О романе талантливой воспитанницы театрального училища Авдотьи (Евдокии) Овошниковой и блестящего камер-юнкера Никиты Всеволодовича Всеволожского светский Петербург был немало наслышан. Всеволожский был любителем театра и литературы, переводчиком французских водевилей, участником литературного кружка «Зеленая лампа». А еще - расточительным богачом и любителем карточной игры…
«МЛАДЕНЕЦ ИРАКЛИЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО МОЙ СЫН»
«Страстный балетоман, жуир, поклонник закулисных богинь, «верный обожатель забав и лени золотой», по характеристике Пушкина», - так охарактеризовал Никиту Всеволожского писатель Викентий Вересаев в книге «Пушкин в жизни». И кроме всего прочего, Никита Всеволожский был приятелем Пушкина (тот называл его «минутным другом минутной младости»), его сослуживцем по Коллегии иностранных дел.
Между прочим, Пушкин однажды проиграл Всеволожскому в карты тетрадь своих стихов. Пятьсот рублей пошли в счет карточного проигрыша, а еще пятьсот поэт получил наличными. Всеволожский приобрел, таким образом, право на издание сборника, и Пушкин был уверен, что тот издаст его. Однако Всеволожский долго не соглашался переуступить рукопись другому издателю, но и сам не спешил ее публиковать. В конце концов Пушкину удалось выкупить ее.
И в конце декабря 1825 года сборник «Стихотворения Александра Пушкина» вышел наконец в свет - тиражом в 1200 экземпляров. А уже к концу февраля следующего года тираж был полностью распродан. Петр Плетнев, друг Пушкина, писал ему: «…У меня уже нет ни единого экземпляра, с чем… и поздравляю. Важнее того, что между книгопродавцами началась война, когда они узнали, что нельзя больше от меня ничего получить. Это быстрое растечение твоих сочинений вперед заставит их прежде отпечатания скупать их гуртом на наличные деньги».
Что же касается балерины Авдотьи Овошниковой… Пушкин, весьма неравнодушный к прекрасным барышням, посвятил в ноябре 1819 года Авдотье Овошниковой такие строчки в послании к Всеволожскому «Прости, счастливый сын пиров»: «Но вспомни, милый, здесь одна, // Тебя всечасно ожидая, // Вздыхает пленница младая; // Весь день уныла и томна, // В своей задумчивости сладкой // Тихонько плачет под окном».
Историк литературы, пушкинист Павел Елисеевич Щеголев вообще включил Овошникову в число любовниц Пушкина. Он отмечал, что Пушкин встречался с ней в 1819–1820 годах в доме у Всеволожского и на театральных вечерах. Позже, 27 июля 1821 года, Пушкин писал брату: «…Вот еще важнее: постарайся свидеться с Всеволожским — и возьми у него на мой счет число экземпляров моих сочинений… экземпляров. Скажи ему, что я люблю его, что он забыл меня, что я помню вечера его, любезность его… Овошникову его, лампу его — и все елико друга моего…».
«КРОШКА ВСЕВОЛОДЧИК»
В 1822 году Овошникова, одна из способнейших учениц прославленного Дидло, окончила театральное училище и стала ведущей танцовщицей балетной труппы петербургского театра. Правда, карьеру на время пришлось прервать: 19 февраля 1823 года она родила сына от Никиты Всеволожского. Естественно, сын был внебрачным, как говорили в те времена – незаконнорожденный.
По существовавшим правилам Овошникова должна была представить «объяснение» театральной дирекции: «...в сем свидетельствую, незаконнорожденный младенец Ираклий действительно мой сын, в чем и подписываюсь балетной труппы танцовщица Овошникова». Крестным отцом новорожденного стал популярный в то время драматург Николай Иванович Хмельницкий. Кстати, прямой потомок легендарного Богдана Хмельницкого.
Стать крестным для незаконнорожденного ему позволяли его «человеколюбивые», как тогда говорили, принципы. Он был вообще большим гуманистом, и когда в 1829 году был назначен Смоленским губернатором, пытался давать всяческие послабления крестьянам, вставал на их сторону в конфликтах с помещиками.
