Предполагаемый портрет Виллима Монса. Гравюра неизвестного автора XVIII века
Нашумевшая на исходе петровского времени история Виллима (Вильяма) Монса примечательна тем, что в ней сплелись две измены. Монс был казнен не только потому, что вскрылась его любовная связь с женой Петра I, но и по обвинению в государственной измене. Петр измены не прощал никому, и жестоко наказывал даже тех, кто до этого был с ним рядом, верно и преданно служа государю и Отечеству. Но предательство в глазах царя было одним из самых тяжких грехов, которому не было прощения…
Портрет Петра I. Художник Август Толяндер, 1874 г.
ДУШКА С ВНЕШНОСТЬЮ ХЕРУВИМА
Семейство Монсов перебралось в Москву из Европы во второй половине ХVII века и заняло достаточно высокое положение. Иоганн-Георг Монс выполнял обязанности поставщика товаров для армии. После его смерти вдове пришлось продать мельницу и лавку, чтобы оплатить долги, но при этом семья оставила себе гостиницу.
Дела наладились после того, как дочь Анна познакомилась с Петром I. Она пользовалась особой симпатией царя, при этом не забывала использовать его расположение для собственной выгоды, устроив, таким образом, на хорошие места всех родственников. Фавориткой царя она была целых десять лет. Ее называли «Монсихой», а также «Кукуйской царицей».
После того, как Петр сослал супругу Евдокию в монастырь, он даже подумывал о том, чтобы жениться на Анне. Однако она получила «отставку» после того, как ее любовные письма нашли в вещах утонувшего в 1703 году в Неве саксонского посланника.
Кстати, прижизненных портретов Виллима, как и его сестры Анны, история не сохранила. Что побуждало историков и писателей домысливать всяческие подробности. «Бело-розовый, сладкоголосый Монс имел внешность херувима: пухлые губы, тугие щёчки, голубые глазки, аппетитно-сдобный батончик, душка», – отмечал Даниил Гранин в своем романе «Вечера с Петром Великим»…
Петр, захаживая к своей возлюбленной в Немецкую слободу, несомненно, общался с ее братом Виллимом, хотя разница в возрасте между ними составляла более полутора десятков лет. Когда Виллиму исполнилось двадцать лет, он поступил на службу в русскую армию. Превосходно показал себя в сражениях под Лесной и Полтавой, ему даже доверили быть парламентером. Осенью 1711 года он был произведен Петром в поручики гвардейского Преображенского полка.
Монс оказался настолько успешен, что Петр решил взять его себе в адъютанты. Возможно, помогла поддержка его сестры Анны, а также второй сестры – Матрены (Модесты) Ивановны, по мужу Балк: она была статс-дамой царицы Екатерины Алексеевны. И даже опала Анны Монс не испортила карьеру Виллима Монса.
Современники отмечали, что он, кроме всего прочего, был образован, изящен, умел держаться в обществе и вести себя с женщинами. Даже сочинял стихи. При дворе он пользовался особенной популярностью по той причине, что обладал особыми способностями по части «куртуазной эпистолярности»: он великолепным образом мог описывать все свои любовные чаяния и томления в письменной форме.
Как отмечает писатель и культуролог Лев Бердников, дошедшие до нас любовные стихи Монса отличались небывалой легкостью. «Писал он стихи и на немецком языке и посылал их императрице, с которой его объединяло внимание к европейской моде и неукротимая тяга к роскоши. Академик Александр Панченко аттестовал произведения Монса как стихи элегического поэта-дилетанта… Александр Архангельский назвал Монса «едва ли не самым ранним представителем нашей любовной лирики»… По словам же Алексея Веселовского, он – поэт-виршеписатель, перенесший в русский обиход “любовную лирику протестантской Европы”».
ПОГУБИЛИ СВОИ ЖЕ ПРИБЛИЖЕННЫЕ
В 1716 году Виллим Монс получил должность камер-лакея при императрице Екатерине Алексеевне и управлял вотчинной канцелярией государыни, занимаясь ее перепиской и бухгалтерией. С этого времени Виллим следовал за Екатериной во всех поездках. Монс всегда был рядом с царицей, а Петр почти постоянно был в разъездах.
