«Характер моего мужа и прикрытая лишь только наружным лоском, из опасения света, необузданная его натура, все более и более проявлялись в самом грубом и произвольном со мной обращении… Несправедливости и жестокость моего мужа ко мне, грубость и запальчивость внушили как мне, так и детям нашим, непреодолимое к нему чувство боязни и страха до того, что мы вздрагивали, когда слышали приближающиеся его шаги». Это строки из проникнутого отчаянием письма Юлии Гревс – жены знаменитого художника-мариниста Ивана Айвазовского. На своего супруга она пожаловалась самому государю императору Александру II.
РОЗОВАЯ БАЛЕТКА МАРИИ ТАЛЬОНИ
Юлия Гревс была первой женой Айвазовского – художника безумно талантливого, но отличавшегося, действительно, буйным нравом. Однако, судя по некоторые источникам, еще прежде романтические отношения связывали живописца с балериной Марией Тальони. Она блистала во всей Европе, к числу ее поклонников принадлежал даже сам государь. Современники отмечали, что ее танцы были воплощением грации и изящества, однако в то же время в воспоминаниях Авдотьи Панаевой говорилось, что Тальони «была очень некрасива, худенькая-прехуденькая, с маленьким желтым лицом в мелких морщинках»…
Балерина Мария Тальони, неизвестный художник
И хотя Тальони была старше Айвазовского на тринадцать лет, некоторые биографы приписывают им яркий роман, который будто бы начался с курьезного инцидента, случившегося в Петербурге. Якобы однажды Айвазвский, будучи еще тогда молодым студентом, попал под колеса кареты, в которой ехала Мария Тальони. К счастью, он не пострадал, зато ДТП стало поводом для знакомства.
После этого Айвазовский бывал на ее выступлениях, а затем в Венеции Айвазовский будто бы предложил ей руку и сердце, но получил отказ… Как отмечают исследователи, не обнаружено каких-либо писем, дневниковых записей, подтверждающих версию о романе Айвазовского и Тальони. Зато есть картина Айвазовского «Вид Венеции со стороны Лидо», на которой художник изобразил себя и Марию Тальони.
Биограф Айвазовского Юлия Андреева считает более вероятной версию, что знакомство произошло в Италии, когда художник уже стал знаменитым. Согласно одной из легенд, на прощание Мария подарила Айвазовскому розовую балетку, сказав, что именно она их разлучила, потому что ее страсть к танцу оказалась сильнее любви к мужчине…
Женился Айвазовский в 1848 году, уже став знаменитым живописцем. В один из приездов в Петербург его представили великосветской вдове, мечтавшей выдать замуж двух своих дочерей. Художник стал обучать их живописи, был весьма прилежен в занятиях, однако дело оказалось вовсе не в дочерях: сердце Айвазовского покорила гувернантка – Юлия Яковлевна Гревс. Недаром в обществе этот брак был воспринят как мезальянс.
Между тем, как отмечают исследователи, Юлия Гревс была девушкой весьма непростой. Она была дочерью британца Якова Гревса – штабс-врача на русской службе. Существует даже версия, что не просто врача, а личного доктора Александра I, загадочным образом исчезнувшего после его смерти. И если бы не исчезновение отца, Юлия могла бы стать фрейлиной императрицы.
Они поженились и поселились в родном городе Айвазовского – приморской Феодосии в Крыму. Биографы отмечают, что Юлия была разочарована: она мечтала блистать в свете, а в результате оказалась далеко от столиц. Однако известно и то, что она помогала мужу в его археологических изысканиях: вела учет находкам, готовила их к отправке в Петербург.
«Я СВЯТО ИСПОЛНИЛА СВОЙ СУПРУЖЕСКИЙ ДОЛГ»
Юлия родила Айвазовскому четырех дочерей. Образование им давали на самом высшем уровне: девочки изучали языки, играли на фортепиано, танцевали, занимались музыкой и литературой. Однако как быть дальше? Айвазовский не мыслил своей жизни вне любимой Феодосии, но Юлия понимала, что там дочерей вряд ли удастся удачно выдать замуж…
С 1860-х годов она на время размолвок с мужем уезжала с дочерьми в Одессу или Петербург. А 8 марта 1870 года она написала прошение Александру II с жалобой на своего супруга. Оно сохранилось в фонде III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, хранящемся в Государственном архиве РФ.
