Коварным и деспотичным был царь Иван Грозный. С теми, кто посмел ему перечить, расправа была короткой и жестокой. Стоит ли удивляться, что «оппоненты» Ивана Грозного были вынуждены искать спасения в Литве — государстве, с которым Россия вела войну.
Самый известный пример: бывший соратник Ивана Грозного воевода Андрей Курбский весной 1564 года со свитой покинул Россию и перешёл литовскую границу. В России его объявили изменником, семью подвергли гонениям, некоторых его родственников, по свидетельству самого Курбского, Иван Грозный «поморил»… Но Курбский был не единственный, кто сделал выбор, стоявший на грани предательства.
Чужим нигде не рады
Как отмечает историк Константин Ерусалимский, Москва считала эмигрантов из рядов служилой знати изменниками, и их пытались вытребовать у противника под различными предлогами. Измена Курбского была для Ивана Грозного особенно чувствительной. Хотя сам Курбский в своих сочинениях утверждал, что он не бежал в Литву, а был невинно и несправедливо изгнан из отечества. Москва категорически опровергала эту версию, представляя его заговорщиком, захотевшим стать независимым от Москвы ярославским владыкой…
Московские послы во главе с Федором Умным Колычовым пытались вытребовать Курбского из эмиграции. В ответ польско-литовское государство назначило за выдачу Курбского высокую цену – едва ли не половину российского государства. Конечно, на такую сделку Иван Грозный пойти не мог.
Впрочем, и Курбскому, наверное, было не очень уютно чувствовать себя объектом торга. Ведь местная элита в Литве к перебежчикам из России относилась достаточно прохладно и сдержанно, если даже не враждебно: те вызывали подозрение и в любой момент могли стать жертвой политических игр.
«Местная шляхта считала их появление временным событием, часто с возмущением смотрела на земельную политику короля в отношении приезжих и пользовалась их неприспособленностью, — отмечает Константин Ерусалимский. – За редкими исключениями выходцы из Московской Руси в Речи Посполитой не становились ни в первом поколении «добрыми людьми», то есть полноправными, своими. Владения передавались им в пожизненное пользование, и приходилось бороться за продление этого права для потомков». Одним словом, как отмечает исследователь, вольготной жизни на чужбине у них не было.
Более того, за приют в чужом государстве надо было расплачиваться. Чем? Прежде всего лояльностью и сотрудничеством. От перебежчиков, как указывает историк Константин Ерусалимский, требовали сведения о России, их использовали разведывательные службы, они участвовали в дипломатических провокациях против московитов и выманивании очередных подданных русского царя на королевскую службу…
Между тем польско-литовское государство вело свою политику: оно буквально засыпало русскую знать приглашениями на королевскую службу. Иван Грозный относился к этому очень болезненно: он называл Стефана Батория, короля польского и великого князя литовского, «кровопивцом крестьянским», вступившим в соглашение с его «изменники с московскими людми» и «приводил» людей царя «на измену своими грамотами».
То, что в 1579 году Стефан Баторий в ходе Ливонской войны взял Полоцк, Иван Грозный считал следствием не только его военной удачи, но и помощи ему русских изменников – Курбского, Заболоцкого, Тетерина. Шестнадцать лет назад русские войска отвоевали город у Великого княжества Литовского, и теперь он снова был потерян.
Осада длилась три недели. Русские войска дрались отчаянно и стойко, но осаждающие все-таки оказались сильней. После падения Полоцка польские поэты и писатели принялись восхвалять Батория, сравнивания его с Александром Македонским, Цезарем и Карлом Великим. Среди участников осады был и Андрей Курбский, который сразу же после падения Полоцка адресовал Ивану Грозному письмо «Где твои победы?».