Тем временем Монс не забывал и о себе любимом. В 1717 году умерла его матушка, оставив ему в наследство деревянный дом в Немецкой слободе, деревни и драгоценности. Так что состоянием Монс был обеспечен. Но разве денег когда-нибудь бывает достаточно? Как и многие придворные чиновники, Виллим Монс не чуждался взяток – за предоставление различных привилегий. Причем посредницей между ним и его «клиентами» выступала обычно его сестра Матрена.
«Все знали, что царь любит свою Катеньку и мало в чем может ей отказать, – отмечал историк Михаил Семевский. – Ну а Катенька всегда готова была пойти навстречу Виллиму Ивановичу. Что уж говорить, даже Александр Меншиков, который и сам мог всего добиться, порой обращался к Виллиму за поддержкой. А в ответ Монс получал в качестве благодарности породистых лошадей и кареты».
Постепенно Монс стал так популярен, что к нему начали обращаться за решением различных вопросов члены царской и сам светлейший князь Меншиков. Ему помощь была особенно нужна. Петр, доверявший Меншикову как самому себе, долго терпел его воровство, но его терпению все-таки подходил конец. Виллим Монс замолвил словечко за Меньшикова перед Екатериной, а та обратилась к Петру, как это умеет делать только женщина. Что было потом, известно в интерпретации уже упомянутого выше историка Михаила Семевского: «Царь сказал только: «Если, Катенька, он не исправится, то быть ему без головы. Я для тебя на первый раз прощаю»…
Когда в мае 1724 года в Успенском соборе Московского кремля состоялась коронация Екатерины Алексеевны, Виллим Монс стал камергером. Но эта должность оказалась высшей и одновременно последней точкой в его карьере.
Как отмечает писатель Лев Бердников, какими только эпитетами, какими громкими титулами не величали Монса: и «Высокоблагородный патрон», и «Ваше премилосердое Высочество», и «Сердечный наивернейший друг и брат», и «Высокографское сиятельство»… Не мудрено, что Виллим Иванович потерял меру: стал именовать себя «Монс де ла Кроа», ведя свою генеалогию будто бы уже из Франции или из Фландрии…
Как это нередко бывает, шефа сдали его же ближайшие подчиненные. Предал патрона его доверенный человек, фактически секретарь – Егор Столетов. Он занимался перепиской между государыней и Монсом, а также всеми хозяйственными делами Виллима. Как и Монс, не гнушался взятками, чтобы просьбы дошли до государыни немного быстрей, чем через канцелярию. Но вот беда: не умел держать язык за зубами. Монс же отвечал, мол, если Егор какую пакость сделает, то не миновать ему виселицы…
Роковую роль в судьбе Монса сыграл и придворный слуга Иван Балакирев, ставший шутом при Анне Иоанновне. «Зашёл как-то Балакирев к своему приятелю, обойного дела ученику Ивану Суворову. Рассказал, что носит письма от царицы из Преображенского к Монсу в село Покровское. А письма те опасные. И если что, то ему первому головы не сносить.
Иван Балакирев, служивший рассыльным
между Виллимом Монсом и Екатериной Алексеевной
Суворов и без Ивана знал об опасных письмах, а тут не удержался и рассказал о них другому приятелю, Михею Ершову. А еще добавил от себя, что одно письмо было «сильненькое», так что и говорить о нем страшно. В нем рецепт питья из трав для «хозяина». Вроде как отрава… Ершов решил обо всем этом сообщить властям. То ли решил заработать, то ли боялся, что в случае беды с государем и его голова может полететь с плеч долой за недонос», – отмечал историк Михаил Семевский.
Иными словами, речь шла о том, что Монс будто бы намеревался отравить Петра I. А вокруг Петра, императора всероссийского, отца Отечества, как отмечает писатель Николай Коняев, в 1724 году вообще творилась настоящая вакханалия. «Все карикатурно в окружении Петра, отовсюду лезут маски и искривленные дьявольской злобою рыла…»
«ВСТУПАЛИ В ДЕЛА ПРОТИВНЫЕ УКАЗАМ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА…»
Донос Михея Ершова и стал непосредственным поводом падения Монса. Его арестовали вскоре после коронации Екатерины. В доносе говорилось, что Виллим Монс, Иван Суворов (дядя будущего полководца), а также царский шут Иван Балакирев и стряпчий Егор Столетов, используя служебное положение, активно занимались мздоимством и составили заговор с целью отравить государя.
