Во время Великой Отечественной войны в оккупированных нацистами городах России практически сразу же появлялись бургомистры. Увы, ими становились советские граждане. Точнее, бывшие советские граждане. Те, кто сознательно пошел на сотрудничество с врагом. И даже если допустить, что они считали себя борцами против «большевистской тирании», то, пойдя на службу к гитлеровцам, они однозначно становились соучастниками нацистских преступлений.
СЛЕДЫ ТЕРЯЮТСЯ В АВСТРАЛИИ
Как отмечает историк Борис Ковалев, оккупанты испытывали наибольшее доверие к тем, кто был репрессирован при советской власти. Чекистские группы, действовавшие зимой 1941-1942 года на оккупированной территории Ленинградской области, докладывали в центр: «Старосты подбираются из антисоветского элемента: бывших купцов, лиц духовного звания, предателей из числа финнов и эстонцев».
В городе Калинине, бывшей и нынешней Твери, бургомистром на недолгое время нацистской оккупации стал бывший дворянин Валерий Ясинский. Противником большевиков он был с давних пор: кадровый офицер, во время Гражданской войны он служил штабс-капитаном в армии адмирала Колчака. После его разгрома остался в Советской России, ему даже удалось скрыть свое прошлое. Правда, его дважды судили «за подлог и снабжение бывших белых офицеров фальшивыми документами», в 1930 году арестовали по подозрению в службе в колчаковской контрразведке, однако прямых доказательств этому, по-видимому, найти не удалось.
В марте 1935 года по «кировскому потоку», когда убийство Сергея Кирова стало предлогом для массовой высылки из Ленинграда представителей «бывших классов», Особое совещание НКВД СССР выслало Ясинского из Ленинграда в Казахстан на пять лет. После отбытия срока он в феврале 1941 года приехал жить в город Калинин. Работал техноруком на фабрике игрушек горпромкомбината, его жена была врачом на ткацкой фабрике имени Вагжанова.
На должность бургомистра Калинина Ясинский был назначен 25 октября 1941 года, вскоре после оккупации города войсками вермахта. После своего назначения он выступил перед жителями, в своей речи говорил, что советская власть угнетала народ, умышленно уничтожала продовольствие перед отступлением, призывал помочь городской управе личным трудом в борьбе с разрухой, а все продовольственные ресурсы города объединить «для равномерного распределения среди честных граждан». На должности бургомистра Ясинский способствовал открытию Вознесенского собора, в котором перед войной находился областной краеведческий музей.
После освобождения Калинина советскими войсками Ясинский ушел с немцами, в Ржеве занялся формированием отряда для борьбы с партизанами. В апреле 1942 года во главе крестьянской делегации Смоленской области побывал в Берлине на приеме у руководителя Имперского министерства восточных территорий Альфреда Розенберга. В одной из газет был даже опубликован снимок, на котором Розенберг пожимает Ясинскому руку.
В дальнейшем Ясинский работал в отделе военного управления тыловой комендатуры центральной группировки армий, был руководителем районного самоуправления в городе Лепеле, затем – в Гомеле. Впоследствии окончил школу пропагандистов власовской Русской освободительной армии (РОА) в Дабендорфе, в чине подполковника стал начальником отдела кадров «Опеки русских граждан» в филиале Восточного министерства в городе Петерсхаген.
После захвата города в апреле 1945 года английскими войсками Ясинский попал в лагерь для перемещенных лиц в Вестфалии. Ему удалось избежать выдачи в советскую зону оккупации, он жил в Западной Германии, затем в Италии, откуда в 1950 году эмигрировал в Австралию. Привлечь его к ответственности за коллаборационизм так и не получилось, после середины 1960-х годов следы Ясинского теряются…
В РЕАБИЛИТАЦИИ ОТКАЗАНО
В Великом Новгороде после его захвата немцами была создана городская управа, ее организаторами в августе 1941 года стали историк и философ Борис Филистинский (кстати, впоследствии – видный общественный и культурный деятель русского зарубежья, литературовед, мемуарист), археолог Василий Пономарев (тоже избежал наказания, после войны преподавал историю и археологию в Марбурге), Александр Егунов и Федор Морозов. Все они в 1930-х годах подвергались политическим преследованиям со стороны советской власти.
