«Дядя Павел на чужой жене женился…»

Ольга Валериановна Палей происходила из дворян, хотя и не самых аристократических. Ее девичья фамилия – Карнович. В домашнем кругу ее звали Лёля. В двадцать лет она вышла замуж за русского генерала Эриха Герхарда фон Пистолькорса, выходца из остзейских немцев, – кстати, выпускника Александровского лицея – наследника Царскосельского. Стала носить фамилию фон Пистолькорс. Родила троих детей. Казалось бы, ее судьба – быть неприметным образцом для подражания, примерной женой и матерью… [caption id="attachment_15256" align="alignright" width="694"] Великий князь Павел Александрович[/caption]

Самый стильный из Романовых

Судьба распорядилась иначе: она влюбилась в великого князя Павла Александровича, младшего сына императора Александра II. Как отмечает историк Лев Лурье, в молодости Павел Александрович считался самым стильным и беззаботным из молодых Романовых. Он хорошо танцевал, пользовался успехом у женщин, его вполне удовлетворяла беззаботная жизнь кавалерийского офицера. Военная карьера его шла своим чередом: в 1890-1895 годах он командовал лейб-гвардии Конным полком, потом – 1-й гвардейской кавалерийской дивизией, затем – Гвардейским корпусом. Как вспоминал генерал Мосолов, в лейб-гвардии Конном полку великого князя «любили и ценили за поддержание старых традиций и блестящей строевой репутации конногвардейцев». Павел Александрович был вдовцом: его молодая жена, греческая принцесса Александра, старшая дочь короля Эллинов Георга I, приходившаяся великому князю двоюродной племянницей, умерла при родах. Брак их продолжался чуть больше двух лет. Бракосочетание состоялось в Петербурге 17 июня 1889 года. У них родилось двое детей: в 1890-м – Мария, в 1891-м – Дмитрий. Однако именно рождение Дмитрия стало для принцессы Александры роковым. Она умерла 12 сентября 1891 года вследствие преждевременных родов, ей было всего двадцать лет. Дети воспитывались в бездетной семье брата Павла Александровича, великого князя Сергея Александровича, и его супруги – великой княгини Елизаветы Федоровны. Но Павел Александрович был еще совсем молод: когда не стало принцессы Александры, ему был всего тридцать один год. Не удивительно, что прошло время, боль утраты утихла, и он влюбился без памяти в красавицу Ольгу Пистолькорс (она была младше его на пять лет), обладавшую прекрасными манерами и уникальной интуицией. Ее муж был тогда адъютантом великого князя Владимира Александровича. Роман начался стремительно, в 1897 году Ольга родила от великого князя сына Владимира. В конце концов это привело к разводу с мужем. «Великий князь буквально выкупил развод у полковника фон Пистолькорса, и мадам Ольга стала свободна», – говорит исследовательница Ольга Усачева. На страже семейных порядков династии твердо стоял Николай II. Павел Александрович не получил от него разрешения на брак с Ольгой Пистолькорс (брак морганатический!), но посчитал, что любовь выше династических запретов. 10 октября 1902 года он обвенчался с Ольгой в Ливорно, после чего супруги остались жить за пределами России. Николай II писал своей матери, вдовствующей императрице Марии Федоровне: «В день отъезда своего за границу дядя Павел приказал ему дать в вагон 3 миллиона рублей из своей конторы, что и было исполнено. Из этого вполне видно, что дядя Павел заранее решил провести свое желание в исполнение и все приготовил, чтобы остаться надолго за границей. Еще весной я имел с ним крупный разговор, кончившийся тем, что его предупредил о всех последствиях, которые его ожидают, если он женится. К всеобщему огорчению, ничего не помогло… Как это все больно и тяжело и как совестно перед всем светом за наше семейство». [caption id="attachment_15257" align="alignleft" width="550"] Княгиня Ольга Валериановна Палей,
графиня фон Гогенфельзен[/caption]

