Коллаж Ирины МАКСИМЕНКО[/caption]
Домашние животные, которые сопровождают нашу жизнь, порой становятся настоящими членами семьи и остаются в памяти навсегда. Пример тому – рассказ читательнцы «Вестей» из Волховского района Н.И. Дмитриевой.
«Детство, юность, работа – все прошло в Ленинграде, но теперь я волею судеб живу в Колтушах,– пишет Н. Дмитриева. – Захотелось поделиться с вами тем, как проходило наше детство. Жили мы в самом центре Ленинграда в огромной коммунальной квартире со множеством семей. В конце длинного коридора находилась единственная уборная и кухня с плитой. Топили дровами, но у каждого были или керосинка или примус. Когда приходили гости, в центре стола ставили огромный чайник. Мама умудрялась печь пирог с капустой. До сих пор помню, как кот воровал жареную капусту».
Как звали того кота, читательница не сообщает, но рассказывает о нем очень ласково, как об одном из членов семьи.
«Этого кота мы привезли с севера, где жили во время блокады, – читаем дальше. – Часть семей его любила и впускала в квартиры, а часть – нет. Без кошки в то время было невозможно жить. На первом этаже располагался овощной магазин – возможно, поэтому в доме было особенно много крыс. А вот котов – мало. Хорошо помню, как директор этого магазина выпрашивал у нас с мамой нашего котика. Мы, конечно, его не отдали, потому что очень любили».
Н. Дмитриева рассказывает, что после войны в Ленинград привозили много котов. Город в них нуждался, ведь в блокадный период этих животных вылавливали и употребляли в пищу.
Поведала пенсионерка и о том, как в их семье появился этот усатый питомец.
«Часть моего детства прошла на Таймыре, куда нас с мамой эвакуировали, – продолжает автор письма. – Там нас стали одолевать крысы. Помню, папа принес домой кота, которого нам отдал капитан проходящего судна. Это был необыкновенный кот – специально обученный корабельный крысолов. Худой и очень легкий, чрезвычайно прыгучий. Он входил и выходил из дома через форточку, а жили мы в бараке на втором этаже. Потом мы забрали его с собой в Ленинград».
Рассказала читательница и о других «братьях наших меньших», которые навсегда остались в ее памяти.
«На первом этаже находилась почта, и перед домом постоянно останавливалась упряжка с ездовыми собаками. В ней возили моего папу, так как он был начальником номерных станций. Сейчас мне уже 82 года, а я до сих пор некоторых собак помню. Одну звали Венера – весьма хорошенькая, черная с белой грудкой. Вожак – строгий пес Север. А еще – стареющий Казик. Спали собаки в снегу. Иногда я, жалея Казика, отцепляла его и приводила в комнату, где мы жили. Он сразу забирался под кровать и нежился там. Разомлев, начинал вздыхать и потягиваться. Папа очень сердился, ругал меня, говорил, что северных собак нельзя держать в тепле. Выталкивал бедного Казика на улицу, где ему доставалось от других собак – видимо, завидовали».
Девочку ее собаки уважали и постоянно ходили за ней по пятам.
«Там у нас добывали уголь, почему-то по ночам, – продолжает свой рассказ пенсионерка. – Когда велись взрывные работы, всем приказывали выйти из домов и уйти в тундру. Я обычно шла со всей своей сворой, собаки меня очень любили. Когда я с ребятами ходила в клуб на киносеанс, за мной увязывались и собаки, в зале они ложились рядом со мной, часто вскакивали и лаяли. Тогда взрослые требовали, чтобы я ушла, ведь собаки без меня не выйдут».
По субботам семья Н. Дмитриевой принимала гостей – ненцев, коренных местных жителей. Они приезжали целыми семьями на оленьих упряжках.
«Ненцы обожали пить чай, а воды-то зимой не было, – вспоминает читательница. – Топили снег, на что уходила уйма времени. Чаю требовалось много, ведь семьи у них большие».
Однажды Н. Дмитриева и ее мама поехали с ответным визитом в стойбище, где их угостили струганиной – тонко резаной мороженой рыбой.
«Надо было макать ее в уксус с перцем, – продолжает пенсионерка. – Оказалось, это очень вкусно. Когда нужна была тарелка для перемены блюд, ее давали вылизать собакам, которые сидели здесь же в чуме, рядом с хозяевами».
Обратно домой мама и дочь вернулись счастливыми. Девочке гостеприимные ненцы подарили маленькие унты, сшитые из шкуры оленя.
Есть в нашей памяти страницы, которые ничто не может изгладить, даже возраст. И эти воспоминания становятся сокровищем, которое мы передаем своим детям и внукам.
