В 1912 году в России изрядно нашумело «дело Арцыбашева», который, будучи ходатаем по бракоразводным делам, выступал в качестве поверенного «обманутой жены». Подлог раскрылся, случился скандал…
ТАКСА ЗА РАЗВОД
Если взять статистику разводов в Российской империи, то выяснится, что в 1890 году на всю страну был зафиксировано всего 879 разводов. Казалось бы, тишь, гладь да божья благодать. Приверженцы концепции, что, мол, до революции в нашей стране все было хорошо, и семья была крепкая, и разводов было мало, могут, опираясь на подобные статистические данные, торжествовать. Но на самом деле эти данные говорят совсем о другом: развестись было чудовищно сложно.
Законодательство Российской империи допускало развод только в четырех случаях. Первый – доказанное прелюбодеяние. Второй – природная неспособность одного из супругов к брачному сожитию. Третий – уголовное наказание одного из супругов, связанное с лишением его всех прав состояния, или ссылка в Сибирь с лишением всех особых прав и преимуществ. Четвертый – безвестная пропажа одного из супругов.
Кроме того, у развода были ведь еще и последствия. Супруг, виновный в прелюбодеянии, приговаривался после развода к вечному безбрачию…
«Наибольшее количество разводов до революции происходило по причине прелюбодеяния одного из супругов, – отмечает историк Екатерина Колганова. – По сути, это был единственный доступный повод к разводу, главной проблемой было лишь найти доказательства супружеской неверности».
Таковыми могли служить либо показания двух или трех свидетелей, либо рождение детей вне законного брака, доказанное метрическими актами. В качестве доказательств могли служить любовные письма, показания свидетелей, которые сами не присутствовали при «преступлении», но знали о нем из достоверных источников. Что любопытно: показания ответчика, если оно не согласовывалось с обстоятельствами дела и не имело доказательств, в расчет не принимались.
С метрическими актами было сложно – там детей практически всегда записывали как законных. А вот со свидетелями – дело другое. Появилась даже особая категория ловких и достаточно циничных адвокатов, которые наживались на бракоразводных делах. В фельетоне в столичных «Биржевых ведомостях» описывались подобные деятели, которых в Петербурге, как оказывается, было великое множество.
Одни зазывали себе клиентов, пользуясь простейшей рекламой и сарафанным радио. Другие, получив деньги от заинтересованной персоны, которая должна были уличить супруга в прелюбодеянии, инсценировали настоящее театральное представление, чтобы в итоге оказаться свидетелями измены. Единичные случаи подобного «свидетельства» стоили пятьдесят рублей, услуги «постоянного» свидетеля стоили в два раза дороже.
«Цена такого развода (основанного на фиктивных доказательствах. – Ред.) варьировалась от 20 тысяч рублей за окончание его в две недели до 2500 за завершение процесса в 7-12 месяцев», – отмечает Екатерина Колганова.
ШИТО БЕЛЫМИ НИТКАМИ
О том, что калужская духовная консистория постановила расторгнуть его брак с женой, Вацлавой Фелициановной, отставной коллежский асессор (одна из самых нижних ступеней в Табели о рангах) врач М.А.Лобанов узнал только из выданной ему копии указа Священного Синода. По крайней мере, именно он написал в прошении, с которым в мае 1912 года обратился в Петербург с прошением к обер-прокурору Синода.
Лобанов потребовал пересмотреть дело, поскольку считал, что процесс был проведен с помощью подлогов и подставных лиц. Главным из них был тот самый, уже упомянутый нами выше ходатай по бракоразводным делам Михаил Арцыбашев, кстати, автор многочисленных публикаций по вопросам расторжения брака.
В своей брошюрке «Наш бракоразводный процесс», изданной в Петербурге в 1908 году, он изрядно возмущался: «Допрос о самом факте (прелюбодеяния одного из супругов. – Ред.) внушает брезгливое чувство: сколько излишних деталей, сколько гадких мелочей! Свидетелям предлагают вопросы о платье, о белье, о кровати…».
Развода хотела жена Лобанова, но муж не давал ей ни одного из четырех законных поводов. Тогда она наняла «специалиста» Арцыбашева, который от имени ничего даже не подозревавшего Лобанова подавал в Калужскую духовную консисторию заявления о согласии на развод. Между тем Лобанов не только ничего не знал о начавшемся судебном разбирательстве, но и вообще даже никогда не жил в Калуге.
А как же свидетели мнимого «прелюбодеяния»? В качестве них Арцыбашев привлекал свою прислугу, которая, как потом выяснилось, участвовала и в других подобных процессах. Дело, что называется, было поставлено на поток.
Все это выяснилось после жалобы Лобанова. Оказалось, что все было шито белыми нитками: одни и те же свидетели подписывались, пытаясь изобразить разные почерки и фамилии. Выяснилось также, что в Синоде у Арцыбашева был сообщник – управляющий канцелярией, который помогал ему проворачивать подобные мутные дела.
Остается лишь удивляться, что при всех доказательствах вины приговор Арцыбашеву был достаточно мягким: суд приговорил его к двум месяцам тюрьмы и выпустил под залог в сто рублей. Остальные участники процесса и вовсе были оправданы.
В НОВЫЙ БРАК ПОСЛЕ ЕПИТИМЬИ
«Дело Арцыбашева» в очередной раз показало, что с семейным законодательством в Российской империи – большие проблемы. И чем больше общество бурлило, желая политических свобод, тем чаще звучало требование о либерализации законодательства о разводах.
