Главная Украденные дочери и третейский суд

Украденные дочери и третейский суд

[caption id="attachment_14042" align="alignleft" width="699"] Коллаж Ирины МАКСИМЕНКО[/caption] КОГДА РЕВНОСТНАЯ СЛУЖБА ГОСУДАРСТВУ ПОМЕШАЛА ЛЮБВИ О таком энергичном, деятельном и эффективном чиновнике, каким во времена Екатерины II был новгородский губернатор Яков Ефимович Сиверс, можно только мечтать. Он старался уделить внимание абсолютно всему – сельскому хозяйству, добыче торфа и каменного угля, соляному делу, дорогам, городам, водным сообщениям, народному просвещению… Одна только беда: при таком служебном рвении у Якова Ефимовича катастрофически не хватало времени на личную жизнь. Приходилось выбирать, и его супруге этот выбор был совершенно не по душе… ИЗБРАННИЦА, НАЗНАЧЕННАЯ С ПЕЛЕНОК Своей карьерой Яков Сиверс был обязан своему дяде Карлу Ефимовичу Сиверсу, который, в свою очередь, начинал музыкантом при Елизавете Петровне, тогда еще наследнице престола. Она взяла его к себе сначала форейтором, а потом буфетчиком. Когда она стала императрица, то назначила его камер-юнкером к наследнику престола Петра Федоровичу, будущему императору Петру III. Тогда-то Карл Сиверс и привез из Прибалтики своего 12-летнего племянника. Его пристроили писцом в Коллегию иностранных дел (за хороший почерк), потом отправили в русское посольство в Копенгагене, еще семь лет он провел в Англии, где овладел английским, итальянским и французским языкам, освоил мировую литературу, историю, политику, овладел искусством фехтования. Одним словом, был уже завидным женихом. С гражданской службы дядя перевел племянника на военную, рассчитывая, что там карьера должна была пойти быстрее. И, действительно, несколько подвигов на Семилетней войне – и он уже заслужил внимание императрицы. А летом 1762 года 31-летний Яков Сиверс, наконец-то, женился, причем его избранница была назначена ему еще с пеленок: это была дядина дочь Елизавета. «Мог жениться, а может быть – не мог не жениться; кто знает, что было у него на сердце? Возможно, он испытывал нежные чувства к невесте – Елизавета Карловна была красавицей, прекрасно танцевала, умела блеснуть в обществе, явно не обделил Бог ее умом, энергией, находчивостью. Позже возникла версия, что Елизавета Карловна вышла за Сиверса против своей воли. Но даже если так и было, став женой, она сумела оценить и полюбить своего суженого», – отмечает петербургский историк Ирина Рожанковская в своей книге «Судьба одного семейства. Карамзины. Вяземские». Своего мужа в письмах Елизавета называла «милый Емми». «У тебя такая прекрасная душа, – писала она ему, – что она растрогает каждого, кто ее узнает». Между тем в 1764 году государыня императрица Екатерина II назначила 33-летнего Якова Сиверса новгородским губернатором. По современным меркам – практически полпредом в федеральном округе, поскольку тогдашняя Новгородская губерния, кроме собственно Новгородчины, включала еще и Тверскую, Псковскую, Великолуцкую и Олонецкую провинции, граничила с Литвой, Польшей, Эстляндией, Лифляндией, Финляндией и Швецией, доходила до Белого моря. При этом хозяйство этого громадного края находилось в весьма запущенном состоянии. «Вступив в должность, Сиверс с титанической энергией принялся за благоустройство вверенных ему земель, – отмечает Ирина Рожанковская. – Не ведая усталости и не щадя себя, мотался он из конца в конец подведомственной ему территории, самолично вникая с бесчисленные не только крупные, и но и мельчайшие вопросы, заждавшиеся своего разрешения». А что же жена? Она оказалась, как бы так сказать, на периферии внимания мужа, который с головой окунулся в дела. Он постоянно стал императрице проекты улучшения вверенного ему хозяйства, предлагая весьма