Если бы не революция, все могло бы сложиться иначе… Семейная жизнь вице-адмирала Адриана Ивановича Непенина, командующего Балтийским флотом императорской России, героя Порт-Артура, Георгиевского кавалера, оказалась очень короткой – всего тридцать семь дней. Вмешались роковые исторические обстоятельства: в марте 1917 года в Петрограде произошла революция, царя свергли, рухнула монархия…
На кораблях Балтийского флота начался бунт матросов, устроивших резню своих командиров. Никакие их боевые заслуги в расчет не принимались, разговор был короткий: офицер – значит, кровопийца, враг матросов. В расход!..
Гений шифровального дела
Адриан Непенин был известен на флоте присказкой «Думать-то надо», постепенно урезанной до личного пароля «думато». Историки считают его не только выдающимся морским офицером, но и настоящим гением шифровального дела. Во время Первой мировой войны именно он создал на Балтике мощную разведывательную службу. Официально она называлась службой связи и наблюдения. В ее составе была сформирована воздушная дивизия, ставшая прообразом отечественной морской авиации.
В самом начале той войны, 13 августа 1914 года, германский крейсер «Магдебург» налетел на камни в Балтийском море возле маяка Оденсхольм. Русским трофеем стали секретнейшие шифровальные книги. Для расшифровки немецких кодов Непенин собрал группу из нескольких офицеров, которая отныне действовала в условиях строжайшей секретности. Шифры получилось взломать, и в начале 1915 года в составе службы связи была создана отдельная радиостанция особого назначения, занимавшаяся радиоперехватом и дешифровкой полученной информации.
Немцев же удалось убедить, что команда «Магдебурга» успела уничтожить секретные документы. Позднее германцы и турки, которые также пользовались германским шифром, несколько раз меняли свой шифр, не трогая его системы, но каждый раз его удавалось разгадать русским дешифровщикам…
В 1916 году контр-адмирал Непенин был назначен командующим Балтийским флотом – с производством в вице-адмиралы. Однако на этой должности ему довелось пробыть всего полгода. Ряд историков полагает, что он стал готовить масштабную военную операцию, которая, по его мысли, должна была стать ключевой в кампании 1917 года, переломить ход войны и привести к победе России. Предполагалось вывести в море главные силы флота, поднять в воздух всю авиацию флота, нанести удары по тыловым германским морским базам и высадить десант под Кенигсбергом. Возможно, операция и была бы произведена, если бы не случилась февральская революция.
Адриан Непенин, как и абсолютное большинство офицеров, служил царю и Отечеству, в политику не вмешивался. Революция застала его врасплох. Как отмечают историки, господствует точка зрения, что он первым признал Временный комитет Государственной думы и Временное правительство, а в ряде работ его даже относят к непосредственным участникам заговора против Николая II. Прямых доказательств в пользу этих утверждений нет.
Факты свидетельствуют: Непенин сохранял верность царю вплоть до 2 марта 1917 года, когда стало окончательно ясно, что революция победила. Только после этого он заявил о признании Временного правительства. В то же время ему как командующему Балтийским флотом в эти дни не поступало никаких распоряжений от вышестоящего начальства, кроме общих слов о «необходимости принятия мер для поддержания спокойствия», так что Непенину приходилось действовать по собственному усмотрению.
Формальным поводом для расправы матросов над Непениным стало то, что он якобы скрыл от матросов акт отречения императора. Вечером 3 марта по красному огню, поднятому на броненосце «Павел I», в Гельсингфорсе начался самосуд над офицерами. Непенину припомнили слова, сказанные по поводу беспорядков, случившихся в 1916 году на дредноуте «Гангут»: «Я бы взорвал весь корабль». Припомнили адмиралу и то, что он унижал матрос, бранил их самыми грязными словами за малейшие проступки…
Расправа в Гельсингфорсе
Днем 4 марта 1917 года вооруженные матросы забрали Непенина и его флаг-офицера со штабного судна «Кречет». На выходе, в воротах военного порта, Непенин был убит выстрелом в спину. Позднее эту «революционную заслугу» приписал себе бывший унтер-офицер береговой минной роты Петр Грудачев. В своей книге «Багряным путем Гражданской» он открыто признавался в том, что именно он застрелил вице-адмирала. Одна из глав так и называлась: «Я убил адмирала Непенина!».