Михаил КОЗЛОВ
15 апреля
«В нашем доме поселился корабельный кот…»
[caption id="attachment_9231" align="alignleft" width="382"] Коллаж Ирины МАКСИМЕНКО[/caption]
Домашние животные, которые сопровождают нашу жизнь, порой становятся настоящими членами семьи и остаются в памяти навсегда. Пример тому – рассказ читательнцы «Вестей» из Волховского района Н.И. Дмитриевой.
«Детство, юность, работа – все прошло в Ленинграде, но теперь я волею судеб живу в Колтушах,– пишет Н. Дмитриева. – Захотелось поделиться с вами тем, как проходило наше детство. Жили мы в самом центре Ленинграда в огромной коммунальной квартире со множеством семей. В конце длинного коридора находилась единственная уборная и кухня с плитой. Топили дровами, но у каждого были или керосинка или примус. Когда приходили гости, в центре стола ставили огромный чайник. Мама умудрялась печь пирог с капустой. До сих пор помню, как кот воровал жареную капусту».
Как звали того кота, читательница не сообщает, но рассказывает о нем очень ласково, как об одном из членов семьи.
«Этого кота мы привезли с севера, где жили во время блокады, – читаем дальше. – Часть семей его любила и впускала в квартиры, а часть – нет. Без кошки в то время было невозможно жить. На первом этаже располагался овощной магазин – возможно, поэтому в доме было особенно много крыс. А вот котов – мало. Хорошо помню, как директор этого магазина выпрашивал у нас с мамой нашего котика. Мы, конечно, его не отдали, потому что очень любили».
Н. Дмитриева рассказывает, что после войны в Ленинград привозили много котов. Город в них нуждался, ведь в блокадный период этих животных вылавливали и употребляли в пищу.
Поведала пенсионерка и о том, как в их семье появился этот усатый питомец.
«Часть моего детства прошла на Таймыре, куда нас с мамой эвакуировали, – продолжает автор письма. – Там нас стали одолевать крысы. Помню, папа принес домой кота, которого нам отдал капитан проходящего судна. Это был необыкновенный кот – специально обученный корабельный крысолов. Худой и очень легкий, чрезвычайно прыгучий. Он входил и выходил из дома через форточку, а жили мы в бараке на втором этаже. Потом мы забрали его с собой в Ленинград».
Рассказала читательница и о других «братьях наших меньших», которые навсегда остались в ее памяти.
«На первом этаже находилась почта, и перед домом постоянно останавливалась упряжка с ездовыми собаками. В ней возили моего папу, так как он был начальником номерных станций. Сейчас мне уже 82 года, а я до сих пор некоторых собак помню. Одну звали Венера – весьма хорошенькая, черная с белой грудкой. Вожак – строгий пес Север. А еще – стареющий Казик. Спали собаки в снегу. Иногда я, жалея Казика, отцепляла его и приводила в комнату, где мы жили. Он сразу забирался под кровать и нежился там. Разомлев, начинал вздыхать и потягиваться. Папа очень сердился, ругал меня, говорил, что северных собак нельзя держать в тепле. Выталкивал бедного Казика на улицу, где ему доставалось от других собак – видимо, завидовали».
Девочку ее собаки уважали и постоянно ходили за ней по пятам.
«Там у нас добывали уголь, почему-то по ночам, – продолжает свой рассказ пенсионерка. – Когда велись взрывные работы, всем приказывали выйти из домов и уйти в тундру. Я обычно шла со всей своей сворой, собаки меня очень любили. Когда я с ребятами ходила в клуб на киносеанс, за мной увязывались и собаки, в зале они ложились рядом со мной, часто вскакивали и лаяли. Тогда взрослые требовали, чтобы я ушла, ведь собаки без меня не выйдут».
По субботам семья Н. Дмитриевой принимала гостей – ненцев, коренных местных жителей. Они приезжали целыми семьями на оленьих упряжках.
«Ненцы обожали пить чай, а воды-то зимой не было, – вспоминает читательница. – Топили снег, на что уходила уйма времени. Чаю требовалось много, ведь семьи у них большие».
Однажды Н. Дмитриева и ее мама поехали с ответным визитом в стойбище, где их угостили струганиной – тонко резаной мороженой рыбой.
«Надо было макать ее в уксус с перцем, – продолжает пенсионерка. – Оказалось, это очень вкусно. Когда нужна была тарелка для перемены блюд, ее давали вылизать собакам, которые сидели здесь же в чуме, рядом с хозяевами».
Обратно домой мама и дочь вернулись счастливыми. Девочке гостеприимные ненцы подарили маленькие унты, сшитые из шкуры оленя.
Есть в нашей памяти страницы, которые ничто не может изгладить, даже возраст. И эти воспоминания становятся сокровищем, которое мы передаем своим детям и внукам.