прогрессивные по тем временам меры: отменить пытки, упорядочить помещичий оброк и даже… освободить крестьян от крепостной зависимости по примеру соседней Эстляндской губернии Российской империи. «ВСПОМНИ ИНОГДА О МОИХ СЛЕЗАХ» Императрица была довольно энергичным чиновником, а вот Елизавета Карловна своим мужем – едва ли. Она жила в Петербурге, не видела его целыми месяцами и почти каждый день отправляла ему слезные письма, в которых была уже не только любовь, но и упреки и обвинения. «Сколько раз ты обещал мне и клялся никогда меня не покидать!», – взывала Елизавета Карловна к мужу. «Вспомни иногда о моих слезах», – молила она его в другом письме, умоляя не уезжать дальше Новгорода. Но тот как будто бы не обращал внимания на мольбы жены. «Придет время, когда совесть ваша будет вас упрекать за меня; да помочь будет уже поздно. Ваше усердие просто смешно; почему не могли бы вы послать генерал-майора Штирхейта и поручить ему принятие мер?» – возмущалась Елизавета Карловна тем, что муж помчался решать срочные дела в захолустные Великие Луки. Бесконечно так продолжаться не могло. В одном из писем Елизавета Карловна недвусмысленно предупреждала мужа, хотя пока еще вроде бы в шутку: «Я думаю, это последняя разлука, которую я терплю; случись еще подобная, перестану быть твоею женой. Со времени нашей свадьбы, большую часть этих трех лет мы жили врознь». Что оставалось делать молодой красавице? Она отправилась в свет. Танцевала на балах, окружая себя толпой поклонников и вызывая интерес высокопоставленных персон. Подробно описывала в своих письмах маскарады, фейерверки, балы, выступления танцоров и музыкантов… В одном из писем Елизавета сообщала мужу: «великий князь как только увидел меня, поспешно подошел и взял на танец. Потом он еще раз вызвал меня из угла на польский». Казалось бы, Яков Сиверс должен был бешено ревновать жену, но тот, всецело увлеченный хозяйством вверенного ему края, подумал в этом случае совершенно о другом: а почему бы не использовать успехи супруги в своих служебных интересах? И раз она пользуется таким успехом на балах, не обратить ли ей на себя внимание самой императрицы? Ему, мол, трудно достучаться до нее из Новгородского края, а тут – быстрый подход. «Жена стала фактически резидентом новгородского губернатора в придворных кругах, собиравшим мнения и оценки его деятельности», – отмечает Ирина Рожанковская. «Вчера мне сказали, что императрица тобой довольна и даже тронута усердием, которое ты всюду показываешь, – сообщала Елизавета Карловна мужу. – Приезжай сюда и куй железо, пока горячо». В марте 1776 года Елизавета родила свою первую дочь, свободного времени у нее разом стало меньше, и докучать мужу просьбами бывать с ней чаще она перестала. Тому была и другая причина: в дом Елизаветы Карловны зачастил князь Николай Авраамович Путятин, которого та принимала весьма благосклонно. Масла в огонь подливали родители Елизаветы Карловны: они считали (и вполне резонно!), что Яков Ефимович уделяет жене явно недостаточно внимания, а в князе Путятине видели едва ли не сына. Брат Якова Карл намекал ему в своих посланиях, что дома не все в порядке, что следовало бы приехать и разобраться, пока еще не поздно, а кое-кого и вовсе отвадить от посещения Елизаветы. Но Яков Ефимович не прислушивался к этим словам, тем более что был уверен в Николае Путятине как в себе самом. И совершенно напрасно… «МСТИТЕЛЬНОСТЬ ОВЛАДЕЛА ДУШОЙ» Шаткое равновесие в семейных отношениях рухнуло осенью 1778 года. Яков Сиверс должен был переехать из Новгорода в Тверь и велел жене перебираться к нему. К его немалому изумлению, та категорически отказалась покидать столицу. Тверь, конечно, во времена Екатерины II немало расцвела, ее даже называли «вторым