«Если такой блестящий офицер перешёл к красным, если не побоялся уронить своей чести предательством, значит, усомнился в чем-то важном, может быть, главном. Впрочем, какая это измена? И здесь, и там – русские… Вот!.. Быть может, здесь правда? В этом секрет, почему Кольцов переметнулся к красным?..»
Те, кто читал книгу «Адъютант его превосходительства», по которой еще в 1969 году был снят любимый кинофильм, помнят, как сокрушался в финале повествования белый генерал Владимир Зенонович Ковалевский, ближайший подчиненный которого, пользовавшийся безграничным доверием, оказался большевистским шпионом.
«ОФИЦЕР КОЛЬЦОВ ИЗМЕНИЛ ПРИСЯГЕ…»
Здесь опять-таки тот самый случай, когда работает формула: «для одних – герой, для других – предатель». Позволю себе процитировать еще раз упомянутую книгу – эпизод, когда дочь Ковалевского (его исторический прототип – генерал Владимир Зенонович Май-Маевский) Татьяна просит отца о свидании с Кольцовым, который уже разоблачен и находится под стражей.
«Перестань, пожалуйста, перестань! – говорит ей отец. – Ты бредишь. Ты больна. Подумай об отце, наконец!.. Офицер Кольцов изменил присяге, предал дело, которому мы все служим. Он предатель, пойми это! А все остальное – романтические бредни. Все намного серьёзней, чем ты навоображала… Повторяю, ты больна. И с тобой следует поступать как с больной».
Когда Ковалевский решил лично поговорить с Кольцовым, то сказал ему: «Не понимаю!.. Не понимаю!.. Вы – боевой, заслуженный офицер русской армии… вас ждало блестящее будущее… Как это произошло? Почему вы пошли в услужение к большевикам?!». На лице Кольцова мелькнула едва заметная, почти весёлая усмешка: «Зачем же – в услужение, ваше превосходительство? Я сам большевик»…
А ведь на самом деле образ Кольцова – вовсе не вымышленный и не собирательный. Он опирается на реальный прототип: адъютантом Владимира Зеноновича Май-Маевского был Павел Васильевич Макаров. И он оставил воспоминания о своей службе в белогвардейской Добровольческой армии.
Книгу его воспоминаний, под названием «Адъютант генерала Май-Маевского», издало в 1929 году ленинградское издательство «Прибой». Павел Макаров был известен как партизанский командир знаменитой Крымской повстанческой армии, однако в воспоминаниях рассказывалось в том числе и о его «допартизанском» периоде, когда он волею судьбы стал одним из первых советских разведчиков-нелегалов в глубоком белогвардейском тылу.
«Основные факты, сообщаемые в книге т. Макарова, проверены Истпартом ОК ВКП(б) Крыма и рядом партийных работников, работавших в крымском подполье», – говорилось в редакционном предисловии.
ИНТРИГИ ШИФРОВАЛЬЩИКА
История была такова. Павел Макаров вернулся с Первой мировой войны, на которой дослужился до прапорщика. Спасая свою жизнь, плененный белыми Павел Макаров, представился штабс-капитаном Макаровым, прошёл проверку и был определён в военную роту Добровольческой армии.
«Бежать было бы не так уж трудно, но во мне созрело решение – проникнуть в штаб дроздовцев и связаться с подпольной большевистской организацией, – вспоминал Макаров. – Я удачно воспользовался болезненным состоянием (я, действительно, был тяжело контужен и ранен). К счастью, мне было знакомо шифровальное дело, и полковник Дроздовский прикомандировал меня штабным офицером в шифровально-вербовочный отдел».
Вскоре тяжелораненого в боях Дроздовского сменил на его посту Владимир Зенонович Май-Маевский. Тот стал собирать свою команду штабных работников, постепенно устраняя от себя преданных Дроздовскому людей. Макаров, находившийся в тени великосветских князей и дворян, вошел в доверие к Май-Маевскому и получил его благосклонность. Он представился генералу сыном бывшего начальника Сызранско-Вяземской железной дороги и сообщил, что их родовое имение находится в Рязанской губернии. Эта фальшивка прошла незамеченной, поскольку Рязанская губ. находилась на контролировавшейся большевиками территории, и проверить эти данные не было возможности.
