на это Жуков отреагировал немедленно: «Вам не дано право вступать в полемику с Военным советом фронта и наводить критику на командарма-43».
ЧЕРНЫЙ ЛЕС
Немцы предлагали капитуляцию. В листовках, сброшенных в район штаба 33-й армии и адресованных генерал-лейтенанту Ефремову и командирам 113-й, 160-й и 338-й стрелковых дивизий, говорилось, что «германский солдат и германское руководство питают уважение к мужеству» окруженных частей, заверяли, что прорвать кольцо им все равно не удастся и предлагали плен.
«Генерал Ефремов! Командиры! Подумайте о своей судьбе… Голод опустошает ряды солдат изнутри. Ваша армия идет навстречу своему уничтожению. Ничто, никакие ваши усилия не смогут предотвратить вас от неизбежной гибели… Германское Верховное командование армии, которая держит вас в окружении, предлагает вам сдаться».
Естественно, ультиматум был с презрением отвергнут. Ни в свидетельствах выживших, ни в немецких трофейных документах не зафиксировано ни одного факта коллективной сдачи в плен.
Местом последнего боя некоторых частей окруженной 33-й армии стал Шпыревский лес. По словам историков, его до сих пор в народе называют Черным лесом, туда не ходят ни за грибами, ни за ягодами.
«Страшный лес, – говорит Сергей Михеенков. – В нем кости не только солдат 33-й армии, но и жителей окрестных деревень. Ликвидацией последних групп ефремовцев в Шпыревском лесу занимались подразделения полка СС и рота из полка особого назначения «Бранденбург-800». В Шпыревском лесу, говорят, до сих пор слышны стоны. Поисковик Александр Краснов, который, по существу, и поднял из забвения в 1970-х годах трагедию 33-й армии, месяцами вел здесь раскопки и исследования. Но никогда не ночевал в этом Черном лесу».
С вечера 13 апреля связь со штабом 33-й армии была потеряна. Армия перестала существовать как единый организм, и отдельные ее части пробивались на восток. 19 апреля 1942 года штабная группа, в составе которой находился Ефремов, попала в засаду. Командарм был тяжело ранен и потерял способность двигаться. Не желая попасть в плен, он застрелился. Вместе с ним погибли командующий артиллерией армии генерал-майор Петр Офросимов и практически весь штаб армии.
Некоторые исследователи сходятся во мнении, что шансы на успешный выход генерала Ефремова и его армии были низкими из-за предательства. Будто бы местоположение командарма выдал некто Бочаров, ранее сдавшийся немцам в плен. Так это или не так, остается только гадать, однако историк Сергей Михеенков констатирует: «Командарм был как магнит, за которым неотступно следовала группа спецназначения из полка «Бранденбург-800». И многие это вскоре поняли».
Как отмечают исследователи, по-видимому, в 33-й армии, действительно, были предатели. Главный хирург армии профессор Исаак Жоров в своих воспоминаниях сообщал о том, что предателем был начальник связи полковник Николай Ушаков, возглавлявший группу так называемых партизан, которые вели группу Ефремова туда, где немцам легче было их уничтожить. Однако один из предателей покаялся в своих проступках и сообщил об этом плане начальнику особого отдела 33-й армии капитану госбезопасности Давиду Камбургу. Вскоре Ушаков был расстрелян.
НАРОДНЫЙ ГЕРОЙ
После неудачной попытки переправиться через реку Угру у деревни Костюково группа командарма отошла к деревне Жары. Здесь и произошел тот последний бой, который принял генерал Ефремов с остатками своей армии. Сам командарм был уже в таком состоянии, что руководить ходом боя не мог физически. Последнее ранение оказалось тяжелым, он не мог ни стоять, ни передвигаться. Он сидел за сосной, когда автоматчики и стрелки, последние солдаты его армии, оставшиеся с ним до конца, отбивали атаки немецкого подразделения, блокировавшего их в сосняке.
Возможно, Ефремов и вышел бы из окружения, если бы в его группе не было предателя, и если бы она оторвалась от постоянного преследования.
Тело Ефремова первыми нашли немцы. Испытывая уважение к мужественному генералу, они разрешили похоронить его с воинскими почестями. Произошло это в селе Слободка 19 апреля 1942 года. Командир вермахта при похоронах приказал выставить пленных из армии Ефремова перед немецкими солдатами и сказал: «Сражайтесь за Германию так, как сражался Ефремов за Россию». На могилу установили табличку с русским и немецким текстом.
После освобождения села в марте 1943 года на могиле генерала была установлена пирамидка с красной звездой. А вскоре останки Михаила Ефремова были торжественно перезахоронены в городе Вязьме. В 1946 году на одной из площадей Вязьмы, названной в честь генерала, установили памятник работы скульптора Евгения Вучетича.
Прошло еще пятьдесят лет, и указом президента Российской Федерации от 31 декабря 1996 года «за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов» генерал-лейтенанту Ефремову Михаилу Григорьевичу была посмертно присвоена самая высокая награда нашей страны.
Поскольку звание Героя Советского Союза присвоить было уже невозможно (не существовало уже такого государства), то генерал-лейтенант Михаил Ефремов стал Героем Российской Федерации. Сегодня это многих сбивает с толку: как это так, погиб в 1942 году, во время Великой Отечественной, и при этом – Герой России? А вот так это и бывает, когда воинские почести воздаются спустя более полувека после того, как был совершен подвиг.
И что еще важно: измена генерала Власова запятнала всю 2-ю Ударную армию, которую потом долгие годы так и называли – «предательской», «власовской». Хотя, разумеется, она этого ни в коей мере не заслуживала… А мученическая смерть генерала Ефремова не бросила ни малейшей тени на возглавляемую им 33-ю армию…
Нынче в народе о генерале Ефремове слагают легенды, его так и называют – легендарный командарм. Истинный народный герой. Он остался со своей армией до конца. До последнего патрона.