Грудачев рассказывал, что поручение убить вице-адмирала он получил утром 4 марта на Вокзальной площади Гельсингфорса. Там его подозвали к себе трое пожилых матросов из береговой роты. Одного из них, сухощавого, с темными усами, он уже знал. «Он стал расспрашивать, кто я, откуда. Из Феодосии, говорю, сын каменщика», — вспоминал Грудачев.
«А к революции как относишься?» — спросил пожилой матрос. «Да здравствует революция», — ответил Грудачев кличем, которые в те дни были у всех на устах. Матросы переглянулись, потом пожилой сказал: «Считай, что революция дает тебе первое серьезное задание. Выполнишь?».
«Пока шли в штаб, — вспоминал Грудачев, — я узнал, что адмирал Непенин приговорен к расстрелу; приговор должен быть приведен в исполнение сегодня же. Чей приговор? Пожилой матрос сурово, веско ответил:
— Революции. Непенин скрыл телеграмму из Петрограда.
Не выполнить задание революции я не мог. Поднялся на корабль, через вахтенного начальника вызвал адмирала. Непенин ответил отказом. Пришлось опять-таки через вахтенного пригрозить, что выведем адмирала силой».
Непенина, действительно, вывели под угрозой силы. «Я вглядывался в адмирала, когда он медленно спускался по трапу, — вспоминал Грудачев. — Невысокого роста, широкий в плечах, с рыжей бородкой, вислыми усами и бровями он был похож на моржа. Враг всех матросов, а значит, и мой личный враг. Спустя несколько минут приговор революции был приведен в исполнение. Ни у кого из нас четверых не дрогнула рука, ничей револьвер не дал осечки».
Очевидец тех событий лейтенант Тирбах вспоминал: «В тот же день вечером я, взяв команду штаба и грузовик... поехал и обыскал несколько свалок трупов офицеров, пока в конце концов не нашел тело адмирала... Привез его на береговую квартиру комфлота, обмыл и одел его (у него кроме двух пулевых ран было еще три раны штыковых), заказал гроб и устроил на следующий день похороны... Едва успели мы это сделать, как туда пришла толпа матросов и стала требовать от кладбищенского священника указания могилы Непенина. Но тот сказал, что не знает... Так и осталась могила нетронутой».
В ходе революционных событий в конце февраля — начале марта 1917 года на Балтийском флоте погибли 95 офицеров. «Некоторые из них пали жертвами давней к ним ненависти. Большинство же было убито по указке организаторов мятежа, чтобы вовлечь матросскую массу в революцию — связав ее кровавой круговой порукой», — отмечает писатель Геннадий Черкашин. На православном кладбище Гельсингфорса (Хельсинки) могила Непенина и других русских офицеров, убитых в те дни, сохранились и поныне.
В интересах германской разведки?
Штрихи к тем событиям добавляют дневниковые записи начальника штаба ударной морской дивизии на Черном море Александра Верховского, впоследствии – последнего военного министра Временного правительства.
«Колчак дал мне прочитать письмо одного офицера Балтийского флота, очевидца всей драмы и гибели адмирала Непенина, — отмечал Александр Верховский. — …Как только Непенин получил известие о перевороте в Петрограде, он немедленно послал телеграмму Родзянко о своём присоединении и поддержке нового правительства. Это было сделано так же, как и у нас, с той только разницей, что он скрыл и одну и другую телеграммы от команд.
Он так же, как и Колчак, вызвал к себе выборных от всех кораблей и говорил с ними. Но резкий и грубый по природе, он подошел к ним не со словами привета и не с открытым сердцем… Если прибавить к этому, что на радиостанциях матросы-телеграфисты были сняты и заменены офицерами, которые не сообщали матросам о происходивших переговорах, тогда станет ясной вся нервозность команд. В их примитивном уме сейчас же сложилось убеждение, что офицеры что-то скрывают, — значит, власть против народа…
Через час после беседы делегатов с командующим флотом на линейных кораблях «Андрей» и «Павел» вспыхнуло восстание, и в темноте ночи вместо уставных огней загорелись красные огни революции. Когда об этом доложил Непенину, он резко доложил: «Какой из дредноутов готов открыть огонь?». Ему доложили... На следующий день доблестный солдат, гордость и надежда флота, гроза для Германии, погиб, расстрелянный безымянной кучкой матросов».
Сегодня некоторые историки высказывают конспирологическую версию: мол, возможно, за этими расправами стояли агенты германской разведки, действовавшие через большевистские организации. Якобы немцы воспользовались бунтом матросов и устранили самых боеспособных офицеров, угрожавших германскому флоту. Тем самым наступательные возможности Балтийского флота были сведены к минимуму…
Часы и обручальное кольцо
Нельзя не назвать имена исследователей, которые в последние десятилетия занимались изучением различных сторон биографии Адриана Непенина. Это писатель Николай Черкашин, историки Анатолий Смолин, Владимир Фотуньянц и Николай Тарунтаев. Именно благодаря им мы знаем многие детали и подробности.
Начиная наш рассказ о Непенине, мы упомянули романтическую историю. Всего за месяц до февральской революции, в январе 1917 года, в возрасте 45 лет он женился! Практически всю свою жизнь он провел на флоте, семьи у него никогда прежде не было.
Избранницей Непенина стала вдова старшего офицера крейсера «Паллада» Ольга Васильевна Романова. Венчание состоялось 27 января 1917 года, присутствовал весь офицерский цвет Балтийского флота… Казалось, у молодоженов светлое будущее, никто и представить себе не мог, что всего через несколько недель начнется настоящий ад…
Таинство венчания совершили протоиерей Александр Хотовицкий с диаконом Валерианом Гречаниновым и псаломщиком Николаем Пылевым. Венец над невестой держал капитан 2-го ранга Борис Рыбкин, шафером жениха был капитан 1-го ранга Николай Подгурский.
Любопытно, как сложилась их судьба. Бориса Рыбкина революционные матросы убили в Гельсингфорсе в один день с Непениным. Николай Подгурский выжил в событиях марта 1917 года, затем на стороне белых участвовал в гражданской войне в Финляндии. Осенью 1918 года отправился в Ревель для покупки парохода, заболел воспалением легких и умер 1 ноября 1918 года.
Что же касается священника Александра Хотовицкого, то с августа 1917 года он служил в Москве, был ключарем храма Христа Спасителя, был одним из ближайших помощников святителя Тихона по управлению Московской епархией. Неоднократно подвергался преследованиям, арестам, ссылкам, в 1937 году был расстрелян. В 1994 году Архиерейский собор Русской православной церкви причислил его в лике святых новомучеников.
Всего тридцать семь дней отмерила судьба семейной жизни Адриана Непенина и Ольги Романовой… Узнав о расправе над офицерами, она помчалась в морг искать тело мужа. Там происходила какая-то вакханалия, матросы не подпускали к телам офицеров, глумились над ними…
Врач вынес ей обручальное кольцо, которое она недавно одела на его палец, и часы. От полученного нервного потрясения она слегла, и знакомые спрятали ее в Морском госпитале. Затем друзья помогли перебраться на родину мужа в Великие Луки, к его сестрам. Там Ольга Романова прожила там недолго, вернулась в Петроград, где устроилась машинисткой в Адмиралтейство.
Осенью 1917 года она родила дочь, отцом которой был Адриан Непенин. Как отмечает историк Эдуард Чухраев, в отчаянное время ей помогли офицеры и матросы, знавшие ее мужа. Во время Гражданской войны она оказалась у родных в Ростове-на-Дону. Там жили отец и сестра Наталья, мужем которой был как раз тот офицер Борис Рыбкин, которого матросы убили в Гельсингфорсе в один день с Непениным…
Затем Ольга Романова с дочерью перебралась в Одессу, где едва не погибла от голодной смерти. Спас знакомый, который устроил ее на работу в школу села Печеровка. Затем удалось бежать за границу.
В сентябре 1924 года, добравшись до Гельсингфорса, Ольга Романова сразу же пришла на могилу мужа. Спустя три года она с дочерью Люсей покинула Финляндию и навсегда обосновалась в Бельгии…