Неуслышанное предупреждение

В 1904 году баварский принц-регент Луитпольд даровал Ольге Пистолькорс, ее сыну Владимиру и новорожденной дочери Ирине титул графов фон Гогенфельзен. Между тем Николай II, известный своей семейной добропорядочностью и не терпевший подобных вольностей, лишил Павла Александровича всех званий и офицерского чина. А в Петербурге тем временем из уст в уста передавали стишок:   «Царь наш добр, но строгих правил, Не на шутку рассердился, Как узнал, что дядя Павел На чужой жене женился… Вопреки родству и дружбе Дядю выгнал с русской службы И теперь нет доли горше Дяди Павла с Пистолькоршей».   Правда, прошло время, и в 1908 году Николай II смягчил свой гнев и разрешил семье Павла Александровича вернуться в Россию. Княгиня была одной из самых блистательных светских дам Серебряного века. Она родила мужу сына и двух дочерей. Когда началась Первая мировая война, великий князь отправился на фронт. Ольга Валериановна в порыве патриотических чувств решила отказаться от своего немецкого титула графини Гогенфельзен, и тогда император Николай II пожаловал ей титул княгини Палей – по названию одного из имений Павла Александровича на Украине. (Другая версия – украинский род Палий, известный в истории Запорожской Сечи, находился в родстве с Карновичами.) В своем роскошном дворце в Царском Селе княгиня устроила мастерскую для пошива белья солдатам и офицерам и госпиталь. О времени революции княгиня подробно написала в мемуарах. В том числе и о том, как в конце 1916 года ее муж, который до конца марта 1917 года был генерал-инспектором войск гвардии, безуспешно пытался убедить Николая II предпринять срочные меры для изменения ситуация в стране, поскольку приближающийся крах императорской власти ему, великому князю Павлу Александровичу, был очевиден. В частности, объявить о даровании конституции и отстранить скомпрометировавших себя министров. Царь сказал: «То, о чем ты меня просишь, невозможно. В день своей коронации я присягал самодержавию, и я должен передать эту клятву нерушимой своему сыну». Про тот день, когда у Павла Александровича состоялся этот неприятный и, увы, бесполезный разговор с императором, княгиня Палей вспоминала впоследствии: «Я ждала его два долгих часа, не находя места от волнения. Наконец, около семи часов вечера он пришел, бледный и утомленный. «На мне нет сухой нитки, – едва мог он выговорить, – и я окончательно потерял голос». Действительно, он охрип…». До падения монархии оставалось всего несколько месяцев… [caption id="attachment_15258" align="alignright" width="536"] Великий князь Павел
и его первая жена принцесса Александра[/caption]

Бежать на аэроплане?

Из воспоминаний княгини Ольги Палей: «Во вторник, 28 февраля, около десяти часов утра меня попросил к телефону посол Франции: «Я беспокоюсь о вас, милый друг, – сказал он, – у нас здесь прямо ад, всюду перестрелка! Спокойно ли у вас в Царском?» Я ответила ему, что у нас царит самое безмятежное спокойствие. Я посмотрела в окно и увидела чистое голубое небо; лучезарное солнце заставляло снег сверкать тысячами огней: ни малейший шум не нарушал эту безмятежность природы… но, увы, это продолжалось недолго. После завтрака я пошла в маленькую, милую церковь Знаменья, куда в продолжение всей войны я ходила ежедневно, чтобы помолиться и успокоиться. Я заметила необычное волнение. Солдаты, растрепанные, в фуражках, запрокинутых на затылок, с руками в карманах, разгуливали группами и хохотали. Рабочие бродили с свирепым видом. В тревоге я поспешила вернуться домой, чтобы скорее увидеть князя и детей. Мужа я застала в состоянии крайнего волнения. Ему не давала покоя полная неизвестность о судьбе государя, которого он обожал. Он шагал вдоль и поперек своего рабочего кабинета и нервно крутил усы…». Потом – еще больше. Были моменты, когда княгиня Палей и великий князь находились на грани жизни и смерти. Помогала выжить любовь и нежная привязанность друг к другу. Во время корниловского мятежа им было объявлено, что Временное правительство сочло нужным взять их под домашний арест. «Наше заключение длилось в течение семнадцати дней – с 27 августа по 13 сентября, – вспоминала княгиня. – Пока мы сидели в комнатах, нас оставляли в покое, и наша жизнь казалась совершенно не изменившейся. Но как только мы хотели пошевельнуться, пойти подышать свежим воздухом, начинались притеснения. Нам отвели для прогулок французский цветник перед домом со стороны сада. Единственная дверь, которая туда выходила, была открыта и охранялась большим количеством вооруженных часовых, так же как и аллеи, окружавшие цветник… Один солдат, которого, видимо, забыли предупредить о том, что аллея, идущая вдоль ограды, входит в разрешенный круг, прицелился в меня из ружья за то, что я рискнула пойти туда. Я продолжала подвигаться вперед, уверенная в своей правоте. «Ты не видишь, что ли, буржуйка, что я хочу стрелять в тебя?» – закричал он мне. – «Прежде всего, я запрещаю тебе называть меня на «ты», дурак», – сказала я и продолжала идти. Ошеломленный, он опустил оружие. И я, и дети постоянно беседовали с нашими тюремщиками. Только великий князь гулял, не произнося ни слова, молчаливый и серьезный, и скоро возвращался. С самой ранней юности он был военным, солдатом в душе, и вид этого беспорядка, этого неповиновения, этой неисправной формы причинял ему страдание». В сентябре охрану сняли, и княгиня вспоминала, что было самое время бежать как можно дальше. Но счастливый случай был упущен: никто не предполагал, что дальше будет только хуже. «Мой сын Александр привел несколько преданных офицеров, предлагавших свои услуги, чтобы помочь нам бежать, – вспоминала Ольга Палей. – Один из них, по фамилии Бриггер, которого я встречала у молодого Юсупова, по поручению своего начальника отыскал князя и сказал ему: «Ваше высочество, опасность для вас и вашей семьи становится с каждым днем все больше… Я – авиатор, и мой начальник, полковник Сикорский, изобретатель «Ильи Муромца», в курсе моих планов. Я спущусь ночью на одну из лужаек Царскосельского парка, которую мы с вами вместе выберем… Аппарат мой – настоящая комната с двумя креслами. Через четыре часа мы будем в Стокгольме»… Великий князь печально посмотрел на него. «Милый друг, вы видите, что я тронут до глубины сердца, но то, что вы только что предложили мне, похоже на фантазии Жюль Верна! Каким образом хотите вы, чтобы мы исчезли и никем не были замечены хотя бы самые незначительные сборы? Ведь за нами следят, шпионят, слуги не спускают с нас глаз… Нас захватят на месте, и наша судьба, да и ваша также, будет еще более тяжелой, чем в настоящее время…» Бриггер ушел в отчаянии».