В наличие заговора Петр, похоже, не слишком поверил, но вот известие о любовной связи жены с Монсом его потрясло. Следствие «с пристрастием» длилось меньше недели. Петр поручил провести следствие по делу Монса руководителю Тайной канцелярии графу Петру Толстому.
«Брала я взятки с служителей Грузинцевых, с купецкого человека Красносельцева, с купчины Юринского, с купца Меера, с капитана Альбрехта, с сына игуменьи князя Василия Ржевского, с посла в Китае Льва Измайлова, с Петра Салтыкова, с астраханского губернатора Волынского, с великого канцлера графа Головкина, с князя Юрия Гагарина, с князя Федора Долгорукова, с князя Алексея Долгорукова…», – сообщала на следствии Матрена Ивановна Балк.
Доказательств любовной интриги между Монсом и Екатериной Алексеевной найдено не было. Тогда Монса обвинили в казнокрадстве, да Монс и сам во всем сознался: то ли из-за пыток, то ли потому, что действительно боялся царя. 13 ноября суд вынес Виллиму смертный приговор. Его обвинили в присвоении оброка с вотчинных деревень, взяточничестве и казнокрадстве.
Правда, с доказательствами было туго, и тогда по улицам Петербурга под барабанный бой, с глашатаями отправили солдат Преображенского полка. Они ходили и выкрикивали: «А вот кто давал взятки Виллиму Монсу, тому надо бы явиться к главному полицмейстеру такому-то. А укрытие от этого делает вас сообщниками»…
Царский указ от 15 ноября 1724 года гласил: «1724 года в 15-й день, по указу его величества императора и самодержца всероссийского объявляется во всенародное ведение: завтра, то есть 16-го числа сего ноября, в 10 часу пред полуднем, будет на Троицкой площади экзекуция бывшему камергеру Виллиму Монсу да сестре его Балкше, подьячему Егору Столетову, камер-лакею Ивану Балакиреву – за их плутовство такое: что Монс, и его сестра, и Егор Столетов, будучи при дворе его величества, вступали в дела противные указам его величества, не по своему чину укрывали винных плутов от обличения вин их, и брали за то великие взятки: и Балакирев в том Монсу и протчим служил. А подлинное описание вин их будет объявлено при экзекуции».
«ЛЮБОВЬ – МОЯ ПОГИБЕЛЬ!»
Уже будучи в заключении в Петропавловской крепости, в ночь накануне казни Виллим Монс написал лирическое стихотворение на немецком языке. Основной его смысл: мол, любовь привела меня на плаху…
Известен подстрочный перевод: «Итак, любовь – моя погибель! Я питаю в своем сердце страсть: она – причина моей смерти! Моя гибель мне известна. Я дерзнул полюбить ту, которую должен бы только уважать. Я пылаю к ней страстью… Свет, прощай! Ты мне наскучил. Я стремлюсь на небо, туда, где истинная отрада, где истинная душа моя успокоится. Свет! На тебе лишь вражда и ссора, пустая суета, а там – там отрада, покой и блаженство».
Монса публично казнили на лобном месте – на главной площади Петербурга, Троицкой. Причем по отношении к нему еще сделали «снисхождение»: велели отрубить голову. А поначалу вообще хотели посадить на кол, чтобы он умирал страшной, мучительной смертью… По легенде, отсеченную на плахе голову Монса долгое время хранили в Кунсткамере…
Кстати, Петр специально привез на казнь Екатерину, чтобы показать, как он наказал ее любимца. И будто бы, поглядев на это зрелище, Екатерина произнесла: «Как грустно, что у придворных может быть столько испорченности».
Матрена Балк, сестра и главная помощница Монса, отделалась достаточно легко, по тем временам: ее «всего лишь» выпороли кнутом и сослали в Тобольск. А обоих ее сыновей отправили в армию в Персию. Егора Столетова также били кнутом и отправили на каторгу на десять лет. Балакирева били батогами и отправили на три года на каторгу. Оправдаться удалось одному лишь Ивану Суворову.
А через два месяца, в конце января 1725 года, Петр Великий почил в бозе. На престол взошла Екатерина. Она помиловала всех осужденных по делу Виллима Монса. А в своей спальне, как гласят исторические предания, хранила его табакерку, трубку и лорнет.
Коронация Екатерины I, состоявшаяся в Москве 7 мая 1724 г.