Михаил КОЗЛОВ
Коллаж Ирины МАКСИМЕНКО[/caption]
Домашние животные, которые сопровождают нашу жизнь, порой становятся настоящими членами семьи и остаются в памяти навсегда. Пример тому – рассказ читательнцы «Вестей» из Волховского района Н.И. Дмитриевой.
«Детство, юность, работа – все прошло в Ленинграде, но теперь я волею судеб живу в Колтушах,– пишет Н. Дмитриева. – Захотелось поделиться с вами тем, как проходило наше детство. Жили мы в самом центре Ленинграда в огромной коммунальной квартире со множеством семей. В конце длинного коридора находилась единственная уборная и кухня с плитой. Топили дровами, но у каждого были или керосинка или примус. Когда приходили гости, в центре стола ставили огромный чайник. Мама умудрялась печь пирог с капустой. До сих пор помню, как кот воровал жареную капусту».
Как звали того кота, читательница не сообщает, но рассказывает о нем очень ласково, как об одном из членов семьи.
«Этого кота мы привезли с севера, где жили во время блокады, – читаем дальше. – Часть семей его любила и впускала в квартиры, а часть – нет. Без кошки в то время было невозможно жить. На первом этаже располагался овощной магазин – возможно, поэтому в доме было особенно много крыс. А вот котов – мало. Хорошо помню, как директор этого магазина выпрашивал у нас с мамой нашего котика. Мы, конечно, его не отдали, потому что очень любили».
Н. Дмитриева рассказывает, что после войны в Ленинград привозили много котов. Город в них нуждался, ведь в блокадный период этих животных вылавливали и употребляли в пищу.
Поведала пенсионерка и о том, как в их семье появился этот усатый питомец.
«Часть моего детства прошла на Таймыре, куда нас с мамой эвакуировали, – продолжает автор письма. – Там нас стали одолевать крысы. Помню, папа принес домой кота, которого нам отдал капитан проходящего судна. Это был необыкновенный кот – специально обученный корабельный крысолов. Худой и очень легкий, чрезвычайно прыгучий. Он входил и выходил из дома через форточку, а жили мы в бараке на втором этаже. Потом мы забрали его с собой в Ленинград».
Рассказала читательница и о других «братьях наших меньших», которые навсегда остались в ее памяти.
«На первом этаже находилась почта, и перед домом постоянно останавливалась упряжка с ездовыми собаками. В ней возили моего папу, так как он был начальником номерных станций. Сейчас мне уже 82 года, а я до сих пор некоторых собак помню. Одну звали Венера – весьма хорошенькая, черная с белой грудкой. Вожак – строгий пес Север. А еще – стареющий Казик. Спали собаки в снегу. Иногда я, жалея Казика, отцепляла его и приводила в комнату, где мы жили. Он сразу забирался под кровать и нежился там. Разомлев, начинал вздыхать и потягиваться. Папа очень сердился, ругал меня, говорил, что северных собак нельзя держать в тепле. Выталкивал бедного Казика на улицу, где ему доставалось от других собак – видимо, завидовали».
Девочку ее собаки уважали и постоянно ходили за ней по пятам.
«Там у нас добывали уголь, почему-то по ночам, – продолжает свой рассказ пенсионерка. – Когда велись взрывные работы, всем приказывали выйти из домов и уйти в тундру. Я обычно шла со всей своей сворой, собаки меня очень любили. Когда я с ребятами ходила в клуб на киносеанс, за мной увязывались и собаки, в зале они ложились рядом со мной, часто вскакивали и лаяли. Тогда взрослые требовали, чтобы я ушла, ведь собаки без меня не выйдут».
По субботам семья Н. Дмитриевой принимала гостей – ненцев, коренных местных жителей. Они приезжали целыми семьями на оленьих упряжках.
«Ненцы обожали пить чай, а воды-то зимой не было, – вспоминает читательница. – Топили снег, на что уходила уйма времени. Чаю требовалось много, ведь семьи у них большие».
Однажды Н. Дмитриева и ее мама поехали с ответным визитом в стойбище, где их угостили струганиной – тонко резаной мороженой рыбой.
«Надо было макать ее в уксус с перцем, – продолжает пенсионерка. – Оказалось, это очень вкусно. Когда нужна была тарелка для перемены блюд, ее давали вылизать собакам, которые сидели здесь же в чуме, рядом с хозяевами».
Обратно домой мама и дочь вернулись счастливыми. Девочке гостеприимные ненцы подарили маленькие унты, сшитые из шкуры оленя.
Есть в нашей памяти страницы, которые ничто не может изгладить, даже возраст. И эти воспоминания становятся сокровищем, которое мы передаем своим детям и внукам.
Михаил КОЗЛОВ
Комментарии
0