Поражения войска Ивана Грозного в Ливонии Курбский объяснял отсутствием у царя опытных воевод, которых он ранее «различными смертми растерзал» и «всеродне погубил без суда и права, приклонивши ухо единой стране, сииречь презлым ласкателем, пагубникам отечества». Курбский высмеивал утверждения царя, что ему в борьбе с врагами помогает сила животворящего креста Христова. В качестве убедительных примеров неправоты Ивана Грозного князь Андрей ссылался на два «срамотнейших» поражения царя и его войск: сожжение крымскими татарами Москвы в 1571 году и только что случившееся падение Полоцка. Курбский призывал царя покаяться и вернуться к первым дням своего царствования…
Судьба перебежчиков
Потомок смоленских князей Владимир Семенович Заболоцкий бежал из России в Литву еще до начала Ливонской войны. Он получил в Европе рыцарское образование и участвовал в боевых действий на стороне польско-литовского государства – в Трансильвании и против Московского царства. В феврале 1577 года отличился под нынешнем Гданьском, за что получил в награду большие земельные территории. Польские шляхтичи совершенно неприкрыто завидовали ему и ненавидели за то, что «пришлый» достиг такого расположения короля.
Судьба Владимира Заболоцкого оказалась печальной. Дело было так: молодой гетман и воевода Криштоф Радзивилл, присутствуя при выезде короля Стефана Батория с придворными в город, заметил, что Владимир Заболоцкий не снял шапку. Разгневанный Криштоф обозвал Заболоцкого изменником, Заболоцкий бросил в ответ: «Сам ты изменник!».
Криштоф Радзивилл пожаловался отцу, тот велел обиду не прощать. Отряд молодого пана подстерег Заболоцкого. О том, чтобы было дальше, источники разнятся. По одной версии, после того, как в него кинули камень, Заболоцкий достал саблю, пытался отбиться, но был зарублен. По другой, он был ранен из мушкета, а затем был добит.
Стефан Баторий, узнав об убийстве своего верного слуги Заболоцкого, был очень разгневан, велел не пускать к себе Криштофа Радзивилла… Расследование происшествия происходило в Виленском гродском суде. Виноватым выставили одного из участников драки, Горецкого–Яхимовича, но Радзивиллы не выдали его. Затем в суд обратилась сестра убитого Авдотья. От нее Радзивиллы откупились… В дальнейшем Криштоф Радзивилл показал себя как храбрый воин и верный слуга короля, но тот все равно не мог простить убийцу своего друга…
Другим перебежчиком из России в Литву был русский дворянин Давид Бельский. Он покинул русское государство в начале 1581 года с шестью своими слугами. Московские послы считали, что и Бельский, и его слуги – разбойники и грабители. Тем не менее, Стефан Баторий прислушивался к Бельскому: тот советовал королю направить основной удар не на Смоленск, а на Псков.
Тимофей Иванович Тетерин – боярский сын, стрелецкий голова – был участником русских походов на Казань, Астрахань, в Ливонию, однако затем был насильственно пострижен в монахи. Не в силах терпеть такую участь, он при помощи стрелецкого головы Андрея Кашкарова бежал в Литву.
Марк Васильевич Сарыхозин тоже бежал в Литву, после чего его родственники, а также родные Тетерина, оставшиеся в России, были подвергнуты гонениям, вплоть до смертных казней. Перебежчики как могли, отомстили русскому царю, применив в январе 1569 года военную хитрость: в опричной форме во главе литовского войска они вошли в Изборск и даже на время захватили его.
Один из представителей клана Сарыхозиных, Умар, тоже бежавший из России в Литву, отличился жестокостями в отношении мирного населения, учиненными в Заволоцком и Ржевском уездах во главе отряда казаков. Так, что даже Иван Грозный в 1582 году жаловался в грамоте Стефане Баторию, что «наш изменник Умар Сарыхозин со многими казаки с литовскими Ржевскои уезд воюют, и людеи многих побивают, и в полон жены их и дети емлют, а иных мужиков и многие крови крестьянские проливают, за договором и за присягою послов твоих такое кровопролитство чинят, чего в ратное время не бывало».