Петербургом», но по сути все равно оставалась маленьким купеческим городком. Последовал скандал. Елизавета Карловна припомнила мужу все свои обиды. Тот тоже не стал отмалчиваться: попрекнул жену в том, что она промотала своими светскими развлечениями все его наследство, а прошедшим летом вообще потратила несусветную сумму – одиннадцать с половиной тысяч рублей. Правда, он обещал проявить благородство и все простить, если она последует за ним в Тверь. Супруги не пришли к согласию, более того, конфликт вышел за пределы семьи, стал достоянием высшего света. Вмешалась даже Екатерина II, которая на сей раз решила поддержать не своего любимого чиновника Сиверса, а заняла сторону Елизаветы Карловны. Она потребовала от Якова Ефимовича: «Изберите беспристрастных судей, которые бы вас разобрали, потому что взаимное раздражение не позволяет вам ни в чем согласиться. Возвратите мне как можно скорей моего губернатора таким, каким я его знаю уже 15 лет». Так и сделали: чтобы решить конфликт супругов Сиверсов, были выбраны посредники. Главным предметом их рассмотрения был раздел долгов и детей. Поскольку судьи так и не смогли прийти ни к какому решению, решили призвать на помощь третейского судью. Императрица предложила кандидатуру князя Александра Голицына, принадлежавшего к лагерю противников Сиверса. «На Якова Ефимовича нашло настоящее безумие: над всеми его чувствами и обязанностями – отца, мужа, верноподданного, государственного деятеля – возобладала одна страсть: любовь к детям. У него тоже была своя партия – Панин, Орловы, Чернышевы, люди не последние в Империи. Заручившись их поддержкой, он, не дожидаясь приговора судьи, решил по-своему разрубить этот узел», – отмечает Ирина Рожанковская. Что же он сделал? Говоря сегодняшним языком – произвел насильственное похищение. Вместе с братьями жены, которые были на его стороне, ворвался в дом своей жены и силы забрал всех трех своих дочерей. Старшей было восемь лет, младшей – два с половиной года. Как свидетельствует семейное предание, когда об этом самоуправстве стало известно императрице, она повелела Сиверсу вернуть детей жене, а тот ответил, что хотя последняя капля его крови и принадлежит государыне, но он, как отец, волен в своих детях. Екатерина II негодовала: «Вы разрушаете Ваше доброе имя, Вы разрушаете мое доброе мнение о Вас. Вы выказываете неуважение к моим советам… Мстительность до того овладела вашей душой, что изгнала из нее последние следы благородства и великодушия; она ослепляет вас до такой степени, что вы на моих глазах совершаете насилие… Вы насильно взяли всех дочерей, не посоветовавшись ни со мною, ни с кем другим; между тем как дело было отдано на третейский суд с моего ведома и по моему желанию. Законы, к которым вы теперь хотите обратиться, могут… отнять их у вас по совести». Императрица имела ввиду остзейский обычай, согласно которого в случае развода дети мужского пола отдавались отцу, а женского – матери. «Запрещаю вам на будущее время прибегать к какому бы то ни было насилию здесь, в моей резиденции, и где бы то ни было, под страхом моего гнева, – продолжала царица. – Приказываю вам в течение этой недели ехать в вашу губернию, чтобы успокоить порывы ваших страстей, и избавляю вас от всякого ответа на ваше письмо». РЕВЕЛЬСКАЯ ДОЧКА Сиверс пытался оправдаться: «Не я покинул ее, а она отказалась следовать за мной в Тверь, куда призывали меня мои обязанности. Отсюда все несчастье…» «Меня обвиняют в недостатке щедрости: прошу показать мне мужа, который бы для своей жены сделал более», – продолжал Яков Ефимович, имея в виду те огромные деньги, которые тратила его жена. И далее: «Мои благодеяния ее ослепили… Я буду требовать честного, приличного и полного развода