По мнению многих современников, широкое обсуждение семейного вопроса в обществе и в печати пробудила появившаяся в 1890 году повесть «Крейцерова соната» Льва Толстого и особенно «Послесловие» к ней. Писатель призывал к отказу от половых отношений даже между супругами, рекомендуя им жить «как брат с сестрой»: именно к такому поведению, по его мнению, призывало Евангелие.
«Практически каждый писатель, публицист или философ считал своим долгом высказаться по вопросам семьи и брака», – отмечает историк Александр Никологорский.
Огромное количество своих трудов посвятил проблемам семьи и брака писатель Василий Розанов. Он считал, что человек имел полное право управлять собственной семейной жизнью: вступать в брак или разводиться. По его мнению, все должно было подчиняться рождению. Розанов не только оправдывал «половую страсть», но и называл ее священной и зиждущим началом в человеке.
Известный публицист Михаил Меньшиков в «Книжках недели» издал несколько своих статей из серии «Элементы романа», выпущенных затем отдельной книгой «О любви». В них он указывал, что нужно воспитывать детей и юношей без каких-либо намеков на «половую страсть», избегать ее воспевания и той «сладкой таинственности», которая, по его мнению, царила во многих романах, в поэзии и искусстве.
Обсуждение в обществе давало определенные результаты. В 1904 году Святейший Синод постановил, что супруг, уличенный в прелюбодеянии, может все-таки вступить впоследствии в новый брак, но только после выполнения возложенной на него епитимьи (церковного наказания, выражавшегося в постах и длительных молитвах). Спустя три года, на волне Первой русской революции, при Святейшем Синоде было учреждено особое совещание для обсуждения и выработки проекта нового положения о поводах, которые дали право на развод.
Споры были жаркими. Аргументы сторонников послабления были понятны: семья не должна превращаться в тюрьму для супругов и, если они видят, что не могут быть вместе, должны иметь возможность расстаться и получить полную свободу друг от друга. Ведь что получалось раньше: развестись официально нельзя, и супруги продолжали жить в фиктивном браке, оставаясь мужем с женой только по документам. Но именно эти документы не давали им возможности реально жить независимо друг от друга.
Противники либерализации брачных отношений напоминали, что брачная клятва дается перед алтарем, а потому она свята. Да и вообще брак – таинство. А в том, что мало поводов к разводу, они видели как раз гарантию стабильности брака.
СИФИЛИС КАК ПРИЧИНА
В результате долгих дискуссий к четырем уже существовавшим поводам добавились еще четыре. Первый – церковный: отход одного из супругов из православной веры. Второй – покушение одного из супругов на жизнь другого либо жестокие одного из них против другого. Третий – медицинский: неизлечимое сумасшествие одного из супругов. И, наконец, четвертый – сифилис, обнаруженный у одного из супругов. Но в этом случае требовалось заключение врачей…
Почему речь именно о сифилисе? Если посмотреть рекламу того времени, то может показаться, что половые болезни – едва ли не единственное, что беспокоило почтенную публику. Рекламные страницы популярных газет и журналы были переполнены информацией о средствах для лечения половых болезней, особенно сифилиса.
В Петербурге существовало немало клиник и просто частных докторов, специализировавшихся на лечении половых болезней. Настоящей сенсацией стало появление долгожданного препарата «606», изобретенного в Германии доктором Паулем Эрлихом для лечения сифилиса. В 1907 году он сообщил об открытии эффективного средства от сифилиса, которое ученый назвал «сальварсаном» – от латинского salvatio – «спасение». Другое название препарта было «606», поскольку оно было 606-м по счету из опробованных Эрлихом соединений. Он организовал испытания своего препарата в невиданных размерах, бесплатно рассылая «606» по всему миру десятками тысяч ампул, с одним только условием: лечить им безвозмездно и присылать ему отчеты.
«Десятки тысяч петербуржцев ждут с мучительным нетерпением, когда же появится, наконец, в продаже нашумевшее на весь мир чудодейственное средство профессора Эрлиха, когда оно сделается достоянием широких слоев населения, а не одних богачей», – писала одна из газет.
В России препарат впервые появился в начале 1910 года. Доктора Пауля Эрлиха к тому времени уже хорошо знали в Европе и в России. В 1908 году ему, выдающемуся бактериологу и биохимику, вместе с русским ученым Ильей Мечниковым, вручили Нобелевскую премию в области медицины…
МУЖ УЖЕ И НЕ МУЖ
Послабления в семейном законодательстве сыграли свою роль. Если судить по статистке, то в 1914 году число разводов в Российской империи было зафиксировано 3714, то есть в четыре раза больше, чем четверть века назад.
Все церковные брачные оковы рухнули после Февральской революции 1917 года, и уж тем более – после Октябрьской. Можно ругать большевиков, и есть за что, но в сфере семейных отношений они, действительно, принесли долгожданную семейную свободу.
Правда, как это всегда в нашей стране бывает, из одной крайности мы кинулись в другую крайность: все ограничения на вступление и расторжение брака были отменены. Жениться, выйти замуж и развестись теперь было едва ли не так же легко, как… к примеру, сходить на базар. Достаточно было лишь заявления одного из супругов. Муж порой даже и не ведал, что он уже не супруг…
Духовному ведомству оставалось лишь оставаться в хвосте брачных преобразований. Поместный собор, проходивший в 1917-1918 годах, принял решение о значительном расширении поводов к разводу.
«Помимо существовавших ранее, – отмечает Екатерина Колганова, – были названы такие поводы, как противоестественные пороки, заболевание проказой или сифилисом, посягательство на жизнь и здоровье супруги или детей, снохачество, сводничество, извлечение выгод из непотребств супругов, вступление одной из сторон в новый брак, неизлечимая тяжелая душевная болезнь и злонамеренное оставление одного супруга другим… Но реформы эти во многом были уже бессмысленны».