«Покажи милость холопу своему виноватому»
Немало бед причиняло России и Крымское ханство. С 1515 года татарские набеги на южнорусскую границу стали почти ежегодными. Москва не всегда могла защитить своих подданных, и среди них начало зреть недовольство против центральной власти. Причем они еще помнили совсем недавнее время, когда эти земли входили в состав Великого княжества Литовского – в Россию они вошли только в конце XV века. Прошло время, и выяснилось, что «под Литвой» им жилось гораздо спокойнее, нежели «под Россией».
«Вольности службы литовским панам и великим князьям литовским сменились тяжким служением «государству делу», — отмечает историк Александр Филюшкин. – Оно сопровождалось принудительными переселениями, переверстанием земель, частыми военными опасностями». Да еще добавился и кровавый опричный террор… Как указывает исследователь, не случайно служилые люди русского пограничья в 1571 году составили целую группу изменников, которые по своей инициативе… навели на Русь крымского хана Девлет-Гирея.
Мотивация предательства всегда интересна. Не просто же так, в конце концов, они решили навести врага на родную землю. Как отмечает историк Александр Филюшкин, нисколько не оправдывая измену, надо понять, что она была реакцией на опричный террор и перенапряжение войны из-за постоянных войн. Среди тех, кто перебежал к татарам, были не только жертвы опричнины, но и служилые люди городов южной границы России – Каширы, Калуги, Серпухова.
Итак, в 1571 году полчища крымского хана выступили в поход на Москву. Русские войска под командованием князя Андрея Бельского преградили путь татарам, расположившись на берегу реки Оки, и те решили не рисковать. Однако русские перебежчики из пограничья, недовольные московским царем, сообщили татарам, что те могут переправиться через Оку под Серпуховом. Там русских войск не было.
Татары перешли русские границы южнее Болхова и сделали остановку на Злынском поле (ныне Орловская область). Там к крымскому хану пришли другие изменники – Кудеяр Тишенков, боярский сын из Белева, с товарищами. Они убеждали хана идти прямо на Москву, говоря, что путь открыт. Тишенков клялся собственной жизнью, что против войск хана стоять у Москвы некому. Так и случилось. Татары зашли к тыл армии Бельского – как раз этот путь и показал Кудеяр Тишенков.
Бельский срочно увел свою армию в Москву и выставил ее на защиту крепостных стен. Татары решили не штурмовать столицу, а просто подожгли ее с нескольких сторон. За три часа Москва сгорела вся, по свидетельствам современников, погибло более 120 тысяч человек, в том числе почти вся русская рать и воевода Иван Бельский. Возвращаясь в Крым, войска Девлет-Гирея прошли через каширские и рязанские земли, предавая все огню и мечу. Как отмечает историк Александр Филюшкин, подобного разорения Русь не знала со времени монголо-татарского нашествия…
Кудеяр Тишенков скрылся в Крыму, и Иван Грозный не смог с ним расправиться. Но виновных-то ему надо было найти и наказать, дабы объяснить неслыханное унижение, нанесенное России крымским ханом. В измене были обвинены те, кто к ней не имел никакого отношения: воеводы, которые будто бы прозевали войска крымских татар.
Тем временем Дивлет-Гирей в 1577 году умер, а с новым ханом, Мухаммед-Гиреем II, у Кудеяра Тишенкова отношения не сложились. Тогда изменник решил покаяться и попросить у Ивана Грозного милости. Его послание начиналось такими словами: «Царю государю великому князю Ивану Васильевичу всеа Руси бьет челом холоп твой виноватый Кудеярец. Покажи милость холопу своему виноватому, не оставь от веры хрестьянские, вели грешному приитти на покаянье».
Просьбу Кудеяра Тишенкова рассмотрела Боярская дума и дала добро: «…мы тебя пожалуем, вины твои тебе отдадим, и сумненья бы если себе не держал». Дело понятное: поверженный и раскаявшийся изменник – это отличная карта в политической многоходовке… Впрочем, чем закончилась эта история – неизвестно. Фигура Тишенкова потерялась на фоне большой дипломатической игры, которую затеял Иван Грозный, дабы склонить крымского хана к заключению союзного договора. Судьба Кудеяра неизвестна…
