Коллаж Ирины МАКСИМЕНКО
В своем последнем слове перед революционным трибуналом, проходившим в Московском Кремле осенью 1918 года, Роман Малиновский сказал: «Я прекрасно понимаю, что прощение неприемлемо для меня; может быть, лет через сто и будет возможно, но не теперь». За предательство и провокаторство он был расстрелян, но ведь как в воду глядел: прошло немногим более ста лет, и в самом конце прошлого года Верховный Суд Российской Федерации принял решение о его реабилитации.
ПРИБИТЫЙ И ПРИШИБЛЕННЫЙ
«Признать Малиновского Романа Вацлавовича необоснованно репрессированным. Приговор революционного трибунала при ВЦИК Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов от 5 ноября 1918 года… отменить. Производство по делу прекратить», – зачитал решение судья Верховного суда РФ.
Как отмечают эксперты, на заседании была оглашена только резолютивная часть решения судебной коллегии по уголовным делам. Остается только гадать: может быть, документы Департамента полиции о секретном сотрудничестве Малиновского были сочтены неубедительными?..
«Вчера днем в Смольном был задержан Роман Малиновский, известный провокатор, бывший депутат 4-й Государственной Думы, – сообщалось в октябре 1918 года в петроградской газете «Северная коммуна». – По его словам, он уже три дня находится в Петрограде и не мог добиться ареста, так как никто не знал и не помнил имени Романа Малиновского.
Арестован был Малиновский в Смольном секретарем Петроградского Комитета Российской Коммунистической партии тов. Гессеном, к которому он обратился с вопросом, куда ему направиться и что с собой делать. Малиновский производит впечатление измученного человека, держится он просто».
Через два дня так же «Северная коммуна» сообщила: «В Москву привезен и заключен в тюрьму провокатор Роман Малиновский».
Слушание дела Малиновского началось в начале ноября в Верховном трибунале при Центральном исполнительном комитете. «Роман Малиновский был введен в зал под конвоем латышского караула; одет он в серый полусолдатский, полуарестантский костюм, оброс бородою, сильно осунулся. Имеет вид прибитого, пришибленного человека», – сообщалось в газете. На суд были приведены в качестве свидетелей содержавшиеся под арестом товарищи министра внутренних дел Джунковский и бывший директор департамента полиции Виссарионов.
Обвинительный акт по делу Малиновского гласил: «Будучи арестован в Москве, в мае 1910 г. царской полицией по подозрению в участии в революционном собрании и подвергшись допросу, Малиновский добровольно и сознательно исключительно из корыстных целей предложил свои услуги в охранном отделении в качестве секретаря, сотрудника, зная, что в результате этой его деятельности в охранном отделении последуют аресты и обыски отдельных партийных товарищей, судебные преследования, сопряженные с примененном длительных тюремных заключений, и судебные процессы с применением тяжелых наказаний, а также последует расстройство, распад и разрушение партийных рабочих организаций и уничтожение уже созданных и укрепившихся революционных ячеек».
И далее: «разоблаченный Джунковским и Родзянко, будучи вынужден покинуть думу и Россию, приняв денежное вознаграждение в сумме 6 тыс., позорно скрывшись без объяснения причин своей фракции и рабочим России, он нанес удар рабочему движению, внес дезорганизацию в ряды революционных и партийных организаций, дал возможность использовать свое предательство врагам для клеветы на рабочее движение и его вождей, подорвав престиж, революционный авторитет и значение фракции в целом; он тем самым совершил одно из величайших преступлений».
«ВСЯ МОЯ ЖИЗНЬ БЫЛА СПЛОШНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ»
На вопросы председателя трибунала, признает ли он себя виновным, Малиновский заявил, что он действительно состоял на службе в охранном отделении, был провокатором. Джунковский и Виссарионов подтвердили факт о провокаторской деятельности Малиновского, причем Виссарионов между прочим заметил, что, по его глубокому убеждению, деятельность Малиновского скорее приносила вред, чем пользу царскому правительству.