В ноябре 1941 года бургомистром Новгорода стал Федор Морозов. Практически весь первый состав управы был уволен. Недовольные написали на имя немецкого военного коменданта заявление, в котором обвиняли Морозова и его окружение в незаконном обогащении и разложении в быту. Примерно дней через десять после этого Морозова убил испанский солдат в очереди за бесплатным молоком, которое выдавали для служащих управы, детей и беременных женщин.
Третьим бургомистром Новгорода стал итальянец Дионисий Джиованни, бывший директор опытной станции. И, наконец, последним оккупационным бургомистром древнего русского города стал Николай Иванов. В августе 1945 года он был арестован советскими органами госбезопасности и осужден на 10 лет лагерей…
Из Новгорода кинем взгляд на тысячи километров южнее. Феодосия, Крым. Там бургомистром стал Иннокентий Пежемский. До войны он работал в этом городе инженером, а когда пришли нацисты, оказался в составе «инициативной группы», занимавшейся выборами будущего городского головы.
Когда в конце декабре 1941 года Феодосия была освобождена войсками Красной армии, Пежемский был арестован, но после того, как через три недели гитлеровцы вновь захватили Феодосию, он вышел на свободу и вплоть до 1944 года работал в местной городской управе. При отступлении вермахта из Крыма он ушел с немцами, оказался в Вене. После того, как туда пришла Красная армия, Пежемскому каким-то образом удалось скрыть свои деяния в время войны. По всей видимости, он смог убедить, что был насильственно демобилизован, угнан, выполнял инженерные работы в немецком тылу.
В мае 1945 года его призвали в Красную армию, он служил помощником почтальона. В октябре 1945-го был демобилизован, после чего он решил затеряться на просторах страны и обосновался в Костроме.
Поначалу, когда он соблюдал все правила конспирации, все было благополучно. Но затем, по всей видимости, расслабился. Роковой ошибкой стало его письмо, написанное родным. Они, судя по всему, находились под контролем. Так сотрудникам госбезопасности вышли на след Пежемского. В 1947 году его судили, приговорили к смертной казни, замененной 25 годами лагерей. На суде в числе всего прочего прозвучало, что во время оккупации Феодосии было расстреляно более 8 тысяч жителей, в том числе все евреи.
Из мест заключения Пежемский не вышел: скончался в лагерях в 1952 году. Как отмечает историк Борис Ковалев, попытка родственников реабилитировать Иннокентия Пежемского, предпринятая на рубеже 1980-х – 1990-х годов, закончилась безрезультатно.
СМОЛЕНСКИЙ ВАРИАНТ
Первым бургомистром оккупированного фашистами Смоленска стал Борис Базилевский, профессор астрономии местного педагогического института. Но уже вскоре его сменил на этой должности адвокат Борис Меньшагин. По его воспоминаниям, его преданность к советской власти пропала после того, как он по своей непосредственной адвокатской работе столкнулся с «большим террором» 1937-1938 годов. Так что переход на сторону фашистов стал его достаточно осознанным выбором.
Тем не менее, как отмечает смоленский историк Сергей Амелин, люди, проводившие политику советского государства, не были для Меньшагина личными врагами, и в своей политике на посту бургомистра он не был оголтелым антикоммунистом. В отличие от большинства городов, в Смоленске не было поголовной переписи коммунистов. Большое число военнопленных было отпущено по инициативе бургомистра. Сам Меньшагин называл цифру порядка двух тысяч человек. При этом смоленское гетто было уничтожено нацистами. Вряд ли бургомистр мог спасти местных евреев, но жизнеобеспечение гетто было частью его служебных обязанностей как начальника города…
«То есть, как бы за оккупационный режим и за убийства он не отвечал, – отмечает историк Павел Полян. – Но представить себе ситуацию, что для него это была полная неожиданность, тоже невозможно, потому что как бы в чем смысл всех этих гетто, в поддержании на плаву этих гетто, ему не могло не быть понятно».
В сентябре 1943 года Меньшагин покинул Смоленск и на девять месяцев стал бургомистром Бобруйска. Потом ушел вместе с отступавшим вермахтом, отвечал за работу с советскими военнопленными в коллаборационистском Комитете освобождения народов России. В 1945 году был интернирован американцами, но сдался советской комендатуре в Карловых Варах.
Следствие по его делу длилось шесть лет. В 1951 году Меньшагина приговорили к 25 годам лишения свободы. После выхода из заключения в 1970 году он был отправлен в инвалидный дом в поселок Княжая Губа на Белом море, последние годы жизни провел в аналогичном заведении в городе Кировске Мурманской области. Там он записал свои воспоминания на магнитофонную пленку. Через близких к Александру Солженицыну людей эти записи попали на Запад и были впоследствии, в 1988 году, опубликованы в Париже. В 2019 году они были изданы в России, став чрезвычайно интересным историческим документом.
Авторов книги упрекали, что они, мол, пытаются обелить, оправдать предателя Родины. Смоленский историк Сергей Амелин, участвовавший в подготовке издания, категорически возражает: ни о каком «обелении» речи нет. Дело в другом: выяснить, насколько достоверны воспоминания Меньшагина.
МЕЧТЫ О ГУБЕРНАТОРСТВЕ
Представить себе, что нацисты взяли бы Ленинград, невозможно. Однако нацисты уже подготовили на этот случай губернатора. Материалы об этом историк спецслужб Станислав Бернев обнаружил в материалах архива Управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.
Губернатором Ленинграда должен был стать Алексей Круглов, занимавший в блокадном городе должность старшего ревизора-инспектора горотдела народного образования. 26 января 1943 года он был арестован органами НКВД. На следствии выяснилось, что еще до революции, летом 1916 года, работая в петербургском банке «И.В.Юнкер и К», Круглова завербовала немецкая разведка. Продолжал он работать на нее и после революции.
Профсоюзный билет несостоявшегося губернатора Ленинграда Алексея Круглова
Когда началась война, Круглов ждал прихода немцев. Поэтому не особенно удивился, когда 15 декабря 1942 года к нему на квартиру под видом лейтенанта Красной армии прибыл белоэмигрант Василий Багратион-Мухранский. Он рассказал, что находится в Ленинграде по поручению германского командования, чтобы ознакомиться с положением города в связи с предстоящим в 1943 году большим весенним наступлением немецких войск. И сообщил Круглову, что командование хорошо осведомлено о его многолетней деятельности в пользу Германии, поэтому предложил ему занять пост губернатора Ленинграда после оккупации города. Круглов, разумеется, ответил согласием.
Багратион-Мухранский поведал, что взятый немцами Ленинград станет столицей оккупированной России, а образованное Санкт-Петербургское губернаторство должно стать образцовым. Вся власть в городе и губернии сосредоточится в руках губернатора, а работа губернаторства должна быть направлена на оказание максимальной помощи немецким войскам в войне с большевиками, и поэтому весь административно-хозяйственный аппарат должен состоять, в основном, из немцев, белоэмигрантов, а также активных противников большевиков из числа граждан СССР.
Круглов сразу же наметил уже свои первые действия на посту губернатора. В том числе – фильтрацию населения. Коммунистов, комсомольцев и евреев ждала немедленная расправа…
В апреле 1943 года Военный трибунал войск приговорил Круглова к высшей мере наказания. Обжалованию приговор не подлежал. «Мечты немецкого шпиона стать губернатором Ленинграда так и не сбылись, впрочем, как и мечты других предателей Родины, служивших в гитлеровских частях и РОА», – резюмирует историк Станислав Бернев.