Виновен своим происхождением

26 марта 1918 года был опубликован декрет Совнаркома о высылке из Петрограда некоторых членов императорской фамилии. Среди них значился и Павел Александрович, но председатель Петроградской ЧК Моисей Урицкий в виде исключения позволил ему не покидать Царское Село. Однако уже в начале июля Павла Александровича и других великих князей арестовали. «В чем их обвиняли? Да практически ни в чем, – говорит историк Владлен Семенович Измозик. – Они были «виновны» уже своим происхождением. В сознании российских революционных радикалов – от большевиков до анархистов – Романовы в целом, независимо от конкретного человека, воспринимались как символ самой мрачной реакции». Великий князь Павел Александрович был казнен в Петропавловской крепости 24 января 1919 года. В тот день Чрезвычайная комиссия в Петрограде постановила расстрелять «по делу бывших великих князей» Павла Александровича, Николая Михайловича, Дмитрия Константиновича и Георгия Михайловича Романовых. Что и было исполнено в тот же день… Позднее их казнь была названа ответом на убийство в Берлине 15 января 1919 года лидеров немецких коммунистов Карла Либкнехта и Розы Люксембург. Пережив арест и казнь мужа и сына (Владимир Палей был убит в Алапаевске – сброшен в шахту), она, как и две ее дочери, в 1920 году бежала в Финляндию и в дальнейшем обосновалась в Париже. Там она скончалась в начале ноября 1929 года. Одна из ее дочерей, Наталья, стала в Париже манекенщицей, ее изображение нередко появлялось на обложке журнала Vogue. В 1933 году переехала в США, снималась в Голливуде. В 1942 году пережила роман с французским писателем Антуаном де Сент-Экзюпери… Что же касается дворца Палей в Царском Селе, то он был национализирован, стал музеем, причем какое-то время сама Ольга Валериановна даже проводила первые экскурсии для посетителей. Во дворец свезли ценности из соседних национализированных дворцов и усадеб. Силами художественной комиссии, в частности, благодаря деятельности А.Н. Бенуа и А.В. Луначарского, музей сохранялся во дворце до 1929 года… И, наконец, о судьбе еще одного из героев нашего повествования – Эриха Герхарда Августовича фон Пистолькорса. С 1906 года он находился в отставке, затем в чине генерал-майора причислен к Главному управлению государственного коннозаводства и назначен исполняющим должность штаб-офицера для особых поручений. В 1920-х годах он выехал на историческую родину в Латвию, скончался в Риге в ноябре 1935 года. Сергей ЕВГЕНЬЕВ Специально для «Вестей»