Однако хозяйственные дела запустил, был обвинен в растратах и оказался в казематах Петропавловской крепости. Больше года находился там в заключении. Потом было еще несколько лет безвременья, Николая Хмельницкого в конце концов признали невиновным, но на свободу он вышел совершенным стариком…
Впрочем, мы отвлеклись. В конце октября 1824 года, будучи в ссылке в Михайловском, Пушкин писал Всеволожскому: «Не могу поверить, чтобы ты забыл меня, милый Всеволожский… того Пушкина, который отрезвил тебя в страстную пятницу и привел тебя под руку в церковь театральной дирекции, да помолишься господу богу и насмотришься на госпожу Овошникову…». А конце письма Пушкин писал: «Обнимаю тебя, моя радость, обнимаю и крошку Всеволодчика . — Когда-то свидимся... когда-то...».
Как отмечают пушкинисты, ни в одном издании писем Пушкина нет расшифровки загадочного имени «крошки Всеволодчика», однако сопоставление архивных и литературных данных позволяет высказать предположение, что речь идет именно о его внебрачном сыне Ираклии.
ЖИЗНЬ В КРЕДИТ
В 1825 году Никита Всеволожский женился на княжне Варваре Петровне Хованской. История была непростая: она была дочерью любовницы его отца. Свой брак Всеволожский объяснял желанием «омыть пятно, нанесенное семейству» Хованских сожительством их матери, а в глазах света прикрыть это сожительство видимостью родственных отношений.
По отзыву родной сестры Пушкина Ольги Павлищевой, жена Всеволожского Варвара Хованская была откровенной распутницей… Впрочем, откровенно говоря, и Никита Всеволожский особенной верностью не отличался. Несмотря на замужество, он не порвал своих отношений с Авдотьей Овошниковой. Более того, в 1827 году у них появилась дочь, воспринявшая имя бабки по отцу, Елизаветы Никитичны.
В браке с Хованской у Никиты Всеволожского было трое сыновей. Первенец Всеволод, родившийся в декабре 1826 года, прожил всего чуть больше недели. Второго сына, появившегося на свет в 1831 года, тоже назвали Всеволодом. Он стал секретарем генерал-фельдмаршала Александра Ивановича Барятинского во время Крымской войны. Третий сын, Никита, родившийся в 1834 году, не прожил и четырех лет…
Второй женой Никиты Всеволожского, спустя два года после смерти Варвары Хованской, стал Екатерина Арсеньевна Жеребцова, сестра виленского губернатора. Благодаря этому браку Всеволожский в мае 1836 года был пожалован в церемониймейстеры.
У них было трое детей: Андрей, ставший камергером, Таврическим губернатором, Никита, служивший в лейб-гвардии Конном полку и женившийся на знаменитой актрисе Марии Гавриловне Савиной, и Елизавета.
Согласно воспоминаниям сенатора Владимира Ивановича Дена, кстати, большого борца с коррупцией, жена Всеволожского никогда не знала цены деньгам и, несмотря на колоссальное состояние, жила с мужем вечно в кредит. Тем не менее, это обстоятельство ее как будто бы очень мало беспокоило, она отличалась удивительной беспечностью.
Впоследствии Всеволожский, в звании егермейстера, заведовал придворной охотой, потом был гофмейстером. А под конец жизни – разорился. Постепенно в казну один за другим переходили принадлежавшие ему заводы, солеварни, земельные и лесные угодья. В 1855 году при рассмотрении многочисленных долговых дел в гражданских судах Всеволожский был признан банкротом. Общая сумма его долгов была определена судом более чем в миллион рублей.
В 1858 году Всеволожские уехали за границу, где в казино в Висбадене Екатерина Арсеньевна проигрывала большие деньги. Дело дошло до того, что за долги супруги оказались в тюрьме. После смерти мужа, спасаясь от кредиторов, его вдова бежала в мужском платье через Константинополь в Россию…
«ВСЕМ Я ВАМ ОБЯЗАН, МОЙ ДОРОГОЙ ПАПЕНЬКА»
Отдельный сюжет – про незаконнорожденных детей Никиты Всеволожского от балерины Авдотьи Овошниковой. И сын Ираклий, и дочь Елизавета пошли по стопам матери. Фамилии детям дали по имени отца (они были Никитины), который покровительствовал внебрачным детям, хотя публично их не признавал.