«На кровавом фоне белогвардейщины вырисовывалась грузная, высокая фигура генерала Май-Маевского, – вспоминал Макаров. – Он сидел в кабинете и смотрел из окна на горизонт, откуда доносился гул орудийной канонады.
– На пепле развалин строится новая единая, неделимая Россия, – убежденно сказал он, внимательно разглядывая цветные флажки, расположенные кольцеобразно на оперативной карте…».
Май-Маевский прославился редкой храбростью на Первой мировой войны. Генштабист по образованию, он заслужил немало наград, в 1917 году под Тарнополем первым вышел из окопов навстречу врагу, увлекая за собой солдат. За это генерал получил солдатского Георгия.
«Убежденный монархист, Май-Маевский был тверд, не любил заниматься интригами, – вспоминал Павел Макаров. – В добровольческую армию вступил на Кубани. Предполагалось, что, по взятии Москвы добровольцами, Май-Маевский получит пост военного и морского министра».
Макаров был настолько ответственным и исполнительным работником, что в конце концов генерал Май-Маевский назначил его своим личным адъютантом. Однако Макарову приходилось постоянно бороться с интригами и слухами, которые распространяли о нем его же сослуживцы.
Начальник конвоя генерал князь Мурат не мог смириться с тем, что простой окопный офицер занимает более влиятельное положение, чем родовитый генерал. Он внимательно следил за адъютантом, отыскивал факты, которые бы компрометировали Павла. Но и Макаров не оплошал: при каждом удобном случае он докладывал Мае-Маевскому о жалобах местных властей на самоуправство князя. В конце концов Май-Маевский убрал князя из штаба. Макарову удалось совершить еще несколько перестановок в штабе и стать едва ли не самым доверенным лицом Май-Маевского. Он единственный мог входить в его кабинет без доклада.
БУНТ АРЕСТАНТОВ
За свою усердную деятельность Макаров получил двухнедельный отпуск в Севастополь. Там Павел Макаров встретил брата, который поразился, увидев Павла в мундире капитана. У братьев возник план совместной борьбы за дело революции. Обратно они приехали вдвоём. Представив брата Владимира генералу, он выпросил ему должность ординарца при штабе. Однако связь с красными они не могли установить, хотя много чем могли бы помочь.
Тогда, как вспоминал Макаров, он стал по-своему вести подрывную деятельность. В основном, он спаивал командующего, вносил неразбериху в дела штаба. Из донесений, поступавших на имя командующего, он докладывал те, которые уже не отвечали поменявшейся обстановке на фронте.
В конце концов Деникин отстранил Май-Маевского от руководства фронтом и отправил его в Севастополь, который тогда был глубоким тылом белой армии. Вместе с ним поехали братья Макаровы. Владимир вскоре ушел к красным, а Павел оставался с генералом до конца. Май-Маевский по своему положению продолжал получать фронтовые сводки и другие секретные документы. Павел тайно снимал с них копии и передавал Владимиру.
Вспоминается легендарный эпизод из книги, когда Юра, сын полковника Львова, спрашивает: «Павел Андреевич, вы шпион?» «Видишь ли, Юра…»
По сюжету книги, как все помнят, Павлу Кольцову пришлось самому раскрыть себя, чтобы устроить крушение поезда с белогвардейскими танками. В реальной жизни все было иначе, однако в конце концов все раскрылось. Владимира Макарова арестовали и расстреляли. Павла тоже арестовали – брата красного подпольщика.
В книге «Адъютант его превосходительства» – открытый финал. «Завтра вас отправят в Севастопольскую крепость и предадут военно-полевому суду… По традициям русской армии вас, как офицера, расстреляют», – говорит Кольцову генерал Ковалевский. Однако Кольцов все-таки не теряет надежды, что товарищи каким-то образом сумеют спасти его.