Малиновский в своей речи на суде описывал всю свою жизнь, начиная с юношеских лет. Он рассказал, что еще будучи юношей 18 лет, лишился родителей и дома, отправился вместе с товарищем путешествовать. Совершил кражу, был арестован и осужден на полтора месяца тюрьмы. Бежал, был снова арестован и осужден уже на полтора года. После этого Малиновский вращался исключительно в мире «павших людей», и «если меня мало судили, то есть два раза, и я сидел только полтора года, то не потому, что я мало сделал преступлений, а потому, что меня мало ловили; что касается преступлений, то вся моя жизнь была сплошные преступления».
После этого Малиновский описывал историю того, как он, будучи рабочим на фабриках и заводах, втянулся в рабочую жизнь. Когда он был арестован в Москве в 1910 году, после проваленного заседания центрального комитета на Воробьевых горах, ему было предложено в охранном отделении сделаться провокатором.
«Я не хочу врать или оправдываться, но я должен заявить, что на первое предложение я ответил отказом потому, что не считал для себя возможным играть двойственную роль. Когда же сказали, что полиции все известно об организации в Ярославле типографии, когда показали карточку, где он был снят агентом охранного отделения за несколько дней до ареста вместе с товарищем Макаром, когда заявили, что все это грозит 12 лет каторги, то я поколебался и решил принять предложение быть доносчиком», – признался Малиновский.
Но что было прежде? В ноябре 1901 года Малиновского, выходца из Польши, призвали на военную службу, и он попал, как отмечает историк Исаак Розенталь, вероятно, благодаря высокому росту, в лейб-гвардии Измайловский полк, расквартированный в Петербурге. В 1905 году, во время Первой русской революции, Малиновский, находясь на действительной военной службе, «возмущал солдат» в полковых казармах, и начальство предложило ему: либо пойти под суд за «политику», либо отправиться добровольцем на русско-японскую войну.
Малиновский выбрал второй вариант, его произвели в ефрейторы и с маршевым батальоном отправили на Дальний Восток. Но в пути на фронт пришло известие об окончании войны, и Малиновский вернулся в Петербург. В апреле 1906 года его уволили в запас. Он мог вернуться в Польшу, но предпочел остаться в Петербурге, тем более, что у него появилась невеста, служившая прислугой в семье его ротного командира. После увольнения Малиновского из армии они обвенчались и решили поселиться в столице. Поступив работать на завод «Лангезипен», Малиновский вскоре стал активистом рабочего движения, вступил в партию большевиков.
«ПОРТНОЙ» НА СОДЕРЖАНИИ ОХРАНКИ
Начальник московского Охранного отделения Заварзин вспоминал, что Малиновский, арестованный в 1910 году, «производил впечатление заурядного фабричного рабочего, но из агентурных источников было известно, что он смелый и бойкий митинговый оратор и видный деятель фракции. На основании таких данных было решено попытаться склонить Малиновского работать по розыску в качестве секретного сотрудника».
Как отмечал Заварзин, прямого предложения ему не было сделано, но дано было понять, что «убежденности в его поступках как большевика нет и что в нем сквозит деятель, толкаемый на революционную работу лишь авантюризмом его натуры, денежным расчетом и желанием быть в глазах рабочих окруженным ореолом борца за народную свободу. Ему было также указано на не совсем устойчивое его прошлое и преследование по суду за присвоение чужой собственности.
Наконец после долгого разговора Малиновский выразил согласие и на заданные ему вопросы, относительно текущего момента и его сопартийников, дал правдивые ответы и тем убедил в искренности своего решения».
Малиновскому дали кличку «Портной» и для начала положили 50 рублей жалования в месяц. Между тем его «карьера революционера» шла в гору. Он приобрел репутацию неустанного борца за права рабочих, его имя, как отмечают историки, было гораздо популярнее в рабочей среде, чем партийные псевдонимы подпольщиков. Высокого роста, харизматичный, он был ярким оратормо, его даже называли «русским Бебелем».
