Алексей Кузнецов с дочками Галей и Аллой во время войны[/caption]
Алла Кузнецова и Серго Микоян, названный в честь Серго Орджоникидзе, познакомились случайно, но полюбили друг друга, как говорится, с первого взгляда. Их отношения развивались стремительно, на 15 февраля 1949 года было назначено бракосочетание. Ему было девятнадцать лет, ей – двадцать…
«БЛИЖНИЙ КРУГ»
Несколько слов об их родителях. Алексей Кузнецов во время войны являлся одним из основных организаторов обороны города, фактически – правой рукой Андрея Жданова. В 1945-1946 годах, после отъезда Жданова на работу в Москву, занял его пост – стал руководителем города и области. Но Жданов в столице хотел опираться на своего верного соратника и убедил Сталина перевести Кузнецова в Москву. Так Кузнецов стал секретарем ЦК, членом Оргбюро и начальником управления кадров ЦК. К тому же получил полномочия осуществлять партийный контроль над органами Министерства госбезопасности.
Анастас Микоян – член Политбюро ЦК партии с 1935 года. С 1937 года – заместитель главы правительства СССР. Занимал посты наркомов (министров) снабжения, внутренней и внешней торговли, пищевой промышленности, которую фактически создал.
Во время войны был членом Государственного комитета обороны, отвечал за снабжение Красной армии продовольствием, обмундированием, горюче-смазочными материалами, за финансовое обеспечение военнослужащих, за выпуск артиллерийских снарядов, производство алюминия, поставки и их распределение по ленд-лизу. Нес непосредственные обязанности как член ГКО по снабжению блокадного Ленинграда.
«У Анастаса Ивановича Микояна было пятеро сыновей, дочь была его мечтой… К тому же избранница его сына Алла Кузнецова обладала природным обаянием, была, что называется, «солнечным человеком»… Поэтому он был очарован Аллой, да и его супруга Ашхен Лазаревна тоже, хотя она весьма взыскательно смотрела на невест… Ничего удивительного, что когда в конце 1948 года Серго сказал отцу о своем желании жениться на Алле, тот живо отреагировал: «Прекрасно, она нам очень нравится, просто как дочь»«, – рассказывает сын Аллы Кузнецовой и Серго Микояна – Владимир Сергеевич Микоян.
К тому времени Алексей Кузнецов, которого поначалу Сталин сам привлек в «ближний круг», оказался в опале. Его активность на новом посту (причем в выполнении прямых указаний Сталина), деятельная и самостоятельная натура стали причиной подозрительного отношения: а не метит ли тот на главенствующую позицию? Достоинства Кузнецова, проявившиеся в Ленинграде во время блокады – инициативность, отвага, с которой человек берет ответственность на себя, исключительная работоспособность – теперь оказались не только лишними, а даже вредными…
Да ещё и члены Политбюро Г.Маленков, отставленный от руководства партийными кадрами, и Л.Берия, который всегда считал органы госбезопасности своей вотчиной, усмотрели в Кузнецове конкурента. А после неожиданной смерти Жданова в сентябре 1948 года они с облегчением увидели, что путь к дискредитации и устранению Кузнецова открыт.
Впоследствии Микоян в своих мемуарах отмечал, что министр госбезопасности В.Абакумов (он докладывал напрямую Сталину) сразу же после смерти Жданова стал искать компромат на Кузнецова. Но тот, хотя и ощущал напряжение, не осознавал смертельной опасности для себя. Да и что он мог бы поделать?!
«На мой взгляд, неправильно судить о сталинской эпохе, не проникая в её суть, – считает Владимир Микоян. – В те годы даже одного факта, одного недовольного взгляда или реплики Сталина было достаточно, чтобы человека не стало. И никто не осмеливался оспаривать его личный приговор, каким бы несправедливым и суровым он ни был».
[caption id="attachment_14261" align="alignright" width="447"]
Алла Кузнецова – «солнечный человек»[/caption]
«СВАДЬБЕ ПРЕПЯТСТВОВАТЬ НЕ БУДУ»
Незадолго до бракосочетания Лазарь Каганович в приватном порядке сказал Микояну: «Это правда, что твой сын собирается жениться на дочери Кузнецова? Ты же понимаешь, что ему грозит? Зачем ты навлекаешь на себя гнев Хозяина?». И Кагановичу, и Микояну было совершенно ясно, что Кузнецов обречен. Но Анастас Иванович ответил: «Они друг друга любят, она очень приятная девушка, о лучшей мы и мечтать не могли, я свадьбе препятствовать не буду»…
«Непростая ситуация: над Кузнецовым сгустились тучи, а Микоян разрешает своему сыну жениться на его дочери. Со стороны моего деда это был своего рода вызов Сталину. Во всяком случае, тот именно так и мог этот поступок расценить. И впоследствии отец не раз говорил, что он очень признателен Анастасу Ивановичу за то, что тот не стал препятствовать свадьбе», – говорит Владимир Микоян.
