В историческом календаре мелькнула дата: 5 мая 1849 года Федор Достоевский вместе с другими членами кружка Михаила Буташевича-Петрашевского был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. Поводом стал донос предателя-провокатора Петра Антонелли – одного из участников тайного кружка. Кем был этот человек, абсолютно уверенный, что совершил донос во благо Отечества, государства и общества?
РУССКИЕ ФУРЬЕРИСТЫ
«Я принял возложенное на меня поручение не из каких-нибудь видов, но по чистому долгу всякого верноподданного и истинного сына Отечества, - указывал Антонелли. - …Если бы даже я и не был наведен Генералом Липранди на замыслы Буташевича-Петрашевского, но сам каким-нибудь случаем попал в его общество и открыл всю преступность его намерений, то и тогда бы точно так же, как и теперь, не остановился бы ни на минуту, чтобы открыть эти намерения Правительству. К тому бы понуждали бы меня и преданность к моему Государю, и желания спокойствия и счастия моему Отечеству»…
Началось все с того, что в поле зрения «охранки» попал некий учащийся Царскосельского лицея, сочинявший вольнодумные стихи. На допросе он рассказал, что посещал пятницы Петрашевского, и назвал нескольких членов группы.
Как отмечает историк Вячеслав Самоходкин, участники кружка Петрашевского, были, в сущности, русскими фурьеристами, то есть последователями идей утопического социализма, провозглашенных философами Анри Сен-Симоном и Шарлем Фурье. Фурье обосновал, как должен выглядеть справедливый государственный строй, называемый социализмом. Участники тайного кружка Петрашевского на своих встречах, действительно, обсуждали вопросы переустройства России, в том числе и революционным путем. Некоторые «горячие» головы ратовали за крестьянское восстание.
Петрашевский не особенно скрывал свои взгляды и тем самым, разумеется, не мог не привлечь к себе внимание Третьего Отделения, ведавшего политическим сыском. Участники кружка издали два выпуска «Карманного словаря иностранных слов». Петрашевский был автором большинства теоретических статей словаря, в них пропагандировались демократические и материалистические идеи, принципы утопического социализма.
«Оперативная разработка» смутьянов была поручена генерал-майору Ивану Петровичу Липранди - военному историку и сотруднику тайной полиции. Личность весьма примечательная: участник войны 1812 года, был ранен в битве под Смоленском. В начале 1820-х годов руководил разведкой при штабе русских войск в Бессарабии, держал в своих руках агентурную сеть в районах, подвластных Османской империи…
Как отмечал историк и литературовед Николай Федорович Бельчиков, когда возникли подозрения по поводу собраний у Петрашевского, решено было «отыскать лицо, могущее способствовать, при должном направлении, к раскрытию делу всей истины». В поле зрения Ивана Липранди попал студент 1-го курса филологического факультета Императорского Санкт-Петербургского университета Петр Дмитриевич Антонелли, привыкший жить на «широкую ногу» и нуждавшийся в деньгах.
Его отец был художником, академиком живописи Императорской Академии художеств, он был известен созданием икон для церквей, а также портретов императоров и членов царской семьи. Сам Петр Антонелли учился в Петербургском университете. Петрашевец П.А.Кузьмин в своих воспоминаниях описывал «итальянчика» Антонелли как блондина невысокого роста «с довольно большим носом, с глазами светлыми, не то чтобы косыми, но избегающими встречи, в красном жилете».
Антонелли по предложению Липранди бросил университет и поступил на службу в Министерство иностранных дел. Став агентом полиции, с декабря 1848 года он начал наблюдение за петрашевцами. Как отмечал историк Николай Бельчиков, «после должного испытания и подготовки Антонелли оказался весьма способным на это дело и согласился принять его на себя, но с условием, чтобы имя его не сделалось гласным».
Липранди даже вынашивал идею через Антонелли подбросить Петрашевскому идею встретиться тайно с посланцами кавказских горцев Шамиля, чтобы обвинить Петрашевского за связи с врагами империи и вынашивание планов вооруженной борьбы с властью. На роль таких связников были уже подобраны черкесы из императорского конвоя. Однако такой ход не был осуществлен…
«В ВЫСШЕЙ СТЕПЕНИ ПРЕСТУПНО И НЕСТЕРПИМО»
Благодаря протекции охранки Антонелли был устроен на работу в Министерство иностранных дел, где служил Петрашевский. Там они познакомились, Антонелли всячески выражал свою заинтересованность в социалистических идеях, однако Петрашевский поначалу не доверял Антонелли и не приглашал его на свои «пятницы».