в законных формах… Смею надеяться, что Ваше Императорское Величество не будете смотреть на это как на насилие; жена моя может выйти замуж за своего любезного, и таким образом прекратить скандал, чем я был бы очень рад». Впрочем, вся эта история привела к тому, что Екатерина II уже не испытывала такой симпатии к своему едва ли не лучшему государственному служащему, как прежде. В мае 1781 года он подал в отставку, в том же году состоялся его развод с супругой. Среднюю дочь Сиверс отдал жене, а двух других оставил при себе и воспитывал сам. Между тем Елизавета Карлова почти сразу же уехала вместе с князем Путятиным в Дрезден, где они оформили свои отношения. Правда, перед этим произошло еще одно событие, которое дает дополнительный штрих к портрету Елизаветы Карловны. В ноябре 1780 года в Ревеле она родила дочь. О том, кто был ее отцом, остается догадываться. Им не был Яков Сиверс, но им не был и князь Николай Путятин. А вот тот факт, что заботу о новорожденной принял на себя служивший в Ревеле молодой князь Андрей Иванович Вяземский (отец поэта Петра Андреевича Вяземского), о чем-то говорит. «Появление его в этом сюжете довольно неожиданно, и роль его загадочна, – отмечает Ирина Рожанковская. – То, что впоследствии князь удочерил девочку, и то, что он до конца жизни хранил в своем поместье большой портрет графини Сиверс, говорит о многом, но не дает полной ясности». Что же касается дочери, рожденной в Ревеле, то ее назвали Екатериной и записали Колывановой – по старому названию города Ревеля. Вяземский отвез девочку в Москву, где передал ее в руки своей родни – Оболенских. Спустя многие годы она станет женой знаменитого русского историка Николая Михайловича Карамзина… И, как говорится, вместо эпилога. Яков Ефимович Сиверс, лишившийся в результате своей семейной драмы всех должностей, десять лет прожил затворником в своем прибалтийском имении, занимаясь воспитанием дочерей. Изредка напоминал Екатерине II о себе, выступая в защиту лифляндских привилегий. В 1792 году, года Якову Ефимовичу был уже шестьдесят один год, императрица вспомнила о нем и отправила послом в Варшаву: в это время дело как раз шло к очередному разделу Речи Посполитой, в котором Сиверсу выпало сыграть определенную роль… При императоре Павле Петровича началось новое возвышение Сиверса. Он был назначен главным попечителем Воспитательного дома, сенатором, а затем и управляющим всеми «водяными сообщениями» Российской империи. После смерти Павла он вернулся в имение, где жил до самой смерти, случившейся в июле 1808 года. Елизавета Карловна пережила его на десять лет. Сергей ЕВГЕНЬЕВ Специально для «Вестей»
Комментарии
0
Рекомендуем:
27 марта От Ленобласти до Заполярья: ФосАгро расширяет горизонты
27 марта Теракт в «Крокус Сити Холл» – трагедия всей страны
Новости Ленинградской области
27 марта Ленобласть скорбит о жертвах трагедии
Новости Ленинградской области
27 марта Меры безопасности усилены
Новости Ленинградской области
27 марта А за окном тепло
Новости Ленинградской области
27 марта Снежный слалом
Новости Ленинградской области
27 марта Спасибо за ваш ратный труд!
Новости Ленинградской области
27 марта Cалака пошла! Корюшка — на старте
Новости Ленинградской области
27 марта Меховая прелесть
Новости Ленинградской области
27 марта От творчества бобра много добра
Дорогие мои старики
27 марта «Я верну тебе здоровье, любимый внук!»
Дорогие мои старики
27 марта «Мошенников охватила золотая лихорадка!»
27 марта Договоримся «на берегу»
Калейдоскоп
27 марта Приметы весны: аисты возвращаются
Подворье
27 марта Первое свидание – первые заботы
Подворье
27 марта Клумба или грядка?
Подворье
27 марта Лунный календарь на 27 марта – 2 апреля
27 марта Если воротник поник
^