«Их имена не сходили со страниц периодической печати, где авторы статей предрекали каждому из них хорошее будущее и первое положение на императорской сцене. Творчество Никитиных не было продолжительным, но каждый из них оставил значительный след в истории русского балетного театра», - отмечает историк балета Янина Гурова.
Ираклий Никитин, унаследовавший от родителей покоряющую красоту и недюжинные артистические способности, еще будучи учеником, привлек внимание публики как артист и постановщик. В газете «Северная пчела» в августе 1836 года сообщалось: «Воспитанники Никитин, Пишо и Рамазанов… танцуют с замечательной чистотой и выражением, а впоследствии сделаются, несомненно, украшением нашей балетной труппы». Никита Всеволожский оплачивал обучение сына.
После окончания в восемнадцать лет того же театрального училища, что и его мать, в 1841 году Ираклий Никитин был зачислен на императорскую сцену, где дебютировал в партии Колена («Тщетная предосторожность») и прослужил до 1845 года.
«История непростых отношений Ираклия Никитина и Никиты Всеволожского частично отражена в их практически неопубликованной переписке, хотя она, конечно, не дает полного представления о связях отца и незаконнорожденного сына», - отмечает Янина Гурова. Она цитирует одно из неопубликованных писем к отцу, в котором танцовщик сообщал, что публика восторженно приняло его в балете «Дева Дуная»: «…Народу было мало, принимали хорошо в сцене сумасшедших. Костюм удивителен!... и мог бы я быть не хорош, когда у меня был такой учитель, которого не найду во всем Париже, всем я вам обязан, мой дорогой папенька, — как существованию, так и развитию таланта».
Характер у Ираклия был непростой. В одном из посланий к отцу он сообщал: «За все мои труды меня обругал Гедеонов (директор императорских театров Петербурга и Москвы. – Ред.), я подал в отставку, но они похватились…, если я выйду, прибавят жалованье, я отказался от всего, потому что здоровье дороже денег». Ираклий подчеркивал, что из-за процесса (как он сам назвал затеянную им переписку с дирекцией императорских театров) он заболел, что ставил в упрек упомянутому выше Александру Михайловичу Гедеонову, потому что «болезнь произошла от огорчения».
За продолжительные пререкания с дирекцией императорских театров Ираклий Никитин в 1845 году был переведен в Москву, а в следующем году уехал в Париж для «усовершенствования в танцах». Некоторое время он работал в Венском императорском балете, где приобрел европейскую известность и, казалось, был этим совершенно счастлив. В 1869 году Ираклий Никитин вернулся в Россию, но на русскую императорскую сцену принят уже не был.
Сцену он навсегда покинул, давал частные уроки. Кстати, одной из его учениц была Екатерина Гельцер – будущая знаменитая балерина, которую называли «Екатериной Первой Большого театра» (кстати, ей потом приписывали роман с Карлом Густавом Маннергеймом). Правда, отзывы о педагогических талантах Ираклия Никитина остались не самые восторженные. Мол, вел уроки сухо и не умел заинтересовать своих маленьких учениц.
Что же касается Елизаветы Никитиной, дочери Всеволожского и Овошниковой, то она окончила балетное отделение театрального училища в 1845 году и стала признанной танцовщицей Петербургской императорской труппы.
«На страницах периодической печати и в ряде воспоминаний современников о Елизавете Никитиной писали как о подающей большие надежды танцовщице, - отмечает Янина Гурова. - Но сценическая деятельность талантливой балерины была скоротечной: на одном из представлений балета «Жизель» она упала в люк, ведущий под сцену, вследствие чего получила несколько травм (в том числе и позвоночника), из-за которых больше не смогла танцевать».
Дирекция императорских театров предоставила ей для лечения «трехмесячный отпуск с сохранением содержания». Однако после этого инцидента ее театральная карьера прекратилась…