«Молодой, не знающей жизнь и людей, я вышла замуж за художника Ивана Константиновича Айвазовского, с которым была знакома весьма короткое время. Ревнивый и властолюбивый его характер приучил меня к покорности и боязни мужа, – сообщала Юлия Гревс. – Вскоре он повез меня в Феодосию, где я была принуждена жить в продолжение двенадцати лет в кругу многочисленного его семейства, пропитанного воспитанием и нравами восточными – во всем противоположными полученному мной воспитанию, и я подпала под совершенную от них зависимость, под влиянием всех возможных с их стороны интриг с целью поселить раздор между мужем и мной и удалить его от меня и детей для своекорыстных целей…
Постоянные эти волнения и душевные огорчения, невыносимые нравственные страдания и угнетения мало-помалу подточили мое здоровье и наконец вызвали, при других еще причинах, тяжкую болезнь, которая продолжалась три года, и последствия которой до настоящего времени кажутся неизлечимыми…
О перенесенных мной физических страданиях может свидетельствовать одно уже то обстоятельство, что для успокоения невыносимых болей я употребила под руководством медика двадцать восемь фунтов хлороформа.
Болезнь моя, не вызывая сострадания, лишь только усилила озлобление и необузданность моего мужа до варварства, и я нередко подвергалась насилиям, следы которых были видны на всем теле и даже на лице».
Дальше Юлия описывала душераздирающие случаи: мол, однажды муж бросил ее «оземь», причем «от падения и нравственного потрясения кровь пошла у меня горлом». В другой раз набросился с бритвой, угрожая зарезать, в третий – «в припадке бешенства» схватил за горло и начать душить…
«Убежденная по совести, перед Богом, что я свято исполнила свой супружеский долг, что я переносила от мужа сверх своих сил, и не желая срамить отца моих детей судебным преследованием и обнаружением сокровенных семейных тайн – я припадаю к стопам Вашего Величества, моля о справедливости и ограждении моего материнского достоинства, моих человеческих прав, дарованных щедротами Вашими каждой вышедшей из крепостной зависимости крестьянке. Я молю для себя и детей моих одного только спокойствия и ограждения от грубого произвола!», – призывала императора Юлия Гревс.
ТРИСТА РУБЛЕЙ НА ЖЕНУ
До Александра II письмо не дошло: оно застряло в недрах III отделения. Карл-Крамер Кноп, начальник жандармского управления Одессы, и шеф Отдельного корпуса жандармов Петр Шувалов провели проверку того, о чем говорилось в письме Юлии Гревс.
14 марта 1870 года наблюдавший ее и дочерей одесский врач Иларий Гроховский сообщал подполковнику Кнопу: «Состоя в качестве домашнего врача в этом семействе более двух лет, мне нельзя было не заметить каждый раз, что за получением письма от ее супруга болезненные явления у матери ухудшались, и часто такое же ухудшение происходило только от одного ожидания подобного письма. После же каждого приезда супруга в круг семейства такое ухудшение проявлялось в громадных и угрожающих самой жизни размерах…».
Спустя месяц Кноп докладывал Шувалову: «Имею честь донести, что художник И.К. Айвазовский прибыл в Одессу вечером 3 сего апреля и остановился отдельно от семейства, в гостинице. Дочерям, встретившим его на дебаркадере железной дороги, он высказал большое озлобление против их матери, поступок которой называл подлым, но вместе с тем с полной уверенностью объявил, что он на другой день пойдет к генерал-губернатору и покажет жене, что значит на него жаловаться».
На другой день он действительно явился с визитом к генерал-губернатору Новороссии и Бессарабии Павлу Коцебу и был немало удивлен тем, что тот одобрил поступок его жены и знал все подробности его семейной жизни. Айвазовский едва сдерживал свое бешенство, оправдывался тем, что докажет, что жена его жила ему изменяла.
Однако в итоге художник подписал обязательство: «Признавая необходимость жить отдельно от моего семейства, я, нижеподписавшийся, даю сию расписку в том, что я: 1) добровольно разрешаю моей жене Юлии Яковлевой Айвазовской вместе с четырьмя нашими дочерями: Еленой, Марией, Александрой и Иоанной – жить в г. Одессе или в другом городе, по ее усмотрению, а также, в случае надобности, временно выехать за границу, и с этой целью выдаю бессрочный вид на свободное ее с дочерями жительство; 2) на содержание жены моей с дочерями я обязуюсь выдавать ей ежемесячно впредь по триста рублей, а также передать моей жене или уполномоченному ей лицу, принадлежащее ей имение Кринички; 3) выслать моей жене тотчас по приезде моем в Феодосию метрические свидетельства о рождении и крещении наших дочерей.
Условия эти обязуюсь исполнить свято и ненарушимо; но ежели жена и дети пожелают приехать ко мне в Феодосию временно или на постоянное жительство, то я приму их с удовольствием, в чем подписываюсь г. Одесса, апреля 7 дня 1870 года».
После расставания с Юлией Айвазвский пытался возобновить их отношения, но она не соглашалась. В 1877 году они развелись.
«ЖИТЬ ТЕПЕРЬ МНЕ СТАЛО СПОКОЙНО И СЧАСТЛИВО»
Но в жизни Ивана Айвазовского появилась еще одна прекрасная дама – Анна Саркисова. Их первая встреча тоже была случайной и мимолетной… Однажды экипаж художника остановила траурная процессия: хоронили известного в Феодосии купца Саркисова. Вслед за гробом шла его вдова – юная армянка поразительной красоты.
Анна Никитична Бурназян-Саркисова.
Картина Ивана Айвазовского, 1882 г.
Айвазовский влюбился как юноша. Через год, в 1882 году, Анна Саркисова стала его женой. Венчание прошл в армянской церкви Сурб Саркис в Феодосии. Художнику было уже 65 лет, она была младше его почти на сорок лет, но подобная разница в возрасте совершенно не мешала их чувствам. Их счастливая жизнь продлилась восемнадцать лет.
Год спустя Айвазовский поведал другу в письме: «Минувшим летом я вступил в брак с одной госпожой, вдовой-армянкой. Ранее с нею знаком не был, да вот о добром ее имени слышал премного. Жить теперь мне стало спокойно и счастливо. С первой женой уже 20 лет не живу и не вижусь с нею вот уже 14 лет. Пять лет тому назад Эчмиадзинский синод и католикос разрешили мне развод… Только вот очень страшился связать свою жизнь с женщиной другой нации, дабы слез не лить. Сие случилось Божьей милостью, и я сердечно благодарствую за поздравления».
Свою молодую жену Айвазовский запечатлел на картинах «Портрет Анны Бурназян-Саркисовой» и «Сбор фруктов в Крыму». В одном из писем жене Айвазовский признавался: «Моя душа должна постоянно вбирать красоту, чтобы потом воспроизводить ее на картинах. Я люблю тебя, и из твоих глубоких глаз для меня мерцает целый таинственный мир, имеющий почти колдовскую власть. И когда в тишине мастерской я не могу вспомнить твой взгляд, картина у меня выходит тусклая».
На картине «Сбор фруктов в Крыму» Айвазовский запечатлел свою жену Анну. 1882 г.
Айвазовский и Анна почти не расставались: они были неразлучны и во время путешествий, связанных с организацией выставок в России, Европе и Америке. Жена была его первой помощницей и советчицей. Очень тяжело далась Анне их поездка в Америку в 1892 году. «Жена ужасно тоскует, да и я тоже, пока был очень занят – не замечал, но теперь рад вернуться в Россию», – признавался он по возвращении.
Иван Айвазовский, «Вид Венеции со стороны Лидо», 1855 г.
Художник умер в 1900 году и, согласно своему завещанию, был похоронен во дворе армянской церкви в Феодосии, где его крестили и венчали. Анна пережила его больше чем на сорок лет.
После его смерти она стала добровольной затворницей, не делая никаких попыток устроить личную жизнь. Она оставалась в Крыму и во время Гражданской войны, и во время Великой Отечественной, когда полуостров оказался под немецкой оккупацией и ей приходилось менять последние драгоценности на хлеб и крупу… Она умерла в июле 1944 года в возрасте 88 лет и была похоронена рядом с мужем, в сквере армянской церкви, в которой они когда-то венчались.