Бракосочетание состоялась в назначенный день – 15 февраля 1949 года. А утром того же дня Алексей Кузнецов, придя на работу, обнаружил на своем столе постановление о том, что он снят со всех постов. Ему объявили выговор, поставив в вину «антигосударственные», «антипартийные» действия и «антибольшевистский» уклон. Впрочем, на семейном застолье, состоявшемся 15 февраля на его даче, он не подавал виду. Есть фотография: все счастливые, смеются, Кузнецов тоже. Никто из членов его семьи еще не знал, что он снят с работы.
«Полноценная» свадьба состоялась несколько позже, уже на даче Микояна. И тут снова Анастас Иванович идёт на риск и проявляет характер. К тому времени уже всем было известно о разгромном снятии Кузнецова с работы. В таких случаях люди мгновенно прекращали общаться и старались дистанцироваться от обречённого. Но Микоян демонстративно не порвал отношения с Кузнецовым, с которым он был на «ты», более того, показывал тому поддержку. «Мне кажется, к тому времени мой дед уже просто устал во всем подчиняться Сталину, даже в семейных делах», – говорит Владимир Микоян.
Тем не менее, Кузнецова не арестовали: взяли тайм-аут для разработки «дела», отправив учиться на высшие генеральские курсы. Пока он учился, на Кузнецова и его соратников по Ленинграду собирали самый разный компромат, чтобы уже дальше Хозяин выбрал, что на его взгляд наиболее «криминальное». Уже с лета 1949 года в Ленинграде, а затем и в Москве начались аресты партийных работников. Кузнецова арестовали 13 августа.
«По воспоминания родных, те, кто проводил обыск на квартире Кузнецова, требовали сказать: где золото? Но в семье не было драгоценностей… Интересная и показательная деталь: главный в группе обыскивающих разговаривал на повышенных тонах, а потом склонился к уху супруги Кузнецова и тихо произнёс: «Зинаида Дмитриевна, я в его вину не верю», – говорит Владимир Микоян.
[caption id="attachment_14262" align="alignleft" width="599"]
Семейное застолье после бракосочетания, 15 февраля 1949 г.Слева направо: Степан Микоян (старший брат Серго), Алексей Кузнецов, Серго, Алла, Михаил Дмитриевич (стоит) – брат жены Кузнецова, Ашхен Лазаревна – супруга Анастаса Микояна[/caption] «ТВОЯ ЖЕНА НИ ПРИ ЧЕМ» «Аллы Кузнецовой в момент обыска не было: она с мужем Серго путешествовала на Кавказе: Анастас Иванович предложил им доехать от Сочи до деревни в Армении, откуда он родом, – рассказывает Владимир Микоян. – Мама звонила домой: никто не подходит, потому что телефон остался в опечатанной комнате. Обеспокоенные, они свернули путешествие и вернулись в Москву, и тут узнали о беде… Две комнаты в квартире опечатали, но семью пока не трогали. И ещё один показательный факт о порядочности семьи Анастаса Микояна: его сын Вано не побоялся и сделал отвод телефонного провода, минуя опечатанную комнату. И это несмотря на то, что он в 16-летнем возрасте вместе с младшим Серго (тому было 14 лет) по распоряжению Сталина был арестован и провёл полгода в тюрьме на Лубянке за участие в вымышленной «детской антиправительственной организации», а затем сослан в Таджикистан»… В конце 1949 года появился проект секретного письма Политбюро «Об антипартийной враждебной группе Кузнецова, Попкова, Родионова, Капустина, Соловьева и др.». Авторы письма, Маленков и Берия, решили одним махом заодно расправиться не только с так называемыми «ленинградцами», но и с более крупными фигурами в окружении Сталина. В тексте фигурировал даже предельно преданный вождю Молотов: указывалось, что тот «не может не нести моральной ответственности за то, что хорошо относился к Кузнецову и Вознесенскому». Сталин убрал из письма Молотова и Косыгина, изменил ряд формулировок… К этому времени усиленными, круглосуточными допросами, сопровождавшимися жесточайшими пытками и издевательствами подследственных принуждали к самооговору, их «дела» обрастали по восходящей. Показания сшили в особый том, который давали на прочтение руководителям разного ранга. Министр госбезопасности Абакумов летом 1950 года лично ездил к Сталину в Сочи с проектом обвинительного заключения против Кузнецова и других, проходивших по уже оформленному «Ленинградскому делу». Вождь добавил тезисы, что обвиняемые в блокаду проявили себя как «паникёры и трусы», «принижали роль Верховного главнокомандующего» и ко всему прочему были ещё и «мародеры» и «хищники», запускали руку в государственный карман… Анастас Иванович вспоминал: «Я вызвал на мою кремлевскую квартиру Серго (своего сына. – Ред.), прочитал ему некоторые отрывки из «признаний» Кузнецова. Сказал: «Твоя жена ни при чем, мы будем относиться к ней, как и раньше». И ему подтвердил, чтобы дети Кузнецова по-прежнему приезжали к нам на дачу в гости. Предупредил, чтобы он не вступал в обсуждение ареста Кузнецова с Зинаидой Дмитриевной. Мне было ясно, что ее тоже арестуют. Я