Однако время шло, а результата, которого ждал генерал-майор Липранди, не было. И тогда Антонелли решился на отчаянный шаг: 11 марта 1849 года он без приглашения пришел к Петрашевскому на очередную «пятницу». Благодаря своему упорству и настойчивости ему удалось вызвать максимальное доверие.
А уже через два дня Антонелли отправил сообщение в полицию. Затем он участвовал в «пятницах» Петрашевского каждую неделю, и всякий раз отправлял подробный отчет в соответствующую инстанцию. Охранка усилила надзор, за домом Петрашевского постоянно наблюдали агенты-извозчики.
27 марта Антонелли сообщал, что двумя днями ранее у Петрашевского среди других лиц присутствовал «и Достоевский». Однако сам Достоевский в своих показаниях отрицал этот факт, — возможно, Антонелли имел в виду его брата.
Петрашевец Дмитрий Ахшарумов отмечал, что Петрашевского не покидали сомнения по поводу Антонелли. На предпоследнем собрании, 15 апреля, он отозвал Ахшарумова в сторону и спросил: «Скажите, вас звал к себе Антонелли?». Ашхарумов ответил, что звал, но он не пойдет, поскольку совершенно не знает его. «Я хотел предупредить вас, чтобы вы к нему не ходили, - сказал Петрашевский. - Этот человек, не обнаруживший себя никаким направлением, совершенно неизвестный по своим мыслям, перезнакомился со всеми и всех зовет к себе. Не странно ли это, я не имею к нему доверия».
Тем временем репрессивная машина государства пришла в движение. 21 апреля 1849 года шеф жандармов генерал-адъютант граф Алексей Орлов представил Николаю I списки петрашевцев, составленные на основании донесений Антонелли, и план их ареста. На докладе Орлова император наложил следующую резолюцию: «Я все прочел; дело важно, ибо ежели было только одно вранье, то и оно в высшей степени преступно и нестерпимо. Приступить к арестованию, как ты полагаешь; точно лучше, ежели только не будет разгласки от такого большого числа лиц на то нужных».
Всего по делу Петрашевского полиция арестовала 123 человека. Для конспирации Антонелли также был арестован. Но тайна вскоре открылась. Ахшарумов вспоминал, что когда всех задержанных участников кружка развели по комнатам, их обходил граф Орлов, а за ним чиновник в списком в руках, «по которому поименно представляем был ему каждый из нас», и в этот же день «сделалось нам всем известным, что список... начинался словами: А<нтонелли> — агент напряженного дела».
А вот как вспоминал об этом Федор Достоевский: «Мы мало-помалу окружили статского господина со списком в руках. В списке перед именем г. Антонелли написано было карандашом: «агент по найденному делу». «Так это Антонелли!» — подумали мы».
Как отмечает историк Игорь Волгин, если верить словам Достоевского (а они подкреплены мнениями других очевидцев), роль, сыгранная «итальянчиком», стала ясна арестованным уже в их первую арестантскую ночь. В словах «Так это Антонелли!» было не только изумление, но и некий вздох облегчения: среди настоящих, истинных единомышленников предателей не оказалось. Изменником оказался человек чужой, близко никому из них не известный, лишь недавно проникший в доверительный круг.
«ЖАЛОВАНЬЕ Я ПОЛУЧАЮ БЕЗДЕЛЬНОЕ»
Военный суд счел, что «пагубные учения, породившие смуты и мятежи во всей Западной Европе и угрожающие ниспровержением всякого порядка и благосостояния народов, отозвались в некоторой степени и в нашем отечестве. Горсть людей совершенно ничтожных, большей частью молодых и безнравственных, мечтала о возможности попрать священнейшие права религии, закона и собственности».
Из 123 арестованных 21 человек были приговорены к «расстрелянию». После инсценировки расстрела на Семеновском плацу всем бунтовщикам было объявлено о «смягчении» наказания – каторге. Среди приговоренных к смертной казни был и Федор Достоевский. Каторгу он отбывал четыре года. Пройденные испытания привели, как известно, к тому, что мировоззрение его кардинально изменилось…
Естественно, читатели ждут самого главного: как сложилась судьба провокатора, Петра Дмитриевича Антонелли?
Не удивляет тот факт, что он стал просить об «оплате» своих «услуг». 11 июля 1849 года Иван Петрович Липранди отправил управляющему Третьим Отделением Леонтию Дубельту письмо, к которому приложил ходатайство Антонелли, выражая уверенность, «что Ваше Превосходительство окажет благосклонное внимание к его просьбе. Действие его в этом деле было руководимо честнейшим намерением».
В своем письме Антонелли напоминал Ивану Петровичу Липранди, что тот был настолько добр, что однажды обещал похлопотать о помещении его, Антонелли, сестер в казенное учебное заведение. И вот ныне, пользуясь присутствием в Петербурге государя императора, который недавно вернулся из Варшавы, он прибегает к Липранди с покорнейшей просьбой: «Не возможно ли министру испросить для решения дела высочайшего согласия?». В августе обычно бывает прием, а старшей сестре его уже четырнадцать лет, «и, следовательно, она скоро выйдет из возраста, предписанного постановлениями для поступления в казенные заведения».
Далее Антонелли просил за себя: «В настоящее время я нахожусь без всяких занятий — у меня нет ни уроков, ни переводов, одним словом решительно ничего, чем бы я мог что-нибудь себе заработать. Жалованье я получаю бездельное, а каждый месяц должен выплачивать и за квартиру и портному и проч. Сверх того, чтобы выиграть у нас в Министерстве что-нибудь на службе, нужно как можно более знать языков; и, пользуясь возможностью, я уже взял 20 уроков Английского языка у Турнерелли, ныне я бы за очень дешевую цену мог изучить Италиянский язык и усовершенствоваться во Французском, но, к несчастию, у меня решительно недостает к тому средств».
ПРОЦЕНТ ЗА КОНТРАБАНДУ
В том же письме Антонелли подчеркивал, что лично ему не нужна никакая денежная награда. Однако тут же просил процент «за открытие контрабанды у Лури».
«Находясь в таком положении,— продолжает он в письме к Липранди, — я решился прибегнуть к Вам, Ваше Превосходительство, с покорнейшею просьбою — выхлопотать для меня за открытие контрабанды у Лури хотя менее обыкновенного в таком случае даваемого процента, но столько, чтобы я мог продержаться до Ноября или Декабря месяца, т. е. до времени, когда я надеюсь получить место, которое совершенно обеспечит мое существование».
Иосиф Лури владел книжным магазином на Невском проспекте, в котором петрашевцы покупали запрещенную литературу. Антонелли просил положенный доносчику законом процент от продажи конфискованной литературы.
Как указывает Игорь Волгин, Лури «за несоблюдение цензурных правил» он был выслан из Петербурга. Как следует из документов Российской государственной библиотеки, по высочайшему повелению было приказано опечатать магазин Лури и отобрать всю запрещенную литературу.
Осенью 1849 года Антонелли получил в награду за разоблачение тайного кружка петрашевцев полторы тысячи рублей серебром. Он вернулся в Петербургский университет, который окончил в 1851 году по разряду восточной словесности.
После окончания дела петрашевцев Антонелли, рекомендованный Липранди в ряд ведомств, столкнулся с тем, что чиновники не желали компрометировать себя покровительством шпиону-провокатору, поскольку провокаторская роль Антонелли в деле петрашевцев приобрела огласку. Антонелли вскоре вынужден был уехать из столицы.
Впоследствии некоторые черты провокатора и шпиона Антонелли Федор Достоевский включил в образ Петра Верховенского в «Бесах». «Видите-с, о том, что я видел за границей, я, возвращаясь, уже кой-кому объяснил и объяснения мои найдены удовлетворительными, иначе я не осчастливил бы моим присутствием здешнего города, - заявил Петр Верховенский губернатору Лембке. - Считаю, что дела мои в этом смысле покончены, и никому не обязан отчетом. И не потому покончены, что я доносчик, а потому, что не мог иначе поступить».