В 1912 году Малиновский стал делегатом Пражской конференции РСДРП, где был избран в ЦК большевиков. Когда Ленину сообщили о приезде Малиновского в Прагу, он радостно воскликнул: «Вот это то, чего нам не достает на конференции».
Участник этих событий революционер Александр Воронский позже вспоминал, что на Пражской конференции Малиновский произвел на него не самое приятное впечатление: «…Почти щегольски одет. Глубокие и многочисленные оспины придавали его лицу свирепое выражение, оно казалось обожженным. Рыжие волосы жестко и густо покрывали голову, желтые глаза быстро скользили и перебегали с одного предмета на другой. Он казался излишне суетливым и шумным…».
В том же 1912 году Малиновский был избран депутатом Госдумы по рабочей курии и стал заместителем председателя фракции социал-демократов. Малиновский стал видной персоной в составе IV Думы и наиболее ярким оратором из числа левой оппозиции.
Как вспоминал уже упомянутый выше начальник московского Охранного отделения Заварзин, «Малиновский оказался весьма обстоятельным агентом, его сведения всегда отличались точностью и полнотою, почему, когда он был избран членом Государственной думы, все намерения революционных кругов были известны правительству». Московская охранка передала своего лучшего агента непосредственно в руки департамента полиции, где он стал значиться под новой кличкой – «Икс».
«НЕСКОРО ВОСКРЕСНЕТ, ЕСЛИ ВОСКРЕСНЕТ»
Однако, как известно, нет ничего тайного, что не становилось бы явным. Накануне Первой мировой войны в партийных кругах распространились слухи о двойной игре Малиновского. В мае 1914 года Малиновский вдруг сдал свой депутатский мандат и исчез, а в газетах сразу появились сообщения, что он тайный агент полиции.
Вскоре Малиновский внезапно явился к Ленину и стал объяснять свои поступки нервным срывом. Был организован партийный суд.
В начале лета 1914 года Ленин написал статью «Конец клевете», в которой отмечал: «Малиновский сделал глупость, совершил преступление. Он осужден за это. Он совершил политическое самоубийство и добавил сам: «только ли политическое?» Все сплетни о деньгах – ложь и клеветы. Все деньги до копейки целы…
Малиновский осужден. Малиновский совершил преступление против дисциплины. Малиновский кончил политическим самоубийством, отойдя всецело от всякой партийной работы, отстранившись сам под гнетом товарищеского осуждения….
Для нас дело закончено. Малиновский похоронен как политик, и нескоро воскреснет, если воскреснет».
Когда началась Первая мировая война, Малиновский вступил в ряды русской армии. Спустя некоторое время в газетах появились сообщения, что он то ли расстрелян, то ли погиб в бою. 1 ноября 1914 года заграничная большевистская газета «Социал-демократ» поместила даже анонимный некролог, посвященный Малиновскому, авторами которого были Ленин и Зиновьев. В нем говорилось, что Малиновский совершил «непростительный грех перед рабочим движением», но снова объясняли это тяжелыми условиями, в которых ему приходилось работать.
Однако уже через месяц та же газета опровергла сообщения о его гибели. Как оказалось, в чине взводного унтер-офицера он находился «на одном из театров военных действий». Затем оказалось, что Малиновский в плену, ведет революционную агитацию в лагере среди военнопленных…
Второй раз его разоблачила Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства, созданная сразу же после Февральской революции. В мае 1917 года показания по этому делу дал Ленин.
В октябре 1918 года Малиновский сам вернулся в Петроград. Он утверждал, что не может жить вне революции и надеялся на прощение родной партии. Однако, по всей видимости, в своих расчетах просчитался. Как отмечают историки, он до конца эксплуатировал образ убежденного ленинца, на суде утверждал, что в лагере для военнопленных социализм стал для него религией. Однако разжалобить своих бывших соратников Малиновскому не удалось. 5 ноября 1918 года он был расстрелян.
