Известная в XIX веке писательница и мемуаристка Мария Каменская в своих «Воспоминаниях» отмечала: «Дядюшка мой в Москве вскоре влюбился в ножки молоденькой цыганочки-плясуньи Пашеньки и начал с ней жить. И верно никогда бы не подумал на ней жениться, если бы эта любящая его женщина своим благородным поступком не привела его в совесть. Раз он проиграл в клубе большую сумму денег, не мог их заплатить и должен был быть выставлен на черную доску. Графская гордость его не могла пережить этого позора, и он собирался всадить себе пулю в лоб…». Так бы, наверное, и случилось, если бы плясунья Пашенька не спасла отчаянного картежника, имя которого – Федор Иванович Толстой.
«ТОЛЬКО ДУРАКИ ИГРАЮТ НА СЧАСТЬЕ»
Личность графа Федора Ивановича Толстого, прозванного Американцем, безусловно, знакома любителям русской истории. Персонаж этот был весьма примечательный. Авантюрист самой высшей пробы, любитель розыгрышей и карточной игры (при этом еще и отчаянный шулер!), заядлый дуэлянт, храбрый офицер, любитель путешествий, герой русско-шведской и Отечественной войн, участник Бородинской битвы… Его колоритная персона отразилась в произведениях Пушкина, Грибоедова, Льва Толстого, который приходился ему племянником.
«Ночной разбойник, дуэлист, // В Камчатку сослан был, вернулся алеутом, // И крепко на руку нечист; // Да умный человек не может быть не плутом», – отозвался про него Грибоедов. А Петр Вяземский писал о герое нашего повествования: «…Из рая в ад, из ада в рай, // Которого душа есть пламень, // А ум – холодный эгоист. // Под бурей рока – твердый камень, // В волненьи страсти – легкий лист».
Вот лишь несколько штрихов к его биографии: в первый раз он дрался на дуэли, когда ему было семнадцать лет. Обидчиком был офицер, отчитавший Федора Толстого за нарушение дисциплины. Было это в 1799 году.
В июне 1803 года Толстой в очередной раз проштрафился на военной службе. Вместо того, чтобы присутствовать на смотре полка, в котором он служил, он отправился наблюдать за первым в России полетом на воздушном шаре. Вернувшись, он получив взыскание от командира Преображенского полка Дризена, которому в ответ прилюдно плюнул в лицо. Закончилось все дуэлью, в которой противник Толстого был тяжело ранен. Толстому удалось избежать наказания: он записался в команду на корабль «Надежда», который отправился в августе 1803 года из Кронштадта в кругосветное плавание…
Одна из страстей Федора Толстого была картежная. Отличался он тем, что играл нечестно. Но, в отличие от многих, свое шулерство не скрывал, объяснял его следующим образом: «Только дураки играют на счастье, а ошибки фортуны надо исправлять».
Однажды Федор Толстой обманул в карты Пушкина – дело было в 1826 году – а затем распространял слухи о нем, за что Пушкин разразился едкими эпиграммами, называя Толстого «холопом», «невеждой при звезде» и «картежным вором». Поэт вызвал Толстого на дуэль. К счастью, поединок не состоялся: «американца» тогда не оказалось в Москве. Еще неизвестно, чем бы закончилась та дуэль для Пушкина, не сократила ли бы она его срок жизни на целых одиннадцать лет!..
Правда, со временем их отношения стали дружескими. В 1829 году именно Федор Толстой по просьбе Пушкина передал его письмо Наталье Ивановне Гончаровой: в нем он первый раз просил руки ее 17-летней дочери Натальи…
Однажды, в очередной раз проигравшись в пух и прах, Федор Толстой оказался на грани банкротства и даже подумывал о том, чтобы свести счеты с жизнью. Спасла графа цыганская актриса Авдотья Максимовна Тугаева. Она пожертвовала своими накоплениями и дорогими подарками, чтобы покрыть долги Толстого.
РАСПЛАТА ЗА ДУЭЛИ
Этот эпизод ярко описала уже упомянутая выше писательница и мемуаристка Мария Каменская – племянница Федора Толстого.
«Цыганочка, видя его в возбужденном состоянии, начала выспрашивать:
– Что ты лезешь ко мне, – говорил Ф. И., – чем ты мне можешь помочь? Выставят меня на черную доску, и я этого не переживу. Убирайся.