не мог сказать Серго, что вопрос о судьбе Кузнецова уже предрешен Сталиным, и он никогда не вернется». «В том, что Анастас Иванович не отвернулся от семьи Кузнецова, – считает Владимир Микоян, – проявилась его смелость, мужество и порядочность, хотя по нынешним временам можно сказать: «Подумаешь, ну и что в этом такого?». Алексей Косыгин со своей женой Клавдией Андреевной, которые дружили с семьей Кузнецовых, после ареста его и его жены, встречая моих родителей, отворачивались в сторону и проходили мимо, словно не замечая. Клавдия Андреевна потом рыдала перед женой Кузнецова (после возвращения той из тюрьмы) и просила прощения, говорила: «Зиночка, пойми, мы так боялись!» ВСЕ ТОЧКИ НАД «И» 1 октября 1950 года Кузнецов, Попков, Родионов, Капустин, Лазутин, Вознесенский, осужденные военной коллегией Верховного суда СССР, были расстреляны, в ту же ночь их тела были брошены в яму на «спецобъекте МГБ Левашовская пустошь»… Всех жен расстрелянных посадили, многих родственников отправили в ссылку, детей – в специальные детские дома. Жену Алексея Кузнецова приговорили к десяти годам тюрьмы. «Полтора года Зинаиду Дмитриевну, закованную в кандалы на руках и на ногах, держали в одиночной камере Владимирского централа, – говорит Владимир Микоян. – Никаких встреч с родными, только два письма в год. Я ее потом спрашивал: «Бабушка, как же ты выдержала?». Она отвечала: «Знаешь, я все время читала». Сохранилась ее записка о книгах, адресованная тюремному начальству: она попросила работы Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, тетрадь и карандаш для конспектов. Кроме того, старалась вспоминать художественную литературу, пересказывала сама себе вполголоса. Затем ее перевели в общую камеру, в которой подобрался творческий коллектив: певица Лидия Русланова, актриса Зоя Федорова (ее посадили за любовную связь с американским военным атташе) и писательница Галина Серебрякова, автор книг о Ленине…» Семью Кузнецовых переселили: пять человек разместили в тесной двухкомнатной квартирке. И снова включились Микояны, старшие братья Серго: они подняли на руках на 5-й этаж парализованную бабушку Анну Алексеевну, помогли перевезти оставшиеся после обыска вещи. Средства к существованию были мизерными –только скудная пенсия Анны Алексеевны, когда-то школьной учительницы. Да ещё дочь Кузнецова Галя мыла полы в районной библиотеке. [caption id="attachment_14263" align="alignright" width="568"]
Серго Микоян и Алла Микоян-Кузнецова с детьми[/caption]
Серго и Алла поддерживали родных как могли. Их, к счастью, не тронули. По всей видимости, те, кто заварили эту кашу, решили, что раз дочь Кузнецова вышла замуж за сына Микояна, значит, у того есть какая-то личная договоренность со Сталиным… Алла училась на филфаке МГУ, Серго – в МГИМО. 15 августа 1950 года, за полтора месяца до гибели Алексея Кузнецова, у них родился первый из трех детей – сын Владимир. Его назвали в честь старшего брата Серго, ушедшего добровольцем в 18 лет на фронт: он погиб в воздушном бою под Сталинградом…
Алексей Кузнецов был реабилитирован 30 апреля 1954 года – в составе той группы из шестерых, которая первой была осуждена на смерть. Зинаиду Дмитриеву выпустили не сразу – лишь после того, как вмешался Микоян. Она вышла из тюрьмы с подорванным здоровьем.
«Мои родители, увы, прожили вместе не так много, как мечтали, – отмечает Владимир Микоян. – Моя мама в 29 лет в 1957 году умерла от стремительно развившейся неизлечимой и по сей день болезни – острого лейкоза. Отец остался один с тремя детьми. Зинаида Дмитриевна, относившаяся к нему как к родному сыну, убеждала его: «Тебе обязательно надо жениться». А он никак не мог пережить смерть самого дорогого человека: как сам потом признавался, за последующие десятки лет встречал немало достойных женщин, но ни одна не могла сравниться с моей мамой…».
Что же касается Алексея Кузнецова, то хотя все обвинения с него были сняты, «наверху» к его имени продолжали относиться осторожно. Даже во время «оттепели» его сына Валерия после окончания Института внешней торговли не распределяли на работу. И снова помог Микоян, образумив своей тогдашней властью партийных чиновников.
Анастас Иванович, уже будучи на пенсии, очень сожалел, что не добился присвоения Алексею Кузнецову посмертно звания Героя Советского Союза. Но история много лет спустя всё же расставила все точки над «и»: в Москве на доме, где жил до ареста Кузнецов, установили памятную доску, а в Петербурге его именем назван проспект. «Для моего отца делом жизни стала борьба за справедливость: он сохранил самую добрую память от общения с Алексеем Кузнецовым, называл его «человеком чистейших помыслов, славных дел и редких замечательных человеческих качеств». Он и меня «заразил» этим», – подчеркивает Владимир Микоян.
Сергей ЕВГЕНЬЕВ
Специально для «Вестей»