В самом конце книге Ковалевский говорит: «Я уважаю фанатизм… но до известных пределов. Вам-то что от того, что красные победят? Вы к тому времени уже будете прахом!..»
В реальной жизни Павел Макаров тоже оказался в тюрьме, его должны были расстрелять. «Моя невеста, Мария Удянская выхлопотала право приходить ко мне и приносить пищу, – вспоминал Макаров. – Под влиянием глубокого чувства эта самоотверженная девушка оставила своих буржуазных родителей и делила со мною все опасности и лишения боевой жизни. В последнее ее посещение я нашел записку в жареной рыбе. Мария писала, что все настроены против меня. Май-Маевский ее даже не принял…»
Макаров смог сбежать из северной части Севастополя за пару дней до расстрела. История, описанная в его воспоминаниях, практически невероятная: несколько арестантов прямо в тюрьме напали на караульных. Выйдя на ужин, Макаров заявил часовому: «Позовите ко мне караульного начальника по очень важному делу». Тот явился, Макаров сказал: «У меня есть важное государственное дело. Отчасти касается вас». «Говорите, я вас слушаю». «Как же я буду говорить в присутствии всех, а в особенности при коммунистах? Поручик, зайдемте на минуту в камеру, я вам расскажу».
Макаров вел себя настолько естественно, что офицер ему поверил. Заведя его в камеру, Макаров сразу же выскочил из нее, захлопнув дверь на чугунный засов. После чего арестанты набросились на караульных и вырвали винтовки.
«Караул до того растерялся от неожиданного нападения, что часть солдат, в ужасе, с поднятыми руками, прижались к стенам, другие лезли под нары, вопя о пощаде, – вспоминал Макаров. – А ведь караул состоял из сорока человек, не считая контрразведчиков! Наружные часовые, услышав стрельбу, шум и крики, поднятые заключенными и караулом, сбежали с поста. А мы, крепко сжимая винтовки, выбежали из крепости. Через несколько минут вдогонку нам началась стрельба, но мы уже миновали Цыганскую слободку и выходили в открытое снежное поле…»
СУДЬБА ПАРТИЗАНА
А вот дальше и была легендарная партизанская деятельность Павла Макарова. Орден за свои боевые заслуги он получил из рук будущего знаменитого полярника Ивана Папанина. После того, как Крым заняла Красная армия, Макаров был направлен на работу в ЧК, где занимался борьбой с бандитизмом. Потом работал в милиции, затем в Управлении исправительно-трудовых учреждений при Наркомате юстиции Крыма.
Судьба Павла Макарова складывалась непросто. В конце 1920-х годов его стали проверять на предмет его бывшей службы в белой армии, тем более что после выхода его мемуаров от бывших подпольщиков стали поступать разоблачительные письма. В 1929 году Павел Макаров был исключен из рядов красных партизан и лишён персональной пенсии. Сыграло свою роль и злоупотребление алкоголем. В 1937 году он был арестован НКВД, два года пробыл в местах заключения.
В ходе следствия снова проводилась проверка фактов, изложенных в его книге. Выяснилось, что часть из них не соответствует действительности, однако на фоне «большого террора» приговор ему был очень мягким: два года заключения «за призыв к подрыву Советской власти». Уже проведенное в тюрьме время ему зачли и сразу же освободили. Спустя несколько месяцев он был оправдан за отсутствием в его действиях состава преступления, лжесвидетели и работники госбезопасности были привлечены к ответственности. В 1939 году ему даже вернули персональную пенсию.
Во время Великой Отечественной войны Макаров, как и на Гражданской, возглавил крупный партизанский отряд в Крыму. И снова его книга воспоминаний чуть не сыграла против него: оккупационные власти распространяли в Крыму компрометирующие листовки, в которых, в частности, обыгрывались нестыковки в его книге… После войны он прожил еще многие годы, в честь 50-летия Октябрьской революции был награжден орденом Красной Звезды.
После войны по мотивам его книги стали создавать литературные произведения, делались театральные постановки. Однако о самом Макарове в них практически не упоминалось.