Авдотья Максимовна не отстала от него, узнала, сколько ему нужно было денег, и на другое утро привезла ему потребную сумму.
– Откуда у тебя деньги? – удивился Федор Иванович.
– От тебя же. Мало ты мне дарил. Я все прятала. Теперь возьми их, они – твои». Ф.И. расчувствовался и обвенчался на своей цыганке».
Впрочем, эта история тоже из разряда легенд. По другим сведениям, Федор Толстой едва ли не преследовал Дуняшу «почти целый год», по-царски одаривал и добивался ее, и в конце концов по-настоящему «дикий» натиск Американца был «увенчан взаимной любовью». «Мать отдалась ему и телом, и душою», – отмечала в своих воспоминаниях дочь Федора Толстого Прасковья Перфильева.
Тем не менее, даже после этих изменений в жизни Федор Толстой не пытался остепениться. После того, как в московском доме графа Федора Толстого воцарилась цыганка Дуняша, там вошли в моду «цыганские вечера». Об одном из них Василий Львович Пушкин, дядя поэта, его первый литературный наставник, сообщал князю Петру Андреевичу Вяземскому в Варшаву: «Мы часто бываем вместе и пьем шампанское как воду. В прошедший понедельник Американец Толстой давал нам ужин. Стешка с своими подругами отличалась и восхищала нас… Мы у Толстого просидели до пяти часов утра…»
Современники рассказывали, что однажды, чтобы доказать свою меткость, Толстой будто бы «поставил» Авдотью на стол и прострелил ей каблук башмака из револьвера…
Впрочем, по всей видимости, они нашли друг друга: вместе прожили 25 лет, стали родителями двенадцати детей. Грубоватый и авантюрный Федор Толстой оказался нежным и любящим отцом. Рождение каждой дочки доставляло ему непомерную радость, особенно он выделял старшую, Верочку, «существо неземное, во плоть облеченный дух».
Когда в 1818 году Верочка опасно заболела, Толстой не находил себе места. «Я видел беду вблизи и, не зная меру сил своих, не знал, буду ли иметь довольно твердости перенести жестокость грозящего удара; с каждым шагом, вечностию поглощенным, я ожидал последнего часа боготворимой мною старшей моей дочери. Положение ужасное!», – признавался он князю Петру Вяземскому. Девочку удалось тогда выходить, и в честь ее выздоровления Американец даже объявил (и какое-то время смог выдержать) – «мораторий» на употребление спиртного.
Однако затем случилась большая беда. 25 июня 1819 года Василий Львович Пушкин сообщал князю Вяземскому: «Толстой Американец в большом горе; у него умерли три дочери, и самая большая его фаворитка Верочка…»
Спустя некоторое время он сообщал: «Я был вчера у Толстого. Его видеть нельзя без сожаленья; он плачет горькими слезами. К сестре его посылали курьера. Я думаю, что он уедет с нею в деревню». А в начале осени от загадочной хвори скончалась четвертая дочь Толстого. «У Американца Толстого последняя дочь умерла, и он очень жалок», – вздыхал Василий Львович Пушкин.
Трудно даже представить себе, какой трагедией для Федора Толстого, привыкшего по жизни к победам и удачам, была смерть его дочерей, даже не успевших достигнуть зрелого возраста. (Только одной была суждена долгая жизнь – Прасковье, речь о ней пойдет дальше.)
Потерю своих детей Федор Иванович Толстой объяснял мистически. По его словам, за всю жизнь он убил на дуэли одиннадцать человек, и судьба «забрала» у него ровно столько детей в качестве расплаты за прегрешения.
ТАЛАНТЛИВАЯ И МЕЧТАТЕЛЬНАЯ
В августе 1820 года, после череды смерти дочерей, в семействе Толстого родилась дочь, которой назвали Саррой. Почти год жизнь младенца висела на волоске, однако родителям и лекарям удалось поставить ее на ноги.
И между прочим, именно после рождения Сарры Федор Толстой решил официально связать себя узами брака. 10 января 1821 года он обвенчался с Авдотьей Тугаевой. В московском обществе к этому отнеслись достаточно прохладно: если сожительство дворянина с цыганкой-певичкой еще как-то допускалось, то женитьба на подобной барышне выглядела нонсенсом.
Впоследствии Лев Николаевич Толстой, общавшийся с Авдотьей Максимовной и ее дочерью Прасковьей, рассказывал с их слов, что, обвенчавшись, Федор Иванович отправился вместе со своей молодой женой с визитами во все знакомые ему дома. «В некоторых чванных семьях, где раньше, несмотря на его порочную жизнь, его холостого охотно принимали, теперь, когда он приехал с женой-цыганкой, его не приняли. Тогда он, как человек самолюбивый и с чувством собственного достоинства, никогда больше к этим знакомым не ездил».
Писатель Фаддей Булгарин замечал в своих «Воспоминаниях», что, «следуя во всем своему оригинальному взгляду на свет и на дела человеческие», Федор Толстой «женился на цыганской певице и был с нею счастлив»…
Что же касается Сарры Толстой, то ей, казалось, была обещана счастливая жизнь. Она была исключительно талантливой: обладала поэтическим даром, увлекалась живописью, сочиняла музыку. Уже в шесть лет она свободно говорила и писала по-французски и по-немецки, а в девять лет освоила еще и английский язык. Занималась переводами. Современники даже отмечали, что она обладала гипнотической силой. Но при этом была очень болезненная и психически неуравновешенная.
Александр Пушкин отмечал в 1836 году: «Видел я свата нашего Толстого. Дочь у него так же почти сумасшедшая, живет в мечтательном мире, окруженная видениями, переводит с греческого Анакреона и лечится омеопатически».
Как раз именно тогда у Сарры начались периодические приступы психического расстройства, которые заставили родителей искать помощи гомеопатов. В том же году родители отвезли Сарру в Дрезден. В начале весны 1837 года она переехала в Теплиц, откуда в середине переехала в Царское Село, а затем в Петербург, где начала брать уроки русского языка у профессора Бутырского (русский язык, как ни странно, она знала плохо).
Но скончалась от чахотки – ей было всего семнадцать лет. Критик Виссарион Белинский называл ее «одной из самых странных, самых оригинальных, самых поэтических и по натуре, и по судьбе, и по таланту, и по духу личностей; это прекрасное явление промелькнуло без следа и памяти»…
«ПАМЯТЬ СТРАСТНОЙ ЛЮБВИ…»
Единственная из дочерей Федора Толстого, перешагнувшая через рубеж совершеннолетия и прожившая долгую жизнь, – Прасковья. Она вышла замуж за Василия Степановича Перфильева – выпускника Александровского (бывшего Царскосельского) лицея, сделавшего затем весьма достойную карьеру чиновника.
Он был предводителем дворянства Кирсановского уезда Тамбовской губернии, где у него было большое имение, полученное в приданое за Прасковьей Федоровной Толстой, потом стал членом Тамбовского губернского по крестьянским делам присутствия, участвовал в проведении в жизнь отмены крепостного права. В 1878 году он был назначен московским губернатором…
А поскольку Прасковья оказалась единственной дочерью Федора Толстого, то и ей фактически принадлежала «монополия» на мемуары об отце. Она поместила в своей автобиографической повести «Несколько глав из жизни графини Инны», напечатанной в «Русском вестнике», строки про «единственную привязанность» отца, «княгиню Дарью Андреевну».
Речь шла о вполне реальной особе – о графине Прасковье Васильевне Толстой, супруге полковника графа Андрея Андреевича Толстого. Известно, наконец, что пятидесятилетняя, уже овдовевшая графиня Прасковья Васильевна, узнав о смертельной болезни Федора Толстого, тотчас же приехала и присутствовала при его прощальных минутах.
В «Нескольких главах из жизни графини Инны» об этом рассказано так: «У отца был какой-то праздничный вид. Память страстной любви, скрытая радость, уверенность в обоюдности чувства и предсмертная минута последнего блаженства придавали какое-то особенное выражение всей его фигуре».
Толстой-Американец умер в 1846 году, Авдотья Тугаева пережила его на полтора десятка лет. Современники отмечали, что ее образ был воплощен популярным в ту пору писателем Алексеем Писемским в романе «Масоны», впервые увидевшем свет в 1880 году. Она стала прототипом одной из героинь романа – «сенаторши» Аграфены Васильевны.
В романе не раз упоминалось ее цыганское происхождение. «Чем дальше она вела своим голосом, тем сильнее и сильнее распалялся ее цыганский огонь, так что местами она вырывалась и хватала несколько в сторону…». Писатель подчеркивал: «Она от природы была очень умная и хорошая женщина и насквозь понимала все окружающее ее